Глобальных закономерностей на бирже не существует. Если бы они были, то инвесторы давно бы их освоили и биржи закончили свое существование. Мир познаваем – и если есть описываемый правилами процесс, он достаточно быстро идентифицируется. Мы научились летать на Луну, несмотря на сложнейшую природу и структуру атмосферы, космоса, сложнейшие законы физики. Увы, биржа не поддается просчетам – рынки представляют собой сложнейший случайный процесс.

В действительности – сложнее, но грубо говоря – да. Вообще, рынок – это большая игра с ненулевой суммой, зависящей от притоков и оттоков средств, в которую играют десятки тысяч профессионалов. Когда инвестор думает, что смог постичь какие-то закономерности, которые не дано понять другим, – это и есть его главная ошибка, глубочайшее заблуждение, которое может существенно снизить вложенные им капиталы. Рынок полон аналитиков, математиков, системных лабораторий, инсайдеров, маркет-мейкеров – все они, как правило, знают больше, чем обычный инвестор, и, тем не менее, не могут создать механизмов для стабильного обогащения. Любой «менеджер», который приходит к вам и просит денег в управление, обещая их увеличить в несколько раз, либо сам ошибается, либо откровенно обманывает вас.

Но все-таки есть «проверенные» способы зарабатывания на инвестировании?

В экономическом мире вы зарабатываете, если у вас есть преимущество перед конкурентами. На рынке преимуществ может быть два – информация, которой нет у других, и возможности, которых нет у других. Информация (оставим в стороне инсайд) может успешно использоваться там, где есть информационные «ниши», знания, доступные не всем, в то время как в рынке присутствуют игроки, которые этими знаниями не обладают. Яркий пример – малые, региональные рынки, на которых только начинается активная работа.

Локальный язык еще не доступен широкому кругу аналитиков, информация по локальным бумагам плохо покрывается, поэтому они, как правило, дешевы. По мере вписывания рынка в мировой цены растут. Другой пример – нетипичные информационные ситуации. Вот, например, с точки зрения мировых инвесторов облигации Банка ВТБ не должны приносить меньше 6% годовых. Но мы-то знаем, что государство не даст банку обанкротиться! Соответственно, если купить эти облигации в кредит с большим плечом (а кредит взять в Швейцарском банке под 1% годовых), можно очень много заработать. Возможности – тоже важный фактор. Самый простой пример – рисковые ограничения глобальных фондов. Недавняя ситуация с Ростелекомом и региональными телекомами – отличная иллюстрация: крупные западные фонды не имели возможности купить акции региональных телекомов, но могли приобрести акции «Ростелекома». Было известно, что «Ростелеком» собирается объединяться с региональными телекомами и покупка региональных акций была чистым использованием неравных возможностей.

Это инвестирование, основанное на гипотезе, что ценные бумаги имеют «справедливую» стоимость, которую можно оценить. К примеру, долгосрочные инвестиции в Apple оказались для инвесторов весьма прибыльными. Мало кто сомневался, что акции этой компании будут расти в цене – доля рынка расширяется, компания выходит с новыми продуктами, становясь брендом для нового медийного пространства. К сожалению, оценка справедливой стоимости очень сложна и требует действительно глубокого понимания компании; кроме того, рынок может сколь угодно долго не оценивать бумагу «справедливо».

Да, немного стратегического инвестирования в сочетании с активным использованием неравных возможностей и информационной ассиметрии.

Я никогда не буду инвестировать исходя из логики, что знаю, когда рынок вырастет, потому что я точно знаю, что не знаю этого. Впрочем, как и все остальные. Такова моя философия.

Мы говорим о «стратегическом» инвестировании. Я думаю, что «нерыночный», то есть не зависящий от роста или падения индекса потенциал крупнейших отраслей в России более или менее исчерпан. С другой стороны – есть широкое поле для развития и роста отраслей «второй волны». Например, в России традиционно развивается добыча минеральных ресурсов, и, безусловно, ее развитие продолжится. В индустрию будут вкладываться деньги, как следствие – будет активно развиваться инжиниринговый бизнес. Инвесторам будет интересно все, что связано с созданием проектов и капитальным строительством промышленных объектов в области минеральных ресурсов.

IT- и медиабизнес в России еще очень мало представлены на рынках. Отсутствует научный и технологический бизнесы. Только начинает развиваться здравоохранение как бизнес. Кроме того, дальнейшее развитие получит сервисный сектор – такие банальные направления бизнеса, как рестораны, парикмахерские, бытовые услуги, ритейл и прочее.

Да, движение будет идти в низкий сегмент, в обслуживание масс. Социальное перераспределение денег становится более активным. Первый «звонок» – лидерство «Магнита» по сравнению с его главным конкурентом «Х5». Руководство «Магнита» сделало ставку на небольшие города, в которых сейчас наблюдается подъем, и не проиграло.

Медицина будет развиваться как отдельный сектор сервиса. Население страны стареет и перенимает европейские паттерны отношения к своему здоровью – рост затрат на медицину идет неуклонно, без остановки в кризис. Государственное здравоохранение пока движется в тупик. Будут приниматься вынужденные меры, которые помогут развитию частного рынка. Например, рост ставок по обязательному страхованию (при переходе на одноканальное финансирование) сделает их более приемлемыми для использования в частном секторе. Если появится лекарственное страхование, то, соответственно, перестроится и фармацевтика. Кстати, русский чек на лекарства на одного человека в разы меньше, чем в Европе. И его размер будет увеличиваться.

Мобильные коммуникации, интеграция, ШПД достаточно развиты, там революции не будет, скорее у секторов увеличится ликвидность и представительство на рынках. А вот i-commerce будет активно развиваться. Россия – страна «просторная», и для многих доехать до ближайшего гипермаркета – по расстоянию все равно что переехать всю Бельгию.

Банковские услуги в России развиты уже неплохо, пожалуй, дальнейшее движение пойдет в сторону интернет-платежей, вообще отказа от наличных операций и формирования no-name-рынка банковских услуг. Думаю, что будет дальше развиваться потребительское кредитование. Пока его уровень в стране низкий, хотя возможности рынка позволяют увеличить объемы кредитов в пять-шесть раз.

Машиностроение же в России – традиционно слабая отрасль: для ее развития нужны научные и конструкторские кадры, соответствующая школа, принятый стандарт качества на уровне рабочих операций и, конечно, стратегический взгляд и готовность к вложениям на 15−20 лет. У нас всего этого никогда не было, тем более сегодня. Кроме того, доминировавшее в СССР военное машиностроение оказало разрушительное влияние на всю систему, заложив приоритет функциональности, простоты и быстроты производства, в то время как сегодняшний спрос требует приоритетов дизайна, надежности, универсальности и себестоимости. Вообще все по всем отраслям, в которых дешевый труд играет роль основного конкурентного преимущества, мы безнадежно проигрываем Китаю, а по отраслям, в которых основную роль играет качество и эффективность, – Европе и США.

Насколько развитие российских индустрий будет отличаться от мировой модели?

В мире фантастическими темпами развиваются коммуникации и происходит научная революция. Инвесторам уже сейчас понятно, что в ближайшие десять лет в мире будут активно развиваться высокие технологии. Существенно поменяется представление о базовых индустриях, к примеру таких, как, топливная индустрия, утилизация отходов и энергетика – в этих направлениях технологии полностью поменяются. Также в ближайшие 30−40 лет произойдет очередная сервисная революция – от сервиса, потребляющего большой объем трудовых ресурсов, мы придем к «платформенному» сервису – no-name-услугам, масштабной консолидации и высвобождению трудовых ресурсов из сектора. С точки зрения пропорций, США и Европа 40 лет формировали новую структуру ВВП, в которой сервис занимал более 50% , теперь пришло время науки, которая займет в ВВП лидирующие позиции. И, конечно, серьезное развитие получит продовольственная индустрия, которая будет сильно меняться, адаптируясь к быстрому приросту населения.

Кризис европейской финансовой системы – это очень локальный и мало значимый процесс. Он в конечном итоге волнует три небольших категории людей. Первая – зависимые от социальных выплат работники и безработные. Вторая – финансисты, которые в свое время накупили европейских долгов и теперь не могут получить деньги назад. Третья категория – чиновники, которые должны напечатать новые деньги.

Единственный реальный негативный эффект кризиса для других категорий граждан – это существенное сокращение промышленного кредитования. Это явление, безусловно, оказывает влияние на бизнес-активность, но оно носит временный характер. Уже сейчас в системе наблюдается избыток ликвидности.