§ 39. Ласка (γαλή) [1]

1. Ласка рождает [детенышей] через ухо или, как утверждают другие, через рот.

2. Ласка поедает руту, когда сражается со змеей, так как змея боится этого [растения].

3. Более того, змеи, пожирающие друг друга, — смертоносны, но они боятся человеческой слюны.

39.1. Ласка — самый мелкий зверек из всех хищных. У нее тонкое, вытянутое, удивительно гибкое тело с коротким хвостиком. Длина тела — 13–28 см, масса 40–100 г.

Согласно книге толкований снов Артемидора, каждая из пород животных от природы усвоила какую-нибудь позу для совокуплений, например, некоторые «сперва соединяются ртами, как змея, голубка и ласка» (Артемидор. I.79). Плутарх, объясняя причины почитания животных египтянами, указывает на иносказательность некоторых образов. В частности, он пишет, что египтяне «чтили также аспида, ласку и скарабея, так как усматривали в них некое слабое подобие божественного могущества, как в каплях — отражение солнца. До сих пор многие думают и рассказывают, что ласка зачинает через ухо, а рождает — через рот, и что это — подобие рождения слова» (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 74). В александрийском «Физиологе» ситуация перевернута: «Физиолог говорит о ласке, что она имеет такое свойство: ртом принимает от самца и, зачав, рождает ушами. Но плохо, что рождают из слуха» (Физиолог, с. 139). Элиан также пишет, что ласка рождает через ухо (Элиан. О свойствах животных. II.55). Остается предположить, что Тимофею были известны оба варианта, и кажется, он не знал, какому из них отдать предпочтение. Первоначальная ситуация выглядела так. По словам Аристотеля, «находятся люди, утверждающие, что вóроны и ибис спариваются ртами и что из четвероногих ласка рождает через рот. Это говорят и Анаксагор, и некоторые другие натурфилософы: высказывания — очень наивные и необдуманные. Насчет птиц они сделали ошибочное заключение из того факта, что спаривание воронов наблюдается редко, а общение друг с другом клювами — часто: его проделывает вся воронья порода, что можно наблюдать на прирученных галках. То же самое делают и голуби, но, так как их можно видеть спаривающимися, эта сказка их не коснулась. Что касается вороньего рода, то он не склонен к любовным делам, так как малоплодовит; однако и у них наблюдалось спаривание. А что натурфилософы не сообразили, каким же образом семя достигнет матки, проходя через желудок, который все переваривает как пищу, — это, по меньшей мере, странно. Матки имеют и эти птицы, и яйца у них видны под диафрагмой; так же и ласка, подобно всем прочим четвероногим, имеет такую же матку, как и они. Каким же путем придет из нее зародыш в рот? Представление это создалось благодаря тому, что ласка родит совсем мало, как прочие многопалые, а ртом пользуется для переноса детенышей» (Аристотель. О возникновении животных. III.6.756а).

Объяснение Аристотеля делает бесперспективным поиск какой-либо мифологической глубины и божественных смыслов, заключенных, по мнению Плутарха, в образе ласки. Греческая рациональность в этом пункте решительно расходится с египетской мифологией. Вспоминается ироничное замечание французского ученого XVIII в. Шарля де Бросса о Плутархе, размышляющем о символике египетских божеств: «Такой превосходный ум в таких напыщенных выражениях высказывает суждения, столь малопоследовательные, столь далекие от здравого смысла. Несказанно дивишься, слыша, как он изрекает: ласка, мол, которая зачинает через ухо, а рождает через рот, — это символ речи, происходящей именно таким образом; слепого крота чтут, потому что первозданная темнота предшествовала свету» — и т. д. [2] Здравый смысл здесь ни причем, Плутарх излагает древнегипетскую метафизику.

Исидор Севильский полагал ложным мнение, высказанное в «Физиологе»: Falso autem opinantur que dicunt mustelam ore concipere, aure effundere partum ‘Неверно полагают, когда говорят, что ласка зачинает ртом и ухом рождает детенышей’ (Исидор Севильский. XII.3.3).

39.2. Сведения о том, что ласка ест пахучую руту (Ruta agrestis) перед тем как сразиться со змеей, восходят к Аристотелю: «Ласка, когда сражается со змеей, наедается руты, так как запах ее ненавистен змеям. Дракон, когда питается плодами, высасывает сок горькой травы; видели, как он это делает» (Аристотель. История животных. IX.47). Последнее замечание, видимо, является цитатой из Гомера: «Словно как горный дракон у пещеры ждет человека, / Трав ядовитых нажравшись и черной наполняся злобой» (Илиада. XXII.93–94).

В известном смысле, травам, усиливавшим ядовитость, противопоставлялись травы, обезвреживающие яды. К последним относилась и рута. Однако возникает вопрос, о каком виде растения идет речь: садовой руте, дикой, горной или их мифическом эквиваленте — траве моли (μωλυ). Трава моли — средство против чар волшебницы Цирцеи, которое Гермес дал Одиссею: «Корень был черный, подобен был цвет молоку белизною: / Моли его называют бессмертные; людям опасно / С корнем его вырывать из земли…» (Одиссея. X.302–307; Аполлодор. Эпитома. VII.14). Одиссей выпил приготовленный Цирцеей напиток с зельем, но корень, которым он обладал, каким-то образом обезвредил зелье. Об этом корне Феофраст сообщает следующее: «Рассказывают, что он похож на растение, о котором говорил Гомер: с круглым корнем, напоминающим луковицу, и с листьями, похожими на листья „морского лука“. Ими пользуются как противоядием и как средством против колдовства; выкапывать его, однако, совсем не трудно, как говорил Гомер» (Феофраст. IX.15.7). Согласно Диоскориду, жители Каппадокии дикую руту называют моли. Создается впечатление, что свойство руты противостоять ядам заимствовано у волшебного корня моли. Это растение упоминает Плутарх при описании религиозных обрядов магов [3]. Персы были истинными создателями настоящей магии. Слово «маг» первоначально означало маздеистского жреца. В системе магов Ормузду, обитающему в сияющем небе, противостоит Ахриман, правящий подземным миром. По словам Плутарха, «Зороастр также учил, что первому божеству надо приносить жертвы обетные и благодарственные, а второму — умилостивительные и мрачные. Поэтому Гадеса (Ахримана) и Тьму призывают они, измельчая в ступе некую траву, называемую моли; затем, смешав ее с кровью заколотого волка, выносят в место, не знающее солнца, и бросают там: они полагают, что и растения одни принадлежат благому богу, а другие — злому демону» (Плутарх. Об Исиде о Осирисе. 46). Таким образом, растение моли принадлежит силам тьмы.

Афиней в поисках сведений о растениях-противоядиях ссылается на сочинение Феопомпа Хиоского: «В тридцать восьмой книге своей „Истории“ он пишет, что тиран Гераклеи Понтийской Клеарх [4] умертвил множество граждан, обычно заставляя их выпивать аконит. „Когда же, — пишет он, — все узнали, как он любит этот яд, то все перед выходом из дому стали есть руту — потому что на тех, кто поел руты, аконит никогда не действовал“» (Афиней. Пир мудрецов. III.29).

О том, что ласки едят руту как противоядие от укусов змей, говорят Плиний и Элиан (Элиан. О свойствах животных. IV.14). Средневековый врач Одо из Мена повторяет сведения Плиния: «Ласки нас учат, что рута поистине дивный противник всяческих ядов: они поедают руты побеги, если им предстоит с ядовитыми змеями биться» (Одо из Мена. 7.311–313). В средневековой энциклопедии Арнольда Саксонского утверждается, что победить змея василиска может только зверек ласка [5]. По мнению Т. В. Цивьян, в рамках растительного кода модели мира можно говорить, что использование руты или обвешивание этим растением соответствует превращению в руту, которая таким образом оказывается воплощением Героя, вступающего в поединок с Драконом [6]. Исследовательница ссылается на текст Якоба ван Меерланта (XIII в.), где говорится о следующем свойстве руты, чьего запаха боится змея: чтобы чувствовать себя в безопасности, надо с ног до головы обвешаться зеленой рутой, и таким образом можно победить василиска. Кажется, что ситуация выглядит намного проще — рута не подменяет героя, а является средством его защиты. В противном случае, как с этой теорией согласовать случаи (см. § 37.2), когда рута применялась против ласки и куницы. Ср.: «Как прогнать ласку. Говорят, что ее прогоняет запах руты» (Ибн Сина. Канон. IV.6.3.12).

Ласка обнаруживает глубокое родство с хтоническими животными и прежде всего со змеями [7]. В частности, в фармакопее считалось, что заменителем желчи землеройки (животное того же класса, что и ласка) является желчь эфы (см. § 39.4). В лечебнике Ибн Сины, среди противоядий упоминается и такое: «[Помогают] также внутренности ласки и ее желудок, если начинить его кориандром, высушить и употреблять при необходимости <...>, суп из [сваренной] живьем ласки, суп из [сваренной] живьем саранчи, если пить его с вином, отвар речных раков и черепашья кровь» (Ибн Сина. Канон. IV.6.3.2).

Согласно зороастрийской традиции, те или иные животные созданы для противодействия вредным тварям. В полном соответствии с этой теорией, «ласка создана для противодействия змеям и другим вредным тварям, живущим в норах» (Бундахишн, с. 293).

В «Книге о лечебных веществах» ал-Бируни рута обычное растение, а ее способность отвращать змей лишь предмет для поэтических сравнений: «Сазаб [8] — рута. У Диоскорида это фūгāнун [9], а дикая [рута] — фūгāнун агрийун (греч. πήγανον αγριον). По-синдски [рута называется] садабу. Из садовой [руты] следует выбирать такую, которая растет возле дерева инжира. Дикая [рута] вовсе не годится для пищи. [Рута] по-индийски [называется] сāвā, что значит „всегда зеленый“. [Кто-то], высмеивая Сарū ‘ал-гавāнū [10], сказал: „Запах руты не столь сильно отвратителен для змей, как ты для красавиц“» (ал-Бируни. Книга о лечебных веществах. 529). Продолжим знакомство со свойствами руты, исследованными Ибн Синой: «Диоскорид говорит: „Рута бывает садовая, бывает дикая и бывает горная. Что касается горной [руты], то она более острая и пряная, чем садовая, и ее не едят в яствах, а рута, которая растет возле инжира, более подходит [для еды]. Есть и [другой] вид руты, именуемый манану ра’рийун: каждый народ называет ее по-своему. Некоторые врачи именуют ее мули. Она растет из одного корня и имеет много стеблей; листья ее значительно длинней, чем листья другой руты. Она имеет тяжелый запах, цветки у нее белые, головки немного крупнее головок другой руты, они соединены по три, и в них находятся красноватые треугольные семена, очень горькие. Эти семена и употребляются [как лекарство]. Созревают они осенью. Другой вид руты имеет черный корень и [растет] на влажной земле“. <…> Действия и свойства: отрывающее, рассасывающее, сильно изгоняет ветры, очищает сосуды, изъязвляет, связывает. <…> Если истолочь дикую [руту] с солью и приложить ее в виде лекарственной повязки к какому-либо органу, это вызовет на нем горящую опухоль. <…> Рута отбивает запах чеснока и лука. Из [руты] с толокном делают лекарственные повязки при хронической головной боли <…>. Рута высушивает семя, приостанавливает его [истечение] и умеряет похоть. Яды: [рута] противостоит ядам. Тот, кто опасается [последствий] от приема яда и от укуса, пьет ее семена и листья в вине в количестве одного дирхема по весу. Особенно [полезно] пить ее с инжиром, смешанным с толчеными орехами. Если съесть слишком много дикой руты, это убивает» (Ибн Сина. Канон. II.506).

В античной традиции руте приписывались следующие свойства. «Говорят, что πήγανυν (рута) получила название по своей особой способности: вследствие своей теплоты она сушит и свертывает семя и особенно вредна для беременных» (Плутарх. Застольные беседы. III.1.2). С этим мнением спорит Гаргилий Марциал: «Очень неразумно говорили некоторые о вреде руты, будто она сдерживает любовь, уничтожает детородное семя, губит в чреве детей. Но ведь делает это не она сама, а те, кто, забыв о ее сути, не соблюдают ни меры, ни времени. И поэтому образованному человеку следует знать меру, чтобы из лекарства не сделать яда». И далее он описывает свойства руты: «Утверждают, что рута очень полезна людям для здоровья. У врачей много антидотов, которые славятся благодаря руте. Из них я опишу одно небесполезное средство, которое найдено в городе Юпитера и поэтому названо с тех пор „диосполитский диапеганон“. Оно тонизирует желудок, улучшает пищеварение, смягчает живот, разрежает желчь, успокаивает боли в боку, груди, печени и почках. Приготовляют его так: зеленой руты — 6 частей, тмина — 6, перца — 6, соды — 3. Тмин сначала размачивают в уксусе, затем высушивают, и все вместе, растолченное, смешанное с мелом и наилучшим медом, спрессовывают. Что рута оказывает сопротивление ядам, доказывают ласки, которые, собираясь драться со змеями, вооружаются, поев ее. Доказывает это и царь Понтийский Митридат, который опасаясь козней своего брата, принимал ежедневно натощак 20 листиков руты с двумя орехами и таким же количеством карийской смоквы, добавив крупицу соли» (Гаргилий Марциал. III). «Известное противоядие любому смертоносному [яду]: 9 зерен руты, размятые с водой и выпиваемые» (Медицинский трактат, с. 135).

Составитель «Геопоники» рекомендует руту для улучшения зрения. «Нечистой женщине нельзя подходить к ней и вообще к ней прикасаться, иначе рута сразу же завянет. Если смазать глаза соком дикой руты, смешанным с женским молоком, то это сделает человека зорким. Туман в глазах и помутнение зрения в самом начале его излечивает и у людей и у животных такой состав: две части аттического меда и одну часть сока руты смешивают и смазывают этим глаза [11]. Такое же действие оказывает и дикая рута, если ее съесть или выпить приготовленное из нее питье. Напиток из семян дикой руты, употребляемый в течение пятнадцати дней, уничтожает зародыш. Рута по природным свойствам своим губительна для беременных. Напиток из руты вместе с вином прекращает боли и уничтожает вред от змеиных укусов» (Геопоники. XII.25.2–7).

39.3. Мнение о том, что человеческая слюна губительна для ядовитых змей, восходит к Аристотелю. «Тяжелее всего укусы животных, выделяющих яд, если им случится пожрать друг друга, как гадюка скорпиона. Средством против большинства из них служит слюна человека» (Аристотель. История животных. VIII.171). В свою очередь, эти представления связаны с древнейшей медициной, граничащей с магией. В частности, в ассирийской магии слюне приписывалась способность как губить, так и исцелять [12]. Во времена Лукреция представление о силе человеческой слюны, губящей змей, считалось твердым фактом:

То, что питает одних, для других служит ядом смертельным,

Так если только змеи коснется слюна человека,

Сгинет змея и себя самоё, искусавши, прикончит.

Лукреций. О природе вещей. IV. 637–639.

Элиан буквально понял сведения о магической силе слюны и потому полагает, что в натуре человека есть скрытый яд. «Яда ползающих тварей страшатся, но самый худший яд у аспида. И нелегко найти лекарство или противоядие от него, даже если изобретательный человек умеет смягчать и устранять острые боли. В тоже время и в человеке есть некий скрытый яд, и обнаруживается он следующим образом: если ты поймаешь змею, крепко и осторожно зажмешь ей шею и, открыв ей пасть, плюнешь в нее, то слюна соскользнет в чрево и станет для нее настолько вредоносной, что гадюка сгниет. Поэтому и для человека укус другого человека отвратителен и не менее опасен, чем укус любой другой твари» (Элиан. О свойствах животных. II.24). На самом деле, человеческая слюна считалась противоядием от змеиных укусов и губила только пресмыкающихся. В отношении же людей, слюна считалась лечебным средством, особенно, если это была слюна императора. Так, Светоний описывает необычное происшествие, случившееся с императором Веспасианом в Александрии: «Два человека из простонародья, один слепой, другой хромой, одновременно подошли к нему, когда он правил суд, и умоляли излечить их немощи, как указал во сне Серапис: глаза прозреют, если он на них плюнет, нога исцелится, если он удостоит коснуться ее пяткой. Нимало не надеясь на успех, он не хотел даже и пробовать: наконец, уступив уговорам друзей, он на глазах у огромной толпы попытал счастья, и успех был полным» (Светоний. VIII.7.2–3). Корнелий Тацит относит это событие к числу чудес, «доказывающих благоволение неба и приязнь богов к новому принцепсу» (Тацит. История. IV.81; ср.: Плиний. XXVIII.37; Евангелие от Марка. 8.23).

В поэме Лукана описано ливийское племя псиллов, заклинателей змей, которые спасают римлян. Любопытно, что римляне, страдающие от укусов змей, не могут помочь себе таким элементарным образом:

….берется за магию племя —

И начинается бой заклинателя змей и отравы.

Прежде всего он слюной отмечает место укуса,

Яду препятствует тем, оставляя в ране заразу.

С пеной у рта он бормочет затем слова заклинанья,

Не прерывая волшбы, — не дает развитие язвы

Перевести ему дух, и смерть запрещает умолкнуть.

Лукан. Фарсалия. IX. 923–929.

Во время гражданской войны легионы Юлия Цезаря сражались с воинами Помпея в песках Сахары, и возможно, сталкивались с ядовитыми змеями, но племя псиллов не могло помочь чужеземцам, поскольку к тому времени оно давно уже исчезло. Расследованием этого вопроса занимался римский писатель Авл Геллий (II в.). «Говорят, что народ марсов в Италии произошел от сына Кирки. Поэтому марсам, по крайней мере тем, чьи семьи пока еще не породнились с чужими и не испорчены, некой родовой силой было дано искусство укрощения ядовитых змей и чудесного исцеления пением и соком трав. Такой же силой, как мы видели, наделены люди, которые называются псиллы. Разыскивая у древних писателей что-либо о названии и народе псиллов, наконец в четвертой книге Геродота я нашел следующий рассказ о них: „Псиллы некогда граничили в Африканской земле с насамонами; в их пределах однажды австр дул чрезвычайно сильно и продолжительно, и от его дыхания вся вода в тех местах, где они жили, высохла; псиллы, лишенные воды, крайне разневались на австр за эту несправедливость и приняли решение, взяв оружие, отправиться на австр, как на врага, чтобы требовать воду по праву войны. Итак, навстречу им, выступившим в поход, мощным потоком воздуха двинулся ветер австр и накрыл их со всем снаряжением и оружием, насыпав сверху груды песка. Из-за этого псиллы погибли все до одного, и, таким образом, их пределы были заняты насамонами“» (Авл Геллий. XVI.11).

О том, что человеческая слюна губительна для змей, сообщается и в «Геопониках»; этот случай входит в число примеров природной антипатии: «Демокрит же говорит, что змея не тронется с места, если бросить на нее крыло ибиса, и подохнет, если забросать ее дубовыми листьями или натощак плюнуть ей в пасть» (Геопоники. XIII.8.5). В дальнейшем эти сведения входят в арсенал арабской медицины. «Бузак — слюна. Сущность. Сильно действующая слюна — это слюна голодного, не евшего ничего с утра, и особенно [слюна человека] с горячей натурой. <…> Яды. Слюна убивает всех гадов, [даже] змей и скорпионов» (Ибн Сина. Канон. II.127).

Тема усиления ядовитых способностей представлена у Элиана: «Укусы и жала, которыми животные поражают, не всегда сохраняют одну и ту же силу, но часто увеличивают ее по разным причинам. Например, оса, отведав змеиного тела, жалит беспощадней; муха, приблизившаяся к чему-то в этом роде, кусает намного сильнее и причиняет боль; укус аспида становится совершенно неизлечимым, если аспид съест лягушку» (Элиан. О свойствах животных. IX.15). На самом деле, сведения об осах из области парадоксов: «Осы острова Наксос, наевшись мяса гадюк (до коего они, похоже, большие охотники), если укусят кого-либо, то укус этот вызывает такие страдания, которые хуже укуса самой гадюки» (Псевдо-Аристотель. 140).

Согласно Аристотелю, дракон, для усиления ядовитости, высасывает горькие соки трав. Эту тему продолжает греческий путешественник Павсаний: «Достоверно известно, что яд наиболее ядовитых змей вообще в равной степени гибелен как для людей, так и для всех животных, но что сила яда у них зависит главным образом от того, чем они питаются. Так, я знаю — а это я слыхал от одного финикийца, — что в горной Финикии особенно ядовитыми делают ехидн коренья, [которыми они питаются]. Он говорил, что сам видел человека, который бежал от нападения ехидны; спасаясь, он влез на дерево; подоспевшая ехидна дохнула струей яда на дерево — и человек перестал жить. Вот что я слышал от него. А вот в стране арабов с теми ехиднами, которые живут под кустами бальзамового дерева, насколько я знаю, происходит другое. Величина бальзамового дерева приблизительно такая, как у миртового куста, а листья его такие же, как у зелени майорана (душицы). Арабские ехидны в большем или меньшем количестве живут под каждым кустом. Пищей им служит сладкий сок бальзамового дерева, да и вообще они любят жить в тени растений. Когда наступает пора для арабов собирать сок бальзама, каждый из них несет против этих ехидн две деревянные палки и, стуча по дереву, прогоняет ехидн; убивать их они не хотят, считая их посвященными этому бальзамовому дереву. Если кому случится быть укушенным этими ехиднами, то рана похожа на рану, нанесенную железным оружием, но яда их бояться не приходится: так как эти ехидны питаются самым душистым соком, то и их яд, смешавшись с ним, превращается из смертоносного в более безвредный» (Павсаний. IX.28.2). По словам Солина, сок, вытекающий из надреза на бальзамовом дереве, чрезвычайно сладок (Солин. 35.6).

Неизвестный путешественник XIII в., составляя книгу о чудесах мира, описал траву, потребление которой защищает от яда: «В Азербайджане растет желтого [цвета] трава, очень горькая. Трава эта служит противоядием от укуса змеи. На того, кто будет есть траву каждые сорок дней, яд никогда не окажет действия. Я, раб, много раз проверял [это на себе]» (Чудеса мира. 234).

«Говорят, будто яд скорпиона — холодный. Скорпион очень любит змей» (Чудеса мира. 191). Утверждение персидской космографии о любви скорпиона к змеями, возможно, связано с мистическими символами суфиев. В поэме Сана’и «Странствие рабов божьих по Пути к своему истоку» описывается область праха, где поведение животных «перевернуто»:

Мышь, как кошка, пожирает своих детенышей.

Змея там, как свинья, поедает нечистоты,

То там дэв оседлывает собаку,

То скорпион становится врачевателем змеи [13].

[1] Mustela vulgaris.

[2] Шарль де Бросс. О фетишизме. М., 1973. С. 113–114.

[3] Кюмон Ф. Восточные религии в римском язычестве / Пер. с франц. А. П. Саниной. СПб., 2002. С. 236. Кюмон отождествляет моли с разновидностью чеснока. Эта идея представлена у поздних византийских писателей; другие возможные варианты: лук черный, дурман снотворный, синеголовик (см.: Медицинский трактат, с. 141–142).

[4] Клеарх — тиран Гераклеи Понтийской, греческого полиса на побережье Вифинии, в 364–352 гг. до н. э. Правление Клеарха сопровождалось жестокими репрессиями против аристократов, жестким политическим контролем над городом и созданием собственного культа; см.: Полиэн. Стратегемы. II.30.

[5] Die Enzyklopädie des Arnoldus Saxo / Hrsg. Von E. Stange. Erfurt, 1905—1907. S. 67.

[6] Цивьян Т. В. Заметки по балканскому мифологическому гербарию: рута // Балто-славянские исследования. 1987. М., 1989. С. 72.

[7] Цивьян Т. В. К мифологическим обоснованиям одного случая табу: ласка (mustela vulgaris) // Проблемы славянской этнографии. Л., 1979. С. 191–192; Гура А. В. Ласка (mustela nivalis) в славянских народных представлениях. 2 // Славянский и балканский фольклор. М., 1984. С. 131–132.

[8] Садаб = Ruta graveolens L.; ср.: Инб Сина. Канон. II. 506.

[9] πήγανον, Диоскорид. III. 43.

[10] Сарū ‘ал-гавāнū — «сраженный красавицами», прозвище поэта Муслима ибн ал-Валūда ал-Ансāрū (747—823).

[11] Ср.: «На вкус укропу-фехелю присуще теплое свойство, но не простое, к нему примешана еще терпкость и, кроме того многое такое, благодаря чему он проявляет способность к растворению, измельчению или же высушиванию. В книгах сообщают, что змеи, отведав укропа, сбрасывали ежегодно старую кожу и рассеивали его соком туман перед глазами. Отсюда можно понять, что эти же свойства полезны и человеческому телу, как позднее показали опыты. Итак, сок, смешанный с аттическим медом, разгоняет застарелое потемнение в глазах» (Гаргилий Марциал. XXV).

[12] Фоссе Ш. Ассирийская магия. Систематическое исследование магических текстов. СПб., 2001. С. 140.

[13] Бертельс А. Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX–XV вв.: (Слово, изображение). М., 1997. С. 255.

Текст А. Юрченко

Графика К. Юрченко