В 1984 – «оруэлловском» году, когда состоялся первый поединок между Гарри Каспаровым и Анатолием Карповым – шахматы были так же неотделимы от России, как водка. Показательный матч, начавшийся на этой неделе в Испании, знаменует собой возобновление дуэли между двумя людьми, чьи имена стали не менее узнаваемыми российскими брэндами, чем «Столичная». Но почему тем, кто не числится ни среди фанатов шахмат, ни среди русофилов, все же стоит поднять бокал за этих старых соперников?

Лично я могу назвать как минимум три причины: символическую роль шахмат в годы «холодной войны», столь же символическую роль матчей Каспаров-Карпов в период распада СССР, и нынешнюю роль Каспарова в качестве фактического лидера оппозиции путинско-медведевскому режиму в России.

Шахматы стали идеальным метафорическим театром «холодной войны» отчасти потому, что еще задолго до революции они превратились в «наркотик» для русской интеллигенции. Ленин, Троцкий, Горький, как и вся большевистская элита, живущая в эмиграции, были страстными шахматистами. Придя к власти, Ленин вознамерился превратить эту игру в главное занятие пролетариев в часы досуга. Шахматы считались идеальным интеллектуальным отдыхом, наукой и искусством одновременно, где ничто не отдается на откуп случайности.

Победы советских шахматистов должны были продемонстрировать превосходство коммунистического строя над капиталистическим. Впрочем, Сталина шахматы привлекали и по другой, мрачноватой причине: ведь это в первую очередь «антагонистическая» игра. Человеком, которому было поручено обеспечить гегемонию СССР в доселе «буржуазном» шахматном мире, стал Николай Крыленко, создававший Красную Армию, а затем занимавший пост наркома юстиции – до тех пор, пока его самого не поглотил водоворот террора. Солженицын в «Архипелаге ГУЛаг» цитирует сетования Крыленко: «мы иногда проявляли ненужную мягкость, ненужную мягкосердечность». Даже шахматы не избежали тлетворного влияния комиссаров «империи зла».

Поставив подготовку юных шахматистов на поток, «советская шахматная школа» (как выражался ее основатель Михаил Ботвинник) после 1945 г. вырвалась вперед в состязании с Западом. Для Советского Союза, до последнего сохранившего преобладание в шахматном мире, клетчатая доска стала одной из немногих «площадок», где он мог взять верх над свободным миром. Балет и гимнастика во многом формировали имидж советской культуры, но «холодная война» придала шахматам уникальную функцию: только они могли послужить «заменой» ядерного конфликта, немыслимого в реальности из-за неизбежной гибели обоих противников.

Поэтому, когда подросток-американец бросил вызов советским гроссмейстерам и сумел их одолеть, это вызвало в московских коридорах власти настоящий шок. Легендарная победа Бобби Фишера над Борисом Спасским в Рейкьявике в 1972 г. ненадолго приковала к шахматам внимание Запада – и даже Ричарда Никсона с Генри Киссинджером. Но отказ Фишера играть на любых условиях, кроме тех, что устанавливает он сам, открыл для молодого Карпова путь к восстановлению гегемонии СССР.

Почти десять лет его единственным серьезным соперником был бывший советский шахматист – эмигрант Виктор Корчной. Семидесятые стали апогеем диссидентского движения: вызов Кремлю бросали такие гиганты, как Андрей Сахаров. Натану Щаранскому шахматы помогали сохранить целостность личности – да и рассудок — в те годы, что он провел в тюрьме за то, что требовал свободы эмиграции в Израиль.

Шахматы в СССР, безусловно, были инструментом дипломатии и социальной инженерии – но и «нишей», где находили убежище те, кого не совратила система. Одним из таких людей был Гарри Каспаров, вышедший на шахматную авансцену в начале восьмидесятых, чтобы стать последним советским и первым постсоветским чемпионом мира. Каспаров – наполовину еврей, наполовину армянин, выросший в бакинской интеллигентной семье, во враждебном окружении мусульман-азербайджанцев — был только рад, когда советская элита взяла его под свое крыло; даже его фамилию власти русифицировали.

В 1984 г., когда Каспарову исполнилось 20, он завоевал право стать соперником Карпова в первом из пяти матчей «марафонской» длины, что они провели за шесть с лишним лет. Всего они сыграли друг против друга 144 партии. Никогда еще между двумя чемпионами не шла столь упорная и равная борьба: Каспаров выиграл 21 партию, Карпов – 19, а в большинстве из 104 игр, сведенных вничью, соперники сражались до последнего.

Карпов был хладнокровным традиционалистом, Каспаров – «взрывным» романтиком. Карпов во время матчей бесстрастно смотрел на доску из-под упавшей на лоб пряди волос, из Каспарова ключом била нервозность и энергия – он не находил себе места, сверлил противника презрительным взглядом, изнывал от нетерпения поскорее нанести смертельный удар. Гениальность Карпова проявлялась в немногочисленных, но блестящих комбинациях, Каспаров же словно воспламенял доску фейерверком своей активности.

Пока Каспаров не научился предугадывать коварные ходы Карпова, он зачастую горячился, попадаясь в расставленные ловушки. В каждом из пяти матчей победа висела на волоске; участники задействовали все грани шахматного мастерства, заставили их заиграть новыми красками. Многие из этих чемпионских партий теперь стали шахматной классикой.

Нынешний турнир – лишь показательный матч: соперники играют в «быстрые шахматы» — каждому из них отводится по 30 минут на партию. Это своеобразный эквивалент крикета по формуле Twenty20: такая игра популярна у зрителей и соответствует духу времени.

Состязания за титул чемпиона мира, однако, занимают куда больше времени: игроки просчитывают комбинации умопомрачительной глубины и сложности. Так, в двадцатой партии последнего матча с Карповым – он проходил в Лионе в 1990 г. – Каспаров на 20 ходов вперед предугадал ситуацию, когда надо будет пожертвовать королевой, что и принесло ему победу. Наблюдавший за игрой гроссмейстер Михаил Гуревич был поражен: «Это просто невероятно!»

Но даже Каспаров не способен просчитывать ходы настолько далеко вперед и настолько точно, как это делает ультрасовременный компьютер. «Показательный» характер нынешнего матча в какой-то мере связан с тем, что участники находятся не в лучшей физической форме: Карпов – уже ветеран, он быстро устает, хотя еще может время от времени побеждать гроссмейстеров, по возрасту годящихся ему во внуки. Каспаров – по-прежнему грозный соперник для любого игрока, но он ушел из шахмат в 2005 г. Тем не менее для этих двоих не существует такого понятия, как «дружественное состязание» — они всегда бьются «до последней капли крови». Их подстегивает адреналин: только в играх гроссмейстерского уровня он помогает соперникам «держаться» несколько часов подряд.

Во время одного благотворительного сеанса одновременной игры мне удалось довести партию с Каспаровым до затяжного эндшпиля, и последние 20 ходов он играл в полную силу, как будто от исхода зависела его жизнь. И когда дело закончилось ничьей, чемпион был настолько недоволен собой, что даже не обменялся со мной положенным рукопожатием.

Матчи Каспарова с Карповым совпали по времени с горбачевской эпохой. Карпов поначалу встал на сторону номенклатуры, а Каспаров стал одним из «прорабов» перестройки и гласности. К концу восьмидесятых, однако, Каспаров, разочарованный провалом попыток Горбачева демократизировать однопартийную систему, перешел в лагерь оппозиции. Карпов стал депутатом Верховного Совета СССР последнего созыва. Каспаров преподносил себя как революционера, а Карпова – как приспешника консерваторов: он настолько тонко освоил все правила игры в системе, что умел находиться одновременно и внутри нее, и за ее пределами.

Лишь в 1990 г. Каспаров окончательно порвал с советским режимом. Он вывез семью из Баку, спасая ее от армянских погромов (в которых гроссмейстер винил Горбачева) и отказался играть в очередном матче с Карповым под советским флагом. Многие опасались за его жизнь, но в конце концов Каспаров вышел победителем – и за шахматной доской, и вне ее.

С тех пор чемпион мира посвятил себя политике. Его победа над Карповым знаменовала собой конец советской эпохи, и сегодня он снова стал символом – символом сопротивления в «неосоветскую» эпоху Путина. В позапрошлом году в ходе акции протеста против подтасованных выборов Каспаров был арестован и попал за решетку. К немалому удивлению чемпиона в тюрьме его посетил Карпов. Так старые враги стали союзниками – в определенной степени, конечно.

На конференции диссидентов Праге, организованной Щаранским и Вацлавом Гавелом, Каспаров заявил: «Мы сейчас находимся в стадии миттельшпиля. Для нас это завершение начала партии, а для Путина – начало конца». В этой фразе – весь Каспаров, сочетающий шахматное мышление с черчиллевской непокорной отвагой. За те два года, что прошли с тех пор, как он произнес эту фразу, Путин вторгся в Грузию, запугал Запад, и стал объектом политики «умиротворения» со стороны администрации Обамы. Оппозиция в России сегодня слаба как никогда. Но Каспаров по-прежнему намерен «поставить мат» Путину – даже если это будет стоить ему жизни.


Дэниел Джонсон (Daniel Johnson)  – редактор журнала Standpoint, автор книги «Белый король и красная королева: «холодная война» на шахматной доске» (White King and Red Queen: How the Cold War was Fought on the Chessboard)


http://www.ruvr.ru/