Тимофей из Газы

О животных

§ 38. Мыши (μυές)

1. В Ливии есть обычные виды мышей и зайцев.

2. В Ливии мыши не пьют.

3. Мыши часто рождаются [из земли] после дождя.

4. Мыши кусают спящих людей, и одна [мышь] кусает за палец, из-за другой он распухает и становится бесполезным.

5. Они просовывают свои хвосты в светильники, проливают масло и лижут его, когда они не могут просунуть головы внутрь [светильников].

38.1. Любопытное смешение ливийских мышей и зайцев, а также появление названия «мышь-ёж» идет от Геродота. Скорее всего, это разные виды степных грызунов. О мышах Ливии Геродот сообщает следующее: «Мыши там трех пород: одни называются двуногие [заяц-прыгун], другие — зегерии (ливийское слово, по-эллински значит холм), третьи — ежи» (Геродот. IV.192). И Аристотель именует этих грызунов мышами: «В Египте мыши имеют твердый волос, как ежи. Есть и другие мыши, которые ходят на двух ногах, так как передние у них малы, а задние большие; их очень много. Существует много и других родов мышей»; «В Аравии водятся ящерицы величиной больше локтя и мыши гораздо больше полевых, у которых передние ноги длиной в ладонь, а задние, как до первого счета пальцев» (Аристотель. История животных. VI.189; VIII.161). «В городе Кирене, говорят, обитает не один род мышей, но многие, разнящиеся и видом и окраской: у одних широкие головы, как у куниц, другие похожи на ежей, их и зовут „ежами“» (Псевдо-Аристотель. 28). Считается, что «мышь-ёж» — это африканский род Acanthomys; двуногие мыши — это африканские тушканчики Dipus aegyptiacus. Они держат тело вертикально, чтобы понизить температуру окружающего их воздуха на несколько градусов.

38.2. По словам Аристотеля, в Ливии в сухой сезон звери, встречающиеся у водопоя, мирно уживаются друг с другом. «В противоположность прочим животным они нуждаются в питье зимой больше, чем летом; вследствие того, что дожди обыкновенно не идут летом, у них нет привычки пить, и даже мыши, когда пьют, умирают» (Аристотель. История животных. VIII.166). Выразительную картину ливийской пустыни и редких оазисов в ней рисует Феофраст, ученик Аристотеля: «Говорят, что в той части Ливии, где не бывает дождя, кроме множества разных деревьев, растут высокие и красивые финиковые пальмы, что там, где есть финиковая пальма, почва солона и содержит влагу, причем не глубоко, а самое большее в трех оргиях от поверхности, что вода в одном месте совершенно пресная, а рядом в другом солоноватая и что там, где растут другие деревья, все сухо и безводно и только кое-где встречаются колодцы глубиной в сто оргий (185 м), так что воду оттуда достают с помощью ворота, вращаемого животными. Удивительно, как можно было когда-то рыть до такой глубины. Говорят, что для вод, питающих финиковые пальмы около храма Аммона, характерна упомянутая выше разница и что в той части страны, где не бывает дождя, растет много тимьяна, есть множество растений, присущих только этим местам, и водятся заяц, газель, страус и другие животные. Неизвестно, впрочем, не уходят ли они на водопой в другое место (вследствие своей быстроногости они могут быстро совершить длинный путь), тем более, если они пьют один раз в несколько дней: их и прирученных поят через два-три дня. Что касается остальных живых существ, например, змей, ящериц и т. п., то, как известно, они вовсе не пьют. Ливийцы говорят, что эти твари едят мокриц, таких же, какие водятся у нас: многоногих, черного цвета и сворачивающихся клубком. Их водится там очень много, и они имеют природу влажную» (Феофраст. IV.3.5–6).

Представление о том, что некоторые из диких животных пустыни избегают воды, разделяли и опытные путешественники XVI в. Например, Лев Африканский описывает ящерицу вида Uromastix acanthinurus, которая водится в каменистых местах Ливии: «Дубб. Это животное живет в пустынях. По форме оно похоже на тарантула. Но оно толще и достигает длины человеческой руки, а в ширину равно четырем пальцам. Оно никогда не пьет воды, а если бы его хотели напоить насильно, наливая ему воду в рот, то оно бы немедленно умерло» (Лев Африканский, с. 367).

38.3. У народов древнего Средиземноморья (Египет, Палестина, Греция) было распространено представление о происхождении мышей из земли [1]. «Животных, целых и законченных, земля производит еще и поныне — в Египте мышей, во многих других местах змей, лягушек и цикад — при возникновении какой-то внешней воздействующей силы» (Плутарх. Застольные беседы. II.2).

По свидетельству Страбона, в «Хрисе (Малая Азия, у мыса Лектон) находится святилище Аполлона Сминфейского и эмблема, показывающая подлинное значение имени бога: именно у ноги статуи лежит мышь. Это произведение Скопаса из Пароса. С этим местом связана история или миф о мышах. Прибывшие сюда с Крита тевкры (предание о них впервые сообщил элегический поэт Каллин, а за ним последовали и многие другие) получили оракул: „остановиться на жительство там, где на них нападут порождения земли“; это случилось с ними, по рассказам, около Гамаксита, так как ночью огромное множество полевых мышей высыпало на поверхность и перегрызло всю кожу на их оружии и утвари» (Страбон. XIII.1.48). Геродот рассказывает египетскую историю о том, как стаи полевых мышей напали на вражеский стан и изгрызли колчаны, луки и рукоятки щитов у воинов ассирийского царя Санахариба. В результате царь-жрец по имени Сетос победил; в храме Гефеста стоит каменная статуя этого царя, он держит в руках мышь (Геродот. II.141).

Диодор в первой книге своей «Исторической библиотеки» сообщает о теории египтян (сведения заимствованы из египетской космогонии Гекатея), согласно которой род человеческий начал свое существование именно у них. Человеческие существа, как и птицы, животные, пресмыкающиеся и рыбы, родились из влажной земли в результате брожения под воздействием солнечных лучей. Со временем земля оказалась уже неспособна сама производить животных. Далее Диодор приводит любопытный пример: «К тому же в ответ на сомнение в свойстве земли производить все живое, что приписывают ей эти натуралисты, последние ссылаются на природные явления, еще и сегодня наблюдаемые в Фиваиде: как только воды Нила после обычного наводнения отступают, солнце, согревая землю, вызывает то там, то здесь гниение почвы, и вот на поверхности ее появляется огромное количество мышей. Таким образом, говорят эти натуралисты, земля, высыхая под воздействием окружающего воздуха, и должна была в начале мира произвести различные виды животных [2]. <…> Они чрезвычайно уверенно настаивают на этом частном примере с мышами, которые, по их словам, прямо поражают всех видевших это явление: ведь, по их наблюдениям, эти животные обнаруживают поверх земли половину своего тела, уже образованного и живущего, в то время как другая половина все еще удерживает характер тины, в которой она возникла» (Диодор Сицилийский. I.10).

Античные авторы, писавшие о Египте, не могли обойти тему самозарождения живых существ. «Нил не только проходит через Египет, но и орошает его, разливаясь во время летнего солнцестояния. Вода его чрезвычайно способствует рождению и очень питательна. Не говоря уж о том, что она кишит рыбой и производит на свет таких огромных диких животных, как гиппопотамы и крокодилы, она вливает жизнь даже в комья земли и превращает их в живые существа. Доказательством этого может служить то, что когда разлив прекращается и река возвращается в свое русло, на влажных полях остаются особые существа: они еще не оформились и только становятся живыми. Одна часть тела их уже успела сложиться, а другая состоит еще из земли» (Помпоний Мела. I.9). В средневековых рассказах о диковинках Египта сообщается: «Есть место, которое называют Катул. Там находится пещера. Вниз капает вода, земля превращается в глину, из глины появляется мышь. Абу-л-Му’аййад рассказывает: „Я видел человека, который сказал: Я проходил там. Когда дошел до того места, увидел мышь, половина ее [тела] была из глины, другая половина из плоти. День спустя она вся стала плотью“. Он же сказал: „Я рыл там щель, увидел змею. Она появилась. Половина ее [тела] имела мясо и кожу, половина была из глины и камня“» (Чудеса мира. 68). Сюжет древней космогонии превратился в занимательный рассказ.

В античной натурфилософии происхождение тех или иных существ связывалось с разными средами: «Одни из живых существ рождаются без смешения полов, другие же от их соединения. Из тех, которые рождаются вне смешения полов, одни происходят от огня, как те маленькие животные, которых мы видим в очагах, другие же от испорченной воды, как комары, третьи из бродящего вина, как муравьи, четвертые из земли, как мыши, пятые из ила, как лягушка, шестые из грязи, как черви, седьмые из ослов, как жуки-скарабеи [3], восьмые из овощей, как гусеницы, девятые из плодов, как орехотворки из диких фиг, десятые из гниющих животных, как пчелы из быков или осы из лошадей» (Секст Эмпирик. I.41). Диоген Лаэртский излагает учение Пифагора, в котором отрицается самозарождение: «Живые существа рождаются друг от друга через семя — рождение от земли невозможно» (Диоген Лаэртский. VIII.28).

О порождающей силе египетской земли пишет Овидий (Овидий. Метаморфозы. I.416–437); знакомы с этой теорией и христианские апологеты (см.: Арнобий. II.7), а ее отголосок слышен в этимологических исследованиях Исидора Севильского: «Мышь (mus) — крохотное животное, имеет греческое имя, от которого пошло и латинское. По мнению других, имя „мышь“ означает, что она рождается из сока (humore) земли, ведь мышь происходит из земли, так же, как и „почва“ (humus)» (Исидор Севильский. XII.3.1). Мифологема о порождении живых существ землей отразилась в средневековой персидской космографии: «Аристотель говорит, что на земле Магриба есть местность, где из земли выходят дикие люди, словно растения, по воле Всевышнего» (Чудеса мира. 260).

Катастрофические вторжения полевых мышей поражали античных наблюдателей, однако причины этого явления, по признанию Аристотеля, были неясны. В шестой книге «Истории животных» Аристотеля говорится: «Размножение мышей, по сравнению с прочими животными, самое удивительное и в отношении количества и по быстроте. Однажды, когда беременная самка была помещена в сосуд с пшеном и через короткое время сосуд был открыт, в нем оказалось сто двадцать мышей. Вызывает недоумение также возникновение и гибель мышей, нашествиям [которых подвергаются] поля: во многих местах внезапно появляется несметное количество полевых мышей, так что от всего хлеба остается очень мало. Уничтожение посева совершается так быстро, что некоторые из возделывающих небольшие участки, видя накануне, что пора убирать, утром на следующий день приводят жнецов и убеждаются, что все съедено. Исчезновение их также происходит загадочно, ибо в несколько дней они совершенно пропадают, тогда как перед этим люди не могли справиться с ними ни окуривая, ни разрывая землю, ни охотясь за ними или пуская [на поле] свиней, [которые] разрывают мышиные норы. Охотятся за ними лисицы, больше всего уничтожают их полевые ласки, но и они не могут преодолеть их плодовитости и быстроты рождения, и ничто другое, кроме дождей, [неспособно справиться с ними]; когда наступают дожди, мыши быстро исчезают. В одном из мест Персидского царства [водятся такие] мыши, что если вскрыть мышь-самку, то [имеющиеся в ней] зародыши женского пола сами оказываются беременными. Некоторые говорят и [даже] утверждают, что если [самка] мыши полижет соль, она становится беременной без спаривания» (Аристотель. История животных. VI.186–188). Плутарх отвергал подобное представление: «На солегрузных кораблях разводится несметное количество мышей, и притом, как утверждают некоторые, самок, способных плодиться без случки, если они полижут соль; но естественнее предположить, что соленость вызывает раздражение половых органов и побуждает животных к спариванию» (Плутарх. Застольные беседы. V.10.4).

Византийцы приписали Аристотелю представления египтян: «Феофраст и Аристотель говорят, что животные рождаются не только друг от друга, но и сами собой, а также и из гнилой земли. И из числа животных и растений есть такие, которые превращаются одно в другое» (Геопоники. XV.1.20). Ср. с размышлениями Василия Великого о происхождении разных видов животных: «Одно производится чрез преемство существовавшего прежде, другое даже и ныне является живородящимся из самой земли. Ибо не только она производит кузнечиков в дождливое время, и тысячи других пород пернатых, носящихся по воздуху, из которых большая часть, по малости своей, не имеют и имени, но из себя же дает мышей и жаб. Около египетских Фив, когда в жару идет много дождя, вся страна наполняется вдруг полевыми мышами. Видим, что угри не иначе образуются, как из тины. Они размножаются не из яйца, и не другим каким-либо способом, но из земли получают свое происхождение» (Василий Великий, Шестоднев, с. 160). Св. Августина волновала следующая проблема: «Возникает вопрос относительно разного рода бессловесных животных, которые не составляют предмет заботливости человеческой и не рождаются из земли, как лягушки, а размножаются только через совокупление самца и самки, каковы волки и другие того же рода: каким образом могли они после потопа, которым уничтожено все, не бывшее в ковчеге, появиться даже на островах, если порода их восстановлена теми именно, которые в обоих полах сохранились в ковчеге? Можно, конечно, думать, что они переплыли на острова, — но это только на ближайшие. А между тем есть острова, находящиеся на таком большом расстоянии от материков, что до них никакие животные доплыть не могли» (Августин. О граде Божием. XVI.7). Поставленный вопрос был решен так: «В ковчеге были всякие роды животных не столько для восстановления пород их, сколько для таинственного преобразования различных народов в Церкви, так как на островах, куда животные перейти не могли, многие из них были произведены землею».

38.4. В древнегреческой поэме «Война мышей и лягушек» мышь хвастается:

Даже его не страшусь, человека с огромнейшим телом:

Смело на ложе взобравшись, цепляюсь за кончики пальцев

Или пяту ухвачу, и, хоть боль до людей не доходит,

Скованный сном человек моего не избегнет укуса [4].

Загадка о мыши, в изложении латинского поэта Симфосия, выглядит следующим образом:

В маленьком доме живу, где дверь постоянно открыта.

Малою пищей кормлюсь, однако же краденой пищей.

Имя такое ношу, как римский некогда консул.

Симфосий. Загадки. 25.

Для защиты от мышей использовались талисманы в виде этих животных, подобно тому как, например, для защиты от скорпионов делались медные скорпионы (ср.: Чудеса мира. 247) [5]. «В Магрибе из камня вытесали фигурку мыши. Ее приносят в дом, где водятся мыши. Мыши собираются вокруг этой мышки из камня. Их ловят и убивают, а дом очищается от мышей» (Чудеса мира. 359). В трактате «Описание ремесел» Хубайша Тифлиси (XII в.) приводятся рецепты попроще: «Если кто-нибудь сделает из полевой мыши набитое соломой чучело и повесит в доме, то в этом доме не останется ни одной мыши. Если кто-нибудь оскопит мышь и лапки ее разожмет, то все мыши вокруг перемрут» (Хубайш Тифлиси. XII.18а, б). «О полевых мышах. Из Апулея. Апулей советует смазывать семена бычьей желчью; мыши тогда к ним не прикоснутся» (Геопоники. XIII.5.1).

С представлениями о мышах как хтонических существах связана приписываемая им способность простым прикосновением превращать чеснок (лучшее средство против яда) в яд. «В Аравийской пустыне водится мышь. Если эта мышь пробежит по чесноку или же по еде, в которой есть чеснок, и чеснок и еда сразу превращаются в яд. Жители той местности употребляют чеснок с осторожностью. Чеснок же, по которому пробежит мышь, рассылают в разные концы мира для [использования] государям, ибо никто не подумает, что в чесноке есть яд. [Известно это только] тому, кто слышал об этой его особенности» (Чудеса мира. 237). Ср.: «О чесноке. Он помогает от укусов змей и бешеных собак: его едят и прикладывают к ранам. <…> Если предварительно поесть чесноку, то ни змеиный, ни другие яды не повредят этому человеку» (Геопоники. XII.30.1, 4). «Великая сила у чеснока, и поэтому от него самая большая польза. Без сомнения, он решительно противостоит всем опасным человеческим болезням. Змей, скорпионов и других прячущихся зверей одним лишь запахом чеснок обращает в бегство. Укусы их он также лечит, если намазать на рану или принять в питье или пище. С медом он помогает при собачьих укусах» (Гаргилий Марциал. XVIII).

Феофраст, характеризуя суеверного человека, пишет не без иронии: «И если у него мышь прогрызла мешок с мукой, он отправляется к толкователю, спрашивая, что следует делать, и если толкователь отвечает: отдать зашить кожевеннику, он не обращает на это внимания и, возвратившись домой, приносит очистительную жертву» (Феофраст. Характеры. XVI).

38.5. В «Книге иероглифов» сообщается, как изображают уничтожение: «Когда хотят показать „уничтожение“, то рисуют мышь, поскольку все, что она ест, она пачкает и делает непригодным [для еды]. И этот знак используют, когда хотят обозначить меняющийся цвет или резкое изменение [состояния] чего-либо. Ибо среди многих представленных видов мышь выбирает самое чистое из всего и поедает это» (Horapollo. I.50).

Согласно «Соннику» Артемидора, «мышь означает домашнего раба, потому что живет в одном доме с хозяином, с ним вместе питается и очень боязлива. Поэтому хорошо, если снится, что в доме много мышей веселых и беззаботных; это означает большую радость и приобретение множества рабов. Если приснится что-нибудь более сложное, связанное с мышами, за разъяснениями можно обратиться к сочинению Мелампа о чудесах и знамениях, так как нет разницы между дневными знамениями и теми, которые привиделись во сне, но те и другие предвещают одно и то же, в чем и я не раз убеждался на собственном опыте» (Артемидор. III.28).

В шуточном византийском диалоге зверей Кот обвиняет Мышь в следующих грехах: «Одно ты поедаешь, отвратная, на другое мочишься и гадишь, а третье ты разбрасываешь ногами [в стороны] и проливаешь. Если ты найдешь кувшин с маслом не покрытым, ты тащишь масло, опуская вниз [в кувшин] свой хвост и, облизывая его, насыщаешь свое брюхо» (О четвероногих. 136–140).