- Анатолий Евгеньевич, об этом спорят уже много лет, но все-таки что же такое шахматы – спорт, наука или искусство?

- Конечно, меняются пропорции, но во всех случаях это было и спортом, и искусством, и наукой. И как-то разграничить эти составляющие я не берусь, к тому же это дело индивидуальное. Сейчас большую роль играет спортивная сторона. Искусство ушло несколько в тень, но при этом не всегда и не навсегда.

- Как Вы оцениваете уровень развития мировых шахмат сегодня?

- Я думаю, что сейчас не самая хорошая пора для шахмат. Были времена и лучше – это конец 50-х годов прошлого века. Апогеем был матч (Михаила) Таля с (Михаилом) Ботвинником, и последующий матч-реванш. Потом настало время (Роберта) Фишера — собственно, этот период длился дольше…

- Включая, в том числе и Ваши матчи с Виктором Корчным…

- Мои матчи с Корчным, мои матчи с (Гарри) Каспаровым, и где-то в начале 90-х годов шахматы стали входить в кризисное состояние. И сейчас они в этом состоянии и находятся. Не знаю, дошли они уже до дна или нет, но улучшения пока не видно.

- По Вашему, движение вниз продолжается?

- Не могу сказать, продолжается или нет, но какая-то стагнация наблюдается. Но то, что за последние годы лучше не стало – это ясно.

- С чем Вы связываете упадок шахмат в начале 90-х годов?

- Я думаю, что и сами шахматисты виноваты, и виновата Международная шахматная федерация (ФИДЕ). Здесь соединились негативные моменты одной стороны шахматного мира, и другой. И когда одна часть наложилась на другую, мы сегодня видим печальный результат. Разделилась система или, если сказать иначе, от официальных чемпионатов мира откололась небольшая часть шахматистов - но очень важная. И ФИДЕ не нашла никаких рычагов для развития. Затем ФИДЕ начала дробить престиж чемпионов мира и мировых чемпионатов – сейчас это там поняли и пытаются что-то сделать. Но время упущено и не так просто все вернуть, потому что в это время другие виды спорта набирали силу, а мы теряли.

- Под "отколовшейся частью" вы имеете в виду появление Ассоциации шахматистов-профессионалов?

- Нет, то, что Каспаров сыграл несколько частных таких матчей. И с собой он также отбирал какие-то гроссмейстерские силы. А шахматная верхушка считала, что они могут кушать с двух столов. Ну и получилось, что короткое время – да, это было возможно, а потом оба стола опустели.

- Судя по тому, что ФИДЕ с 1995 года возглавляет Кирсан Илюмжинов, в происшедшем есть и его доля вины?

- Безусловно, поскольку он категорически изменил систему проведения чемпионатов мира, что сыграло абсолютно негативную роль – и в определении чемпионов мира, и в отношении массовой публики. Сейчас даже профессиональные шахматисты не могут сказать, кто чемпион мира – все запутались. И появилась череда, я не могу сказать, что недостойных – там были сильные шахматисты - но если бы существовала прежняя система, то некоторые из них не смогли бы стать чемпионами мира.

- Сейчас данная система видоизменяется. Может быть, было бы оптимальным решением вернуться к существовавшей ранее системе матчей претендентов?

- Наверное — то, что мы прошли, и я, пожалуй, большей частью прошел… Потому что я сыграл, наверное, самые упорные и длительные матчи на первенство мира. Мне принадлежит абсолютный рекорд, который вряд ли кто-либо и когда-либо превзойдет. Я в борьбе за звание чемпиона мира только в матчах провел больше 760 дней, играл в 12 чемпионатах мира – от открытия и до закрытия.

Конечно, были и выходные дни, но они же только называются выходными: в эти дни идет напряженная работа, поиски, попытки залатать дыры, которые появляются в подготовке, в дебютах. Так что от открытия до закрытия официальных матчей я провел значительно больше двух лет. Сейчас просто немыслимы матчи, которые я играл. Обычный срок матча был 70 дней, но можно вспомнить матч с Корчным, который длился 110 дней, или первый матч с Каспаровым — он шел четыре с половиной месяца.

- И остался незаконченным…

- Да, формально он остался незаконченным.

- Примерно с начала 90-х годов наметился дрейф от классических шахмат к быстрым - наверное, более «телегеничным» с коммерческой точки зрения. И сейчас прежние классические шахматы остались, или они нивелируются – ведь турниров становится все меньше и меньше?

- Их сложнее организовывать. Они более дорогостоящие, поскольку требуют больше времени для проведения. Что касается быстрых шахмат, то это ни то, ни се. Если говорить о проникновении на телеэкран, то, наверное, здесь больше шансов имеет блиц или быстрые шахматы с соответствующим высоким профессиональным уровнем подачи на телеэкраны и комментарием, о чем шахматные федерации совершенно не заботятся. Я считаю, что научить или найти журналистов, которые могли бы рассказывать публике на телеэкране о том, что происходит на доске, это не менее важная задача, чем подготовить арбитров.

- Анатолий Евгеньевич, если посмотреть на шахматы с точки зрения компьютеризации - на уровне отношений «человек – машина» или «человек – человек», когда дебютные разработки заходят уже за 30 ходов - не кажется ли вам, что человеческая составляющая как-то вымывается из этого процесса?

- Этого отрицать нельзя. Что касается уровня «человек – машина», то и сегодня люди соглашаются принимать участие в состязании, в котором они дают сопернику очень большую фору. Я об этом говорил еще в 80-е годы, когда шахматные программы не были столь сильны. Сейчас это особо чувствуется.

Шахматисты с детских лет привыкли к тому, что за доской они отсекаются от всех средств информации и могут пользоваться только своими извилинами и своей памятью. И когда речь идет о матчах с программами, то надо выравнивать условия. Либо у программ забрать банк данных, на что компании, создающие программы, вряд ли согласятся, поскольку тогда компьютеры резко теряют в силе, или надо, по крайней мере, обеспечить доступ человека к тому же банку данных играющей программы.

- Продолжая тему компьютеризации и коммерциализации шахмат – шахматы всегда считались благородным видом спорта. А сейчас тот шахматный дух благородства остается или на высоком уровне «золотой телец» потихоньку уже его задавливает?

- Я уже сказал, что спортивная сторона сегодня становится более важной. И в таких случаях и, скажем, корректность, а где-то и мораль – они порой отступают. Хотя все равно это имеет немалое значение, но если в то время, когда я становился гроссмейстером (и стал самым молодым в мире гроссмейстером), цельность партии и творческие заслуги шахматистами ценились высоко, то сейчас спортивный результат ценится гораздо выше. Конечно, и в те годы титул чемпиона мира и выход в турнир претендентов ценились высоко, но сейчас, когда человек случайно выигрывает партию или даже турнир, это мало кого смущает.

Продолжение следует...


Олег Богатов


http://www.rian.ru/