Византийская империя
Византийская империя
Государство, оформившееся в 395 г. вследствие окончательного раздела Римской империи после смерти императора Феодосия I на западную и восточную части. М... читать далее »
Статьи по истории Византийской империи
04.02.2010 00:00

О. Юревич. Андроник I Комнин. Глава IV. Византия.





Юре­вич О. Ан­д­ро­ник I Ком­нин.


Гла­ва IV

Пребывание Андроника
в ГА­ЛИЦ­КОЙ РУ­СИ

Ан­д­ро­ник, за­клю­чен­ный под стра­жу в во­ен­ном ла­ге­ре под Пе­ла­го­ни­ей, в на­ча­ле 1154 го­да был пе­ре­ве­ден в двор­цо­вую тюрь­му Кон­стан­ти­но­по­ля по­сле то­го, как был рас­крыт его за­го­вор с Гезой II Вен­гер­ским про­тив им­пе­ра­то­ра Ма­нуи­ла. Что ка­са­ет­ся мес­та от­бы­ва­ния Ан­д­ро­ни­ком на­ка­за­ния, то здесь име­ют­ся две вер­сии. Ни­ки­та Хо­ни­ат го­во­рит о тюрьме в Боль­шом двор­це[1], где Ан­д­ро­ник от­бы­вал за­клю­че­ние за­ко­ван­ным в кан­да­лы. По до­шед­шим же до нас сви­де­тель­ст­вам Кин­на­ма, Ан­д­ро­ник по­сто­ян­но со­дер­жал­ся в осо­бом зда­нии,  од­на сте­на ко­то­ро­го бы­ла об­ра­ще­на к мо­рю[2]. Мо­жет соз­дать­ся впе­чат­ле­ние, что ис­то­ри­ки ве­дут речь о двух раз­ных тюрь­мах: тюрьме в Боль­шом двор­це, ку­да Ан­д­ро­ник был по­ме­щен в пер­вый раз, и осо­бом зда­нии, где он про­дол­жал от­бы­вать на­ка­за­ние по­сле не­удав­ше­го­ся по­бе­га, о ко­то­ром мы еще расскажем. Он уже про­си­дел в ка­ме­ре ка­кое-то вре­мя, ко­гда, во вре­мя от­сут­ст­вия Ма­нуи­ла в сто­ли­це, рас­про­стра­ни­лась мол­ва о его по­бе­ге. Кин­нам, ко­то­рый в си­лу сво­его воз­рас­та и слу­жеб­но­го по­ло­же­ния вра­щал­ся в гу­ще те­ку­щих со­бы­тий, де­ла­ет толь­ко ко­рот­кое за­ме­ча­ние от­но­си­тель­но сво­бо­ды, вновь об­ре­тен­ной двою­род­ным бра­том Ма­нуи­ла «ка­ким-то стран­ным об­ра­зом»[3]. Этот про­бел вос­пол­ня­ет Хо­ни­ат, опи­сы­вая спо­соб, ко­то­рым Ан­д­ро­ни­ку уда­лось бе­жать. Это опи­са­ние ин­те­рес­но для нас тем, что по­зво­ля­ет сде­лать хро­но­ло­ги­че­ское уточ­не­ние.


Мно­го­лет­нее за­то­че­ние не смог­ло ос­ла­бить си­лу во­ли Ан­д­ро­ни­ка. Он под­роб­но об­сле­до­вал свою ка­ме­ру и об­на­ру­жил в по­лу про­ем, ве­ду­щий к под­зем­но­му хо­ду. Безо вся­ких ин­ст­ру­мен­тов он уб­рал кир­пи­чи, по­том спря­тал­ся в об­на­ру­жен­ном им под­зем­ном хо­де и по­сле это­го тща­тель­но за­ло­жил про­ем. В обе­ден­ное вре­мя в ка­ме­ру во­шел сто­рож с едой, но за­клю­чен­но­го там не об­на­ру­жил. Он ис­сле­до­вал сте­ны, уча­сток за уча­ст­ком, по­том дверь вме­сте с зам­ком и за­ре­ше­чен­ное ок­но. Все бы­ло в безу­преч­ном по­ряд­ке. Сто­рож под­нял крик и в от­чая­нии стал ца­ра­пать ли­цо ног­тя­ми. На­ко­нец об ин­ци­ден­те со­об­щи­ли им­пе­рат­ри­це Ири­не, а так­же на­чаль­ни­ку стра­жи и при­двор­ным. Не­мед­лен­но бы­ло орга­ни­зо­ва­но пре­сле­до­ва­ние. Бы­ла ос­мот­ре­на га­вань и обы­ска­на та часть го­ро­да, в ко­то­рой Ан­д­ро­ник жил пре­ж­де. В Кон­стан­ти­но­по­ле бы­ло объ­яв­ле­но со­стоя­ние по­вы­шен­ной го­тов­но­сти. Все ули­цы и пе­ре­кре­ст­ки бы­ли взя­ты под тща­тель­ное на­блю­де­ние. По Им­пе­рии во все на­прав­ле­ния рас­сы­ла­лись пись­ма о ро­зы­ске, цар­ские пись­ма, с пред­пи­са­ни­ем не­мед­лен­но за­дер­жать Ан­д­ро­ни­ка и пре­про­во­дить его в сто­ли­цу. Ан­д­ро­ник тем вре­ме­нем спо­кой­но си­дел в сво­ем убе­жи­ще, и ко­гда им­пе­ра­тор­ские чи­нов­ни­ки по­са­ди­ли в ту же ка­ме­ру его же­ну, со­чтя ее со­уча­ст­ни­цей по­бе­га, он имел с ней неж­ное сви­да­ние, увен­чав­шее­ся со вре­ме­нем но­вым от­пры­ском, ко­то­ро­му он дал имя Ио­анн и ко­то­ро­го он, спус­тя го­ды, сде­лал со­пра­ви­те­лем Им­пе­рии.


Стра­жа ох­ра­ня­ла жен­щи­ну не осо­бен­но тща­тель­но. Этим и вос­поль­зо­вал­ся Ан­д­ро­ник. Он бе­жал из тюрь­мы с на­ме­ре­ни­ем от­пра­вить­ся к тур­кам. Ан­д­ро­ник бла­го­по­луч­но до­б­рал­ся до ре­ки Сан­гар в Ви­фи­нии[4]. Му­чи­мый го­ло­дом, он за­шел в де­ре­вен­скую хи­жи­ну, где тот­час был опо­знан. Хо­тя он оп­ро­вер­гал, что яв­ля­ет­ся тем са­мым ра­зы­ски­вае­мым, жи­те­ли де­рев­ни не да­ли вве­сти се­бя в за­блу­ж­де­ние. Они си­лой за­ко­ва­ли его в кан­да­лы и от­пра­ви­ли в сто­ли­цу. За Ан­д­ро­ни­ком вновь за­хлоп­ну­лись тю­рем­ные во­ро­та[5]. Так рас­ска­зы­ва­ет Кин­нам, ко­то­рый, по­-ви­ди­мо­му, знал об этом про­ис­ше­ст­вии по­на­слыш­ке[6]. Хониат же го­во­рит о за­дер­жа­нии Ан­д­ро­ни­ка со слов Ни­кея, им­пе­ра­тор­ско­го сол­да­та[7]. Весь­ма ве­ро­ят­но, что Ни­кей эс­кор­ти­ро­вал Ан­д­ро­ни­ка до Кон­стан­ти­но­по­ля. Мы пред­по­чи­та­ем здесь ве­рить Хо­ниа­ту, ко­то­рый ут­вер­ждал, что Ан­д­ро­ник во вто­рой раз был по­ме­щен в еще боль­шую и бо­лее стро­го ох­ра­няе­мую, чем пре­ж­де, тюрь­му[8]. Это ут­вер­жде­ние са­мо по се­бе бо­лее дос­то­вер­но, чем со­об­ще­ние Кин­на­ма о по­втор­ном со­дер­жа­нии Ан­д­ро­ни­ка в той же са­мой тюрь­ме, в ко­то­рой он от­бы­вал за­клю­че­ние рань­ше[9].


Во вре­мя не­удав­ше­го­ся по­бе­га Ан­д­ро­ни­ка Ма­ну­ил на­хо­дил­ся да­ле­ко от Кон­стан­ти­но­по­ля. Обо­ст­ре­ние от­но­ше­ний ме­ж­ду Ан­ти­охи­ей и Ие­ру­са­ли­мом да­ва­ло ему бла­го­при­ят­ную воз­мож­ность воо­ру­жен­но­го по­хо­да на Вос­ток. В то вре­мя, когда он при­шел на по­мощь Бал­дуи­ну III, за­да­чей гре­че­ской ар­мии бы­ло ус­ми­рить То­ро­са и Ре­но де Ша­тиль­о­на, что­бы отом­стить им за по­втор­ное втор­же­ние в при­гра­нич­ные об­лас­ти Им­пе­рии. Епи­скоп Гри­го­рий со­об­ща­ет о се­ми­ме­сяч­ном пре­бы­ва­нии Ма­нуи­ла в Ар­ме­нии[10], от­ку­да он в ап­ре­ле 1159 го­да на­пра­вил­ся к Кон­стан­ти­но­по­лю. Итак, во­ен­ный от­ряд Ма­нуи­ла по­ки­нул сто­ли­цу в ок­тяб­ре-но­яб­ре 1158 го­да и про­дви­нул­ся до Тар­са, Ада­на и гра­ниц Ма­лой Ар­ме­нии, где бун­то­вал То­рос. Дру­гой, бо­лее дос­то­вер­ный вос­точ­ный ис­точ­ник[11], хро­ни­ка Абу Ха­ма[12], да­ти­ру­ет на­ча­ло во­ен­ной кам­па­нии пе­рио­дом ме­ж­ду 24 де­каб­ря 1158 го­да и 23 ян­ва­ря 1159 го­да. По­сле по­лу­че­ния со­об­ще­ния о всту­п­ле­нии гре­че­ской ар­мии под ко­ман­до­ва­ни­ем им­пе­ра­то­ра в Ки­ли­кию сам То­рос бе­жал в го­ры. Ма­ну­ил, пред­при­няв­ший вне­зап­ное во­ен­ное на­па­де­ние, в пер­вую оче­редь на­чал штурм го­ро­дов Ла­на, Ки­ст­ра­на, Ана­цар­ба и Тар­са. Как раз ко­гда он на­хо­дил­ся в ар­мян­ском Тар­се, ему со­об­щи­ли о по­бе­ге его двою­род­но­го бра­та из двор­цо­вой тюрь­мы[13]. Итак, по­бег Ан­д­ро­ни­ка мог бы да­ти­ро­вать­ся позд­ней осе­нью 1158 го­да, ко­гда за­мет­но долж­на бы­ла ощу­щать­ся про­хлад­ная по­го­да[14]. В све­те вы­ше­ска­зан­но­го да­ти­ров­ка пи­сем о ро­зы­ске Ан­д­ро­ни­ка, об­на­ро­до­ван­ных по всей Им­пе­рии[15], так­же ме­ня­ет­ся с на­ча­ла 1155 го­да, как ука­зы­вал Ф. Дёл­гер[16], на де­кабрь 1158 го­да[17]. Рас­че­ты Дёл­ге­ра объ­яс­ня­ют­ся, скорее всего, не­точ­ным сви­де­тель­ст­вом Кин­на­ма[18] о де­ся­ти­лет­нем пре­бы­ва­нии Ан­д­ро­ни­ка в тюрь­ме, из ко­то­рой он бе­жал в 1164 го­ду. Как го­во­рит­ся в «Ре­ге­стах» Дёл­ге­ра, Ан­д­ро­ник был за­клю­чен в тюрьму в ян­ва­ре 1155 го­да и, по-ви­ди­мо­му, сра­зу бе­жал, од­на­ко ни­ка­ких дан­ных об этом в гре­че­ских ис­точ­ни­ках нет.

Им­пе­ра­тор Ма­ну­ил еще не знал, что его двою­род­ный брат вско­ре по­сле по­бе­га был схва­чен, по­это­му, в выс­шей сте­пе­ни обес­по­ко­ен­ный, он по­слал Ио­ан­на Ка­ма­ти­ра в Кон­стан­ти­но­поль с при­ка­за­ни­ем са­мым доб­ро­со­ве­ст­ным об­ра­зом ра­зуз­нать, что про­изош­ло в сто­ли­це[19].


Эпи­то­ма Кин­на­ма от­во­дит вто­ро­му, на этот раз удав­ше­му­ся по­бе­гу Ан­д­ро­ни­ка, ко­то­рый он осу­ще­ст­вил не­сколь­ки­ми го­да­ми поз­же, не­мно­го боль­ше мес­та[20]; она до­пол­ня­ет­ся объ­ем­ным со­об­ще­ни­ем Хо­ниа­та[21]. Мы по­пы­та­ем­ся под­роб­но из­ло­жить ход по­бе­га, что­бы ос­ве­тить не­ко­то­рые де­та­ли, имею­щие су­ще­ст­вен­ное зна­че­ние.


Ан­д­ро­ник не пал ду­хом, по­втор­но очу­тив­шись в тюрь­ме[22]. Он при­шел к мыс­ли си­му­ли­ро­вать бо­лезнь. В то вре­мя у не­го был, «на его сча­стье»,  толь­ко один слу­га для лич­но­го об­слу­жи­ва­ния, кро­ме ко­то­ро­го ни­кто не имел дос­ту­па в его ка­ме­ру. Этот ус­туп­чи­вый юно­ша, не впол­не вла­дев­ший гре­че­ским язы­ком, вско­ре стал по­слуш­ным ору­ди­ем в ру­ках за­клю­чен­но­го. Ан­д­ро­ник при­ка­зал юно­ше[23], что­бы он, в то вре­мя, как страж­ни­ка сва­лит по­сле­обе­ден­ный сон по­сле обиль­но­го воз­лия­ния, тай­ком взял ключ от тю­рем­ных во­рот и сде­лал с не­го вос­ко­вой сле­пок. Слу­га при­нес оз­на­чен­ный сле­пок в ка­ме­ру, от­ку­да тот и был пе­ре­прав­лен Ма­нуи­лу, стар­ше­му сы­ну Ан­д­ро­ни­ка, и его же­не[24] с ука­за­ни­ем на­ис­ко­рей­шим об­ра­зом пе­ре­слать Ан­д­ро­ни­ку из­го­тов­лен­ный по слеп­ку ключ в ам­фо­ре с ви­ном, ко­то­рое Ан­д­ро­ник ре­гу­ляр­но по­лу­чал. Тем же пу­тем по­пал в ка­ме­ру и льня­ной шнур. Ве­че­ром, ко­гда стра­жа от­сут­ст­во­ва­ла, Ан­д­ро­ник с по­мо­щью слу­ги без тру­да от­крыл во­ро­та и очу­тил­ся вне тю­рем­но­го зда­ния. С на­сту­п­ле­ни­ем но­чи Кла­дон, на­чаль­ник тюрь­мы, лич­но про­ве­рил клю­чи и, испытав их, на­шел, что все в по­ряд­ке. Под по­кро­вом тем­но­ты Ан­д­ро­ник до­б­рал­ся до по­рос­ше­го вы­со­кой тра­вой ред­ко по­се­щае­мо­го уча­ст­ка Вук­оле­он­ско­го двор­ца и ос­та­вал­ся там еще два дня, в те­че­ние ко­то­рых весь сад усерд­но про­че­сы­ва­ли в его по­ис­ках[25]. Во мра­ке сле­дую­щей но­чи он про­брал­ся вдоль тю­рем­но­го зда­ния до его внеш­ней час­ти, со­при­ка­сав­шей­ся с не очень вы­со­кой сте­ной, ко­то­рая при силь­ном юж­ном вет­ре омы­ва­лась сна­ру­жи мор­ски­ми вол­на­ми. На пло­щад­ке ме­ж­ду дву­мя баш­ня­ми он спус­тил­ся по ве­ре­воч­ной ле­ст­ни­це, ко­то­рую сплел в двор­цо­вом са­ду из полученно­го ра­нее льня­но­го шну­ра. Ко­гда он уже на­хо­дил­ся с на­руж­ной сто­ро­ны сте­ны, его за­ме­тил страж­ник, при­шед­ший на сме­ну ка­рау­ла. На во­прос страж­ни­ка, кто он та­кой, Ан­д­ро­ник зая­вил, буд­то бы он уз­ник, ко­то­ро­го за­клю­чи­ли во дво­рец как долж­ни­ка не­кое­го Па­пия. Про­сто­душ­ный страж­ник, под­ку­п­лен­ный зо­ло­тым аму­ле­том, ос­та­вил Ан­д­ро­ни­ка в по­кое, и тот спус­тил­ся в лод­ку, ко­то­рая, по до­го­во­рен­но­сти, стоя­ла на по­бе­ре­жье у вол­но­ре­за. Пе­ре­воз­чи­ком в лод­ке си­дел Хри­зо­хо­пул. Ед­ва они ото­шли от бе­ре­га, как бы­ли ос­та­нов­ле­ны ох­ра­ной Ву­ко­ле­он­ской га­ва­ни. Эта ох­ра­на впер­вые бы­ла вве­де­на в 969 го­ду, по­сле то­го как пе­ре­прав­лен­ный в кор­зи­не че­рез сте­ну Ио­анн I Ци­мис­хий убил Ни­ки­фо­ра Фо­ку (10–11 де­каб­ря). По­те­ряй Ан­д­ро­ник свой­ст­вен­ное ему при­сут­ст­вие ду­ха, пи­шет ле­то­пи­сец, он ока­зал­ся бы в тре­тий раз в кан­да­лах, уже бо­лее на­деж­ных, или был бы обез­глав­лен. На этот раз Ан­д­ро­ник от­го­во­рил­ся тем, что он буд­то бы до­маш­ний раб и бе­жит от мно­го­лет­ней не­во­ли. Он умо­лял стра­жу о со­стра­да­нии, уве­ряя, что пе­ре­нес мно­го ли­ше­ний от сво­их гос­под, а те­перь еще дол­жен ожи­дать и но­вой ка­ры — за по­бег, — тут он ука­зал на Хри­зо­хо­пу­ла. При этом он с умыс­лом поль­зо­вал­ся вар­вар­ским ак­цен­том[26]. Хри­зо­хо­пул за­вое­вал рас­по­ло­же­ние страж­ни­ков, вру­чив им по­дар­ки. Так до­б­рал­ся на­ко­нец Ан­д­ро­ник до сво­его до­ма[27], ко­то­рый рас­по­ла­гал­ся ря­дом с Элев­фе­рий­ской га­ва­нью. Уже сво­бод­ный от оков, на­пра­вил­ся он по­сле ко­рот­кой встре­чи в лод­ке со сво­ей лю­би­мой за пре­де­лы сто­лич­ных стен, пря­ми­ком в Ме­ли­бо­тон, а от­ту­да вер­хом в Ан­хи­ал[28]. Там его друг Пу­пак[29] снаб­дил его про­до­воль­ст­ви­ем для даль­ней­ше­го пу­ти в Га­ли­цкую Русь[30].


Из­вес­тие о бег­ст­ве Ан­д­ро­ни­ка рас­про­стра­ни­лось по все­му го­су­дар­ст­ву с бы­ст­ро­той мол­нии. Тот­час бы­ла ор­га­ни­зо­ва­на по­го­ня, и сно­ва бы­ли об­на­ро­до­ва­ны пись­ма о ро­зы­ске Ан­д­ро­ни­ка. По­след­не­му ме­ж­ду тем уда­лось дос­тиг­нуть се­вер­ных гра­ниц Им­пе­рии. Он уже при­бли­жал­ся к га­ли­ций­ской гра­ни­це[31], ко­гда в Се­вер­ной Бу­ко­ви­не на Ду­нае на­толк­нул­ся на ва­лах­ских страж­ни­ков[32]. Они за­дер­жа­ли Ан­д­ро­ни­ка, ко­то­рый ехал уже в оди­но­че­ст­ве, так как про­вод­ни­ки со­про­во­ж­да­ли его, по-ви­ди­мо­му, лишь на са­мых слож­ных от­рез­ках пу­ти. В то вре­мя, когда его кон­вои­ро­ва­ли в на­прав­ле­нии к Кон­стан­ти­но­по­лю, Ан­д­ро­ник при­нял ре­ше­ние вы­рвать­ся из рук ва­ла­хов. Он при­тво­рил­ся, буд­то день и ночь стра­да­ет расстройством желудка, час­то сле­зал с ко­ня и уда­лял­ся в кус­ты.


Та­ким об­ра­зом он усы­пил бди­тель­ность со­про­во­ж­дав­шей его ох­ра­ны. Од­на­ж­ды в су­мер­ках, си­дя на кор­точ­ках в кус­тах, он во­ткнул в зем­лю по­сох, ко­то­рым он, как мни­мый боль­ной, имел обык­но­ве­ние поль­зо­вать­ся при ходь­бе, по­ве­сил на не­го свой плащ и на­хло­бу­чил свер­ху шля­пу. Та­ким об­ра­зом он сыми­ти­ро­вал фи­гу­ру си­дя­ще­го на кор­точ­ках че­ло­ве­ка, а сам в это вре­мя спря­тал­ся под при­кры­ти­ем гус­тых за­рос­лей. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя ва­ла­хи об­на­ру­жи­ли ко­вар­ст­во, жерт­вой ко­то­ро­го они па­ли. Оше­лом­лен­ные, они на­ча­ли пре­сле­до­ва­ние Ан­д­ро­ни­ка в на­прав­ле­нии, по ко­то­ро­му его ве­ли. Ан­д­ро­ник же лес­ны­ми тро­па­ми до­б­рал­ся до Га­ли­цкой Руси[33].


В рас­по­ря­же­нии Ма­нуи­ла был хо­ро­ший след­ст­вен­ный ап­па­рат, с по­мо­щью ко­то­ро­го тот­час смог­ли ус­та­но­вить, что при по­бе­ге Ан­д­ро­ни­ку по­мо­гал Пу­пак. Пу­па­ка пуб­лич­но избили, и один из ге­роль­дов во­дил его по кру­гу на ве­рев­ке, при­чем Пу­пак в это вре­мя дол­жен был гром­ко вы­кри­ки­вать: «Ка­ж­до­го, кто при­нял в сво­ем до­ме вра­га им­пе­ра­то­ра, изо­бьют и бу­дут пуб­лич­но во­дить по ули­цам». Он вы­кри­ки­вал это с ра­до­ст­ным ли­цом. Его взгляд был об­ра­щен пря­мо на со­брав­шую­ся ря­дом с ним люд­скую тол­пу, и, обращаясь к ней, он смело про­дол­жал: «Ка­ж­дый, кто хо­чет, мо­жет счи­тать по­зо­ром для ме­ня то, что я при­нял в сво­ем до­ме мое­го бла­го­де­те­ля».

Во вре­мя под­го­тов­ки вто­ро­го по­бе­га из тюрь­мы важ­ней­шая роль пред­на­зна­ча­лась та­ин­ст­вен­ной фи­гу­ре не­кое­го слу­ги, един­ст­вен­но­го, кто имел дос­туп к Ан­д­ро­ни­ку. По­-ви­ди­мо­му, это был плен­ный раб не­из­вест­но­го про­ис­хо­ж­де­ния. Хо­ни­ат на­зы­ва­ет его  ра­бом, по­доб­ным ре­бен­ку, ко­то­рый яв­но с умыс­лом был на­де­лен обя­зан­но­стя­ми при­служ­ни­ка, так как ед­ва вла­дел гре­че­ским язы­ком[34].


Об­ще­ние уз­ни­ка с та­ким страж­ни­ком пред­став­ля­лось со­вер­шен­но не­воз­мож­ным. Од­на­ко Ан­д­ро­ник очень ско­ро за­вое­вал пол­ную пре­дан­ность сво­его слу­ги, хо­тя по­след­не­му за по­мощь сбежавшему за­клю­чен­но­му уг­ро­жа­ла му­чи­тель­ная смерт­ная казнь. Слу­га бес­ко­ры­ст­но ста­вил свою жизнь на кар­ту, ведь мы не слы­ша­ли ни­че­го о ка­ком-ли­бо воз­на­гра­ж­де­нии, ко­то­рое ему пред­ло­жи­ли бы за это Ан­д­ро­ник или его се­мья. Ан­д­ро­ник со­блю­дал все ме­ры пре­дос­то­рож­но­сти, что­бы ни­ко­му не вы­дать сво­их на­ме­ре­ний. Ведь про­вал сде­лал бы воз­мож­ность нового по­бе­га из тюрь­мы ни­чтож­ной, по мень­шей ме­ре на дол­гие го­ды. Но как мог Ан­д­ро­ник объ­яс­нять­ся со слу­гой? Ес­ли мать Ан­д­ро­ни­ка дей­ст­ви­тель­но бы­ла рус­ской княж­ной, что я пы­тал­ся до­ка­зать во второй главе данной книги, то­гда для не­го зна­ние рус­ско­го язы­ка бы­ло бы са­мо со­бой ра­зу­мею­щим­ся. Ко­гда Ан­д­ро­ник за­ме­тил, что он име­ет де­ло с рус­ским, то по­ве­дал ему о сво­ем про­ис­хо­ж­де­нии, чем окон­ча­тель­но скло­нил «зем­ля­ка» на свою сто­ро­ну. Эти мыс­ли пер­вым вы­ска­зал С. Шес­та­ков[35], ко­то­рый да­же по­шел еще даль­ше и сде­лал пред­по­ло­же­ние, что, воз­мож­но, этим язы­ком вла­дел и Ма­ну­ил, сын Ан­д­ро­ни­ка. Ан­д­ро­ник тот­час на­чал да­вать по­ру­че­ния сво­ему слу­ге, ко­то­рый по­мо­гал двою­род­но­му бра­ту им­пе­ра­то­ра «из со­ли­дар­но­го про­тес­та про­тив не­во­ли»[36]. Бла­го­да­ря ему Ан­д­ро­ник имел связь со сво­ей семь­ей, от не­го же он знал и под­роб­но­сти то­го, что про­ис­хо­дит во двор­це, что очень при­го­ди­лось ему при встре­че со страж­ни­ка­ми[37]. По­бег пре­крас­но удал­ся, и ни­кто во двор­це не мог по­нять, кто был по­мощ­ни­ком Ан­д­ро­ни­ка. В про­тив­ном слу­чае Хо­ни­ат, ско­рее все­го, ска­зал бы что-ни­будь о на­ка­за­нии тю­рем­но­го слу­ги, раз уж он со­об­щил о том срав­ни­тель­но мяг­ком на­ка­за­нии, ко­то­ро­му под­верг­ся Пу­пак.


Даль­ней­шие под­роб­но­сти по­бе­га Андроника ста­ли из­вест­ны толь­ко по­сле его воз­вра­ще­ния в Кон­стан­ти­но­поль и при­ми­ре­ния с Ма­нуи­лом I. Дру­гим су­ще­ст­вен­ным под­твер­жде­ни­ем то­го, что Ан­д­ро­ник знал рус­ский язык, слу­жит сви­де­тель­ст­во Ни­ки­ты Хо­ниа­та, что он мог бла­го­да­ря силь­но­му вар­вар­ско­му ак­цен­ту так ко­вер­кать гре­че­ский, как буд­то бы не умел на нем го­во­рить во­все[38]. Го­во­ри­ли, впро­чем, что он и над над­гроб­ным па­мят­ни­ком Ма­нуи­ла шеп­тал что-то на вар­вар­ском на­ре­чии[39]. Вы­во­ды Шес­та­ко­ва бы­ли под­твер­жде­ны еще и дру­ги­ми дан­ны­ми, а имен­но имею­щи­ми­ся све­де­ния­ми о том, что Ан­д­ро­ник при прав­ле­нии сво­его двою­род­но­го бра­та два­ж­ды пы­тал­ся ис­кать убе­жи­ща на Ру­си, где он, как мы уже говорили, при­ни­мал уча­стие в заседаниях Со­ве­та бо­яр. О зна­нии Ан­д­ро­ни­ком ту­рец­ко­го язы­ка в рас­смат­ри­вае­мый пе­ри­од вре­ме­ни не мог­ло быть и ре­чи, так как за вре­мя ко­рот­ко­го пле­на в 1143 го­ду он не смог бы ос­во­ить столь труд­ный язык.


Как за­ме­ча­ет с оп­ре­де­лен­ной ого­вор­кой Кин­нам[40], по­бег Анд­­ро­ни­ка был осу­ще­ст­в­лен где-то в кон­це 1164 го­да, по­сле при­бли­зи­тель­но де­вя­ти­лет­не­го за­клю­че­ния в двор­цо­вой тюрь­ме. Хо­ни­ат да­ти­ру­ет ос­во­бо­ж­де­ние Ан­д­ро­ни­ка вре­ме­нем, ко­гда Ма­ну­ил объ­я­вил вой­ну венг­рам[41], ко­то­рые во­пре­ки за­клю­чен­но­му сою­зу на­па­ли на Ви­зан­тию[42] и за­хва­ти­ли крепости Сир­мий и Зев­гмин[43]. Да­ти­ров­ки это­го со­бы­тия мы не зна­ем. Воз­мож­но, это про­изош­ло в на­ча­ле 1165 го­да.


О по­бе­ге Ан­д­ро­ни­ка и ря­де ди­пло­ма­ти­че­ских мер, при­ня­тых Ма­нуи­лом по от­но­ше­нию к князь­ям Га­ли­цкой Руси и дру­гим рус­ским князь­ям, да­ют све­де­ния так­же и рус­ские ис­точ­ни­ки.


Об­шир­ное Ки­ев­ское го­су­дар­ст­во во вто­рой по­ло­ви­не XII ве­ка пе­ре­жи­ва­ло об­щий кри­зис, свя­зан­ный с бур­ным раз­ви­ти­ем фео­даль­ной сис­те­мы от­но­ше­ний. Обо­ст­рив­шее­ся сре­ди фео­да­лов про­ти­во­стоя­ние при­ве­ло к воз­ник­но­ве­нию са­мо­стоя­тель­ных рус­ских кня­жеств, из ко­то­рых нас бу­дут ин­те­ре­со­вать кня­же­ст­ва Кие­ва, Во­лы­ни и Га­ли­ча[44], на­зы­вае­мой Га­ли­ция, од­на из то­пар­хий у ру­сов. Их жи­те­ли в гре­че­ских ис­точ­ни­ках но­сят имя скиф­ских ги­пер­бо­ре­ев[45] (Σκύθαι, ϓπερβορέοι)[46]. К Га­ли­ции от­но­сят­ся про­стран­ные об­лас­ти ме­ж­ду Вис­лой и Дне­ст­ром, а так­же тер­ри­то­рии в устье Ду­ная и на Чер­ном мо­ре. На­де­лен­ная при­род­ны­ми бо­гат­ст­ва­ми и пло­до­род­ны­ми зем­ля­ми, Га­ли­ция об­ла­да­ла все­ми не­об­хо­ди­мы­ми пред­по­сыл­ка­ми для эко­но­ми­че­ско­го и во­ен­но­го раз­ви­тия, тем бо­лее что она ле­жа­ла на важ­ном тор­го­вом пу­ти, ко­то­рый вел из Ви­за­нтии на се­вер. Гре­че­ские куп­цы до­хо­ди­ли до рус­ских го­ро­дов, а рус­ские вез­ли свои то­ва­ры да­ле­ко на вос­ток. Ве­ниа­мин Ту­дель­ский встре­чал их не толь­ко в Кон­стан­ти­но­по­ле или Фес­са­ло­ни­ках, но да­же в Алек­сан­д­рии. К это­му вре­ме­ни заметно уси­лил­ся на­плыв рус­ских мо­на­хов в Афон[47]. Бла­го­да­ря вы­год­ным гео­гра­фи­че­ским ус­ло­ви­ям Га­ли­ция раз­ви­лась вско­ре в мо­гу­ще­ст­вен­ное рус­ское кня­же­ст­во с вы­со­ко­раз­ви­ты­ми го­ро­да­ми, та­ки­ми как Пе­ре­мышль и Га­лич, ко­то­рый при­бли­зи­тель­но в 1145 го­ду стал сто­ли­цей Га­ли­ции[48].


В 1145–1152 го­дах на кня­же­ском тро­не Га­ли­ции си­дел Вла­ди­мир­ко Во­ло­да­ре­вич из до­ма Рю­ри­ко­ви­чей[49]. Его се­ст­ра, юная княжна Во­ло­да­рев­на, по всей ве­ро­ят­но­сти, ста­ла суп­ру­гой Исаа­ка Ком­ни­на, от­ца Ан­д­ро­ни­ка. Вла­ди­мир­ко, ко­то­ро­го Ма­ну­ил, учи­ты­вая се­мей­ные свя­зи[50], под­дер­жи­вал во внут­рен­ней и внеш­ней по­ли­ти­ке, фор­маль­но яв­лял­ся вас­са­лом по от­но­ше­нию к Ви­зан­тии[51]. Впро­чем, за­ви­си­мость от ви­зан­тий­ско­го дво­ра не бы­ла слиш­ком силь­ной[52]. В борь­бе с боя­ра­ми-оли­гар­ха­ми Вла­ди­мир­ко зна­чи­тель­но ук­ре­пил свою кня­же­скую власть и смог ос­та­вить кня­же­ст­во сво­ему сы­ну Яро­сла­ву как проч­ное го­су­дар­ст­вен­ное об­ра­зо­ва­ние. Ра­зум­но про­дол­жая по­ли­ти­ку сво­его от­ца, Яро­слав Вла­ди­мир­ко­вич (1152–1187) до­вел Га­ли­цию до вер­ши­ны ее мо­гу­ще­ст­ва: он рас­ши­рил тер­ри­то­рию го­су­дар­ст­ва и за­ста­вил счи­тать­ся с со­бой не толь­ко при­гра­нич­ные Поль­шу и Венг­рию, но и во­ин­ст­вен­ные пле­ме­на ку­ма­нов-по­лов­цев и да­же Ви­зан­тий­скую им­пе­рию[53]. Он имел так­же ре­шаю­щий го­лос при из­бра­нии пра­ви­те­ля на ки­ев­ский пре­стол. По­это­му не уди­ви­тель­но, что им­пе­ра­тор Ма­ну­ил при­да­вал доб­ро­со­сед­ским от­но­ше­ни­ям с Яро­сла­вом боль­шое зна­че­ние как весьма су­ще­ст­вен­ному фак­то­ру своей внеш­ней по­ли­ти­ки[54]. В 60-х го­дах XII века Яро­слав про­вел не­за­ви­си­мые пе­ре­го­во­ры с вен­гер­ским ко­ро­лем, что шло враз­рез с го­су­дар­ст­вен­ны­ми ин­те­ре­са­ми Ви­зан­тий­ской им­пе­рии. Как мы уви­дим ниже, Ма­ну­ил с не­одобрением сле­дил за быстрым рос­том влияния Га­ли­ции при прав­ле­нии Яро­сла­ва, в свя­зи с чем он да­же пы­тал­ся на­трав­ли­вать на нее дру­гие рус­ские кня­же­ст­ва[55].


Яро­слав, ве­ли­кий князь Га­ли­цкий, прозван­ный за свой ум Ос­мо­мыс­лом[56], соз­дал силь­ную ар­мию, со­стоя­щую из пе­ших пол­ков и кон­ни­цы[57], ко­то­рой он сам ко­ман­до­вал; и толь­ко ту­да, «ку­да он не имел ни­ка­ко­го же­ла­ния ехать», по­сы­лал он вой­ска под ко­ман­до­ва­ни­ем вое­вод[58]. Ано­ним­ный ав­тор уди­ви­тель­но­го «Сло­ва о пол­ку Иго­ре­ве»[59] по­свя­ща­ет Яро­сла­ву Осмомыслу следующие по­эти­че­ские стро­ки:


Га­лиц­кий Ос­мо­мысл Яро­слав[60], вы­со­ко[61] си­дишь ты

на сво­ем зла­то­ко­ва­ном пре­сто­ле,

под­пер го­ры Вен­гер­ские[62]

свои­ми же­лез­ны­ми пол­ка­ми,

за­сту­пив ко­ро­лю путь[63],

за­тво­рив Ду­наю во­ро­та,

ме­ча тя­же­сти че­рез об­ла­ка,

су­ды ря­дя до Ду­ная.

Гро­зы твои по зем­лям те­кут,

от­во­ря­ешь Кие­ву во­ро­та[64],

стре­ля­ешь с от­че­го зо­ло­то­го пре­сто­ла

сал­та­нов[65] за зем­ля­ми.

Стре­ляй же, гос­по­дин, в Кон­ча­ка[66] по­га­но­го ра­ба

за зем­лю Рус­скую,

за ра­ны Иго­ре­вы,

буй­но­го Свя­то­сла­ви­ча[67]!

(Пе­ре­вод Дм. Ли­ха­че­ва)


Яро­слав вы­ну­ж­ден был все вре­мя бо­роть­ся с силь­ной оп­по­зи­ци­ей бо­яр­ской оли­гар­хии, ко­то­рая уже во вре­мя его прав­ле­ния по­сто­ян­но рос­ла. Боя­ре-оли­гар­хи вме­ши­ва­лись да­же в лич­ную жизнь кня­зей. Ко­гда Яро­слав, уже же­на­тый на Оль­ге Юрь­ев­не, стал под­дер­жи­вать тес­ные от­но­ше­ния с Ана­ста­си­ей из до­ма Чаг­ро­вичей, боя­ре пре­зри­тель­но на­зы­ва­ли ее «На­стась­ка». По­сле смер­ти Яро­сла­ва они со­жгли Ана­ста­сию на ко­ст­ре. Ее вне­брач­ный сын, Олег, спас­ся бег­ст­вом[68], хо­тя Яро­слав имен­но ему, а не сво­ему за­кон­но­му сы­ну Вла­ди­ми­ру, пе­ре­дал прав­ле­ние.


В этот про­ме­жу­ток вре­ме­ни Ан­д­ро­ник Ком­нин при­был в Га­лич­скую кре­пость. В Ипать­ев­ской ле­то­пи­си го­во­рит­ся: «В го­ду 6673 (1165–1166) при­шел из Кон­стан­ти­но­по­ля сын бра­та им­пе­ра­то­ра, Кир Ан­д­ро­ник, к Яро­сла­ву Га­лиц­ко­му. Яро­слав при­нял его с боль­шой лю­бо­вью и дал ему в уте­ше­ние не­сколь­ко го­ро­дов»[69]. Ни­ко­нов­ская ле­то­пись да­ти­ру­ет это со­бы­тие го­дом рань­ше, 6672 (1164): в этом го­ду «прие­хал из Кон­стан­ти­но­по­ля брат ца­ря Кир Ан­д­ро­ник Ком­нин в Га­ли­цию к ве­ли­ко­му кня­зю Яро­сла­ву Вла­ди­мир­ко­ви­чу, и ве­ли­кий князь при­нял его с по­че­том и боль­шой лю­бо­вью и дал ему го­ро­да и де­рев­ни»[70]. Ус­та­нов­ле­но, что Ни­ко­нов­ская ле­то­пись дос­то­вер­нее, чем ле­то­пи­си бо­лее ран­ние. А. Ку­ник по­ка­зал, что, на­при­мер, в Ни­ко­нов­ской ле­то­пи­си все со­бы­тия это­го вре­ме­ни да­ти­ру­ют­ся од­ним го­дом ра­нее[71]. К. Грот не ви­дит ни­ка­ких про­ти­во­ре­чий ме­ж­ду эти­ми сви­де­тель­ст­ва­ми и при­дер­жи­ва­ет­ся точ­ки зре­ния, что Ипать­ев­ская лето­пись опи­сы­ва­ет уже воз­вра­ще­ние Ан­д­ро­ни­ка в Кон­стан­ти­но­поль, ко­то­рое по­сле­до­ва­ло не­сколь­ки­ми ме­ся­ца­ми поз­же, в на­ча­ле ян­ва­ря 1165 го­да[72]. Итак, Кин­нам не ошиб­ся в сво­ем со­об­ще­нии о де­вя­ти­лет­нем пре­бы­ва­нии Ан­д­ро­ни­ка в тюрь­ме[73].


Чем объ­яс­нить ра­душ­ный при­ем, ока­зан­ный Ан­д­ро­ни­ку в Га­ли­ции, о ко­то­ром со­об­ща­ют ви­зан­тий­ские хро­ни­ки[74]? Яро­слав и Ан­д­ро­ник бы­ли двою­род­ны­ми брать­я­ми по ма­те­рин­ской ли­нии. У обо­их был схо­жий об­раз мыс­лей, оди­на­ко­во ост­рый ум, та же ос­мот­ри­тель­ность (Яро­сла­ву да­ли про­зви­ще Ос­мо­мысл — Ан­д­ро­ни­ка на­зы­ва­ли по­доб­ным же об­ра­зом, По­лиф­ро­ном). Оба вы­ка­зы­ва­ли оди­на­ко­вое от­но­ше­ние к ре­ли­гии и рав­ным об­ра­зом уме­ли вос­хи­тить ок­ру­жаю­щих ис­кус­ст­вом сво­его крас­но­ре­чия[75].


Ан­д­ро­ник от­лич­но чув­ст­во­вал се­бя у сво­его двою­род­но­го бра­та. Он жил в кня­же­ском двор­це, вме­сте с Яро­сла­вом си­дел за сто­лом[76]; он уча­ст­во­вал в охо­те с копь­ем на ле­о­пар­да и зуб­ра[77]. Ма­ло то­го, он еще и уча­ст­во­вал в за­се­да­ни­ях Кня­же­ско­го со­ве­та, ко­то­рый со­сто­ял из вы­со­ко­мер­ных бо­яр[78], не ка­ж­до­го до­пус­кав­ших в свое ок­ру­же­ние[79]. Ан­д­ро­ник не от­ка­зал­ся от мыс­ли за­хва­тить византийский пре­стол. С по­мо­щью Яро­сла­ва он ском­плек­то­вал вой­ско «из ми­риа­дов по­лов­цев»[80], с на­ме­ре­ни­ем на­пасть на ви­зан­тий­ские гра­ни­цы. Яро­слав яв­но от­да­лял­ся от про­ви­зан­тий­ской по­ли­ти­ки сво­его от­ца[81]. При­го­тов­ле­ния Ан­д­ро­ни­ка при­ня­ли столь боль­шие мас­шта­бы, что со­се­ди бы­ст­ро да­ли знать об этом Ма­нуи­лу[82]. Так рас­про­стра­нил­ся слух — ко­то­рый яв­но был силь­но пре­уве­ли­чен в Кон­стан­ти­но­по­ле — о при­бли­же­нии скиф­ской кон­ни­цы (т. е. по­лов­цев) к гра­ни­цам Фра­кии и Ма­ке­до­нии[83]. Си­туа­ция бы­ла для Ви­зан­тии тем бо­лее уг­ро­жаю­щей, что в это вре­мя вспых­ну­ла вой­на с Венг­ри­ей[84]. С дру­гой сто­ро­ны, все боль­ше обо­ст­ря­лись от­но­ше­ния с Ки­ев­ским кня­же­ст­вом. Им­пе­ра­тор Ма­ну­ил, ко­то­рый все­гда ста­рался со­хра­нить свое влия­ние на рус­ские кня­же­ст­ва[85], ре­шил пред­при­нять ряд ра­ди­каль­ных ди­пло­ма­ти­че­ских ша­гов. За­тя­нув­шее­ся пре­бы­ва­ние Ан­д­ро­ни­ка в Га­ли­ции ста­но­ви­лось чрез­вы­чай­но опас­ным[86], и им­пе­ра­тор стал ду­мать о ско­рей­шем воз­вра­ще­нии сво­его двою­род­но­го бра­та в Кон­стан­ти­но­поль.


Он на­пра­вил пер­вую де­пу­та­цию, со­стоя­щую из двух ми­тро­по­ли­тов, ко­то­рые уговорили Ан­д­ро­ни­ка вер­нуть­ся, сославшись на обещанную ему  осо­бую им­пе­ра­тор­скую ми­лость[87]. Мно­го­ме­сяч­ное пре­бы­ва­ние Ан­д­ро­ни­ка в Га­ли­ции не­ожи­дан­но бы­ст­ро по­до­шло к кон­цу[88].


Яро­слав Ос­мо­мысл по­про­щал­ся со сво­им двою­род­ным бра­том, «он от­пус­тил его с боль­шим по­че­том и дал ему сви­ту, ко­то­рая со­стоя­ла из епи­ско­па, бо­яр и видных вое­вод, так что его со­про­во­ж­да­ли с че­стью»[89]. Гре­че­ские ис­то­ри­ки опи­сы­ва­ют встре­чу им­пе­ра­то­ра с Ан­д­ро­ни­ком в Кон­стан­ти­но­по­ле. Они об­ня­лись и по­кля­лись друг дру­гу в вер­но­сти[90], по­сле че­го Ма­ну­ил осы­пал сво­его двою­род­но­го бра­та зо­ло­том[91]. Во вто­рой по­ло­ви­не ап­ре­ля 1165 го­да Ан­д­ро­ник при­нял уча­стие в вой­не про­тив Венг­рии и оса­дил кре­пость Зе­вг­мин[92].



Юре­вич Ок­та­ви­уш.

Ан­д­ро­ник I Ком­нин. Пер. с англ. К. Л. Дробинской. СПб.: Евразия, 2004.

© Евразия, 2004.




[1] См. Nik. Chon. 169, 26; R. Janin. Constantinopole byzantine, Paris 1950, 120 f. 166–170; Nik. 139,1.

[2] Kinn. 233,8.

[3] Kinn. 232,13; Ephraim 4230.

[4] Kinn. 232,16; 36,19; 81,10; 294,7.

[5] Kinn. 232,2.

[6] Kinn. 232,16.

[7] Kinn. 232,16.

[8] Nik. 141,2.

[9] Kinn. 233,2.

[10] Grègoire le Prêtre, in: Recueil des Historiens des Croisades, Historiens Orientals, IV, 191; F. Cha­lan­don. Les Comnène (1118–1143) et Manuel I Com­nène (1143–1180), Paris 1912, 439–443.

[11] Chalandon op. cit. 441.

[12] Chronique Abou Chamah, in: Recueil des Historiens op. cit. 102.

[13] Nik. 135, 4; 141, 3.

[14] Kinn. 232,17.

[15] Kinn. 232, 17.

[16] F. Dölger. Regesten der Kaiserurkunden Reiches, 2, München 1925. Nr. 1397; см. Chaladon, op. cit. 408 примеч. 3.

[17] См. Ch. Diehl. Les romanesques aventures d’Andro­nik Comnène: in Figures Bizantines, 2, 8. Aufl. Paris 1927. 100 (без обоснований).

[18] Kinn. 232, 10.

[19] Nik. 141, 7.

[20] Kinn. 233, 2.

[21] Ephraim (4228–4248) описывает побег Андроника по Хониату (p. 178–190 Bonn).

[22] Mich. Akom., по свидетельствам Sp. Lamp­ros, 1, Athen 1879, 166, 10 f.; см. В. II, 467.

[23] Nik. 169, 4.

[24] Kinn. 233, 3.

[25] Можно представить себе, какой там должен был царить беспорядок, если охранники не могли найти столь высокорослого человека. См. R. Janin. Constantinopole byzantine, 107–122, 126–128.

[26] Nik. 170, 17.

[27] Kinn. 234, 19.

[28] Ныне — побережье бухты Бургас на Черном море.

[29] Nik. 171, 7.

[30] Nik. 171, 5.

[31] Nik. 171, 7.

[32] E. Frances. Byzantinoslavica 20, 1959, 59.

[33] Nik. 172, 7–17; Kinn. 234, 23.

[34] Nik. 168, 22.

[35] С. Шестаков. Византийский посол, c. 378.

[36] С. Шестаков, там же, c. 381.

[37] Kinn. 234,10.

[38] Nik. 170,16.

[39] Nik. 333,6.

[40] Kinn. 232,10.

[41] Nik. 168,16.

[42] Nik. 173,8.

[43] Kinn. 231,6 и далее.

[44] М. В. Левченко. Очерки по истории, c. 503.

[45] Nik. 168,17.

[46] Kinn. 232,4.

[47] V. Mošin. Byzantinoslavica 11, 1950, 54; E. Frances. Byzantinoslavica 20, 1959, 52; A. Soloviev. Histoire du monastère russe au Mont Athos, Byzantion 8, 1933, 217–220.

[48] В. Пашуто. Очерки по истории, c. 148.

[49] О правлении Владимирко подробно говорит V. Mošin. Byzantinoslavica 11, 1950, 44; в указ. месте 415.

[50] С. Шестаков в указ. месте 415.

[51] Kinn. 115,19.

[52] К. Грот. Из истории Угрии. Варшава, 1889, 331; далее G. Ostrogorsky. Die byzantische Staatenhierar­chie, Seminarium Kondakovianum, 8 (1936), S. 57.

[53] W. Grekow, Geschichte der UdSSR, 1, Berlin 1957, 384. 755; его же Киевская Русь, Москва 1949, 486; N. M. Karamsin, Geschichte des Russischen Reiches, 3, Riga, 1823, 258.

[54] Ср. Nik. 691 и далее; E. Franses. Byzan­ti­noslavica 20, 1959, 51.

[55] Geschichte der UdSSR, в указ. месте 386.

[56] Никоновская летопись, ПСРЛ, Т. IX, c. 232.

[57] Ср. ПСРЛ. Т. II, c. 464; В. Т. Пашуто в указ. месте 183; T. Wasilewski. Studia nad składem społecnym wcześnośred­niowiecznych śit zbroinych na Rusi, Studia Wcześnosredniowieczne, 4, 1958, 301–387.

[58] Ипатьевская летопись: ПСРЛ. Т. II, с. 135, 28–29.

[59] Слово о полку Игореве, Ленинград, 1952.

[60] Дочь Ярослава Евфросинья была женой Игоря.

[61] Галич, столица Галиции, лежит на побережье Днестра.

[62] Граничащие с Венгрией Карпаты.

[63] Имеется в виду король Венгрии.

[64] Имеешь влияние на дела в Киеве.

[65] Намек на намерение участвовать в Третьем крестовом походе (1189–1192).

[66] Половецкий хан, вначале союзник Игоря, вос­поль­зовался междоусобной борьбой русских князей в своих целях.

[67] Князь Новгород-Северский с 1179 года. Он разорвал союз с половцами в 1180 году и создал против них общерусский фронт. В том же го­ду потерпел чувствительное поражение. События, описанные в «Слове о полку Игореве», разыгрались в 1185 году.

[68] Густинская летопись: ПСРЛ, II, с. 321, 10–11; Ипатьевская летопись: ПСРЛ, с. 136–134; И. Филевич. Борьба Польши и Литвы-Руси. ZMNР 1890, III, c. 130; Правда Русская прг. 98, c. 658; ср. Br. Wlodarski. Przeglad Historiczny, XLIV (1953), c. 426–438; В. Пашуто. Очерки по истории русской торговли XI–XV вв., Москва 1905, c. 38 и далее.

[69] Ипатьевская летопись: ПСРЛ, II, c. 93,4 = Густинская летопись, там же, c. 308–311 = Воскресен­ская летопись: ПСРЛ, VII, c. 78,3; ср. Ephraim, 4232–33.

[70] Никоновская летопись: ПСРЛ, IX, c. 232, 11 и далее.

[71] А. Куник. Основание, c. 716, 721, Дополнения, c. 788–789.

[72] К. Грот, в указ. месте, 333, F. Dölger. Regesten, Nr. 1461.

[73] Ссылаясь на это замечание Киннама, М. Фрейденберг, c. 41, примеч. 124, датирует прибытие Андроника годом раньше, 1163–1164.

[74] Kinn. 232,11; Ephraim 4234–37.

[75] Густинская летопись (ПСРЛ. II, c. 321,8 и далее) при описании последних часов жизни Ярослава характеризует его как человека богобоязненного и благосклонного к священникам, монахам и Церкви.

[76] Nik. 172,20.

[77] Nik. 433,16.

[78] Ипатьевская летопись: ПСРЛ, II, c. 29, 86. Густинская летопись: ПСРЛ, II, c. 376; F. Wilken. Über die Verhältnisse der Russen zum byzantischen Reiche in dem Zeitraum von 9. bis 12. Jahrhundert, Abha­ndlun­gen der k. Akademie der Wissenschaften zu Berlin, hist.- phil. Klasse, 1829, Berlin 1832, 131 и далее.

[79] Nik. 172,21.

[80] Nik. 173,3.

[81] М. М. Фрейденберг. Труд Иоанна Киннама, c. 41; С. Шестаков, в указ. месте, 378.

[82] Nik. 173,3.

[83] Ephraim, 4243–45.

[84] Nik. 173,8.

[85] F. Chalandon. Les Comnène, 2, 481; G. Ostrogorsky. Die byzantische Staatenhierarchie, Seminarium Kon­da­kovianum, 8(1936), S. 57.

[86] Nik. 173,7.

[87] Kinn. 246,22; Nik. 295,15; ср. 297,18; 357,13. Густинская летопись: ПСРЛ. II, c. 308,13 = Ипатьев­ская летопись, там же, c. 93,6 = Никоновская летопись: ПСРЛ, IX, c. 232,15.

[88] Kinn. 250,2; Густинская летопись: «Ho Henonnobe (c. 308,12). Намного более позднее свидетельство Ефрема (4235) о долгом пребывании Андроника у Ярослава недостоверно.

[89] Никоновская летопись: ПСРЛ, IX, c. 238, 17–18.

[90] Nik. 173,6.

[91] Kinn. 250,3.

[92] F. Chalandon в указ. месте, 483 примеч. 2; N. de Baumgarten. Chronologie ecclésiastique des terres russes du Xe au XIIe siècle, Orientalia Christiana Analekta, 17 (Nr. 58), Rom, 1930, 96; H. Kapp-Herr. Die abendländische Politik Kaiser Manuels mit be­sonderer Rücksicht auf Deutschland, Strassburg, 1881, 92; А. Куник в указ. соч. 716; Kinn. 246,21.



© WIKI.RU, 2008–2017 г. Все права защищены.