Политика
Политика
Уровни социологического знания Каждая наука характеризуется своей структурой, сложность которой определяет статус данной науки в системе науч... читать далее »
Статьи о Политике
13.09.2012 00:00

Из-под пятницы суббота. Политика.

Из-под пятницы суббота
БОЯЗНЬ КИШИНЕВСКОЙ ССЫЛКИ

Есть ходячее выражение-примета: как назовешься, тем и будешь. В октябре 2008 года, когда на основе Росзарубежцентра МИД РФ было создано Федеральное агентство по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом и по международному гуманитарному сотрудничеству, некоторые репортеры поспешили назвать его сокращенно Россодружеством. Однако установленным сокращенным названием стало Россотрудничество – что звучит совсем по-другому. Так уж получилось, что слово «сотрудник», хотя и происходит от мощного и динамичного «труд», звучит в русском языке с времен брежневского застоя суконно-бюрократически. В отличие от друга, за которого у тебя болит душа, с которым ты имеешь потребность делиться замыслами, мечтами, тайнами и даже в его отсутствии ведешь мысленный спор, сотрудник – это персонаж, которого приходится созерцать от девяти до пяти, даже если не хочется, с которым за весь рабочий день никакого контакта может и не быть: ты просто участвуешь с ним в некоем общем процессе, из которого совсем не обязательно получается продукт, который можно оценить, взвесить, подержать в руках. Это в лучшем случае докучливый сосед, в худшем – соглядатай.

Стоит заметить, что в английском языке сотрудничество звучит еще суше и бюрократичнее – cooperation. Разница в том, что операция – только элемент труда, обязанности краткосрочны, выполнили задачу (task) – разбежались. Название ведомства как раз и тяготело к англоязычному употреблению, поскольку оно было призвано заводить контакты в первую голову с официозом. Так, по крайней мере, мыслил свои функции глава ведомства Фарит Мухаметшин.

«Очень правильный человек», – писали о Фарите Мубаракшевиче на сайте «Русская Австрия», «Не нужен нам этот татарин: он ничего не смыслит в русских делах», – неполиткорректно огрызались общественные активисты на Украине. Невозможно сказать, что он сам думает о себе: он действительно правильный. С безупречным внешним видом и дипломатическими манерами, со знанием трех языков. Правда, при этом не запоминается ни жест, ни интонация, ни месседж. Но в каких нормативных актах прописано, что главный чиновник по соотечественникам должен быть яркой и незаурядной личностью? Ни в каких.

Уже в июле этого года было известно, что на запланированных осенью слушаниях в Госдуме Мухаметшину «намылят шею». И агентство демонстрировало кипучую деятельность на всех фронтах: Фарита Мубаракшевича видели то на встрече с японскими дипломатами, то с больными детьми в компании киноактеров. В промежутках глава агентства успевал давать интервью, где поражал воображение новой Межгосударственной инновационной программой, а также планами возрождения всех экс-советских экспозиций на ВВЦ.

За неделю до отчета «правильный человек» успел съездить в Кишинев и ознакомиться с политической обстановкой. Поскольку было вовсе не исключено, что из своего московского офиса ему придется отправиться туда на понижение. У действующего посла Кузьмина как раз истекал срок полномочий, и было похоже, что ему не особо хочется задерживаться в республике и, соответственно, отвечать за непонятный исход как молдавских, так и приднестровских президентских выборов. Фарид Мубаракшевич оказался в молдавской столице в тот самый день, когда молдавская и приднестровская стороны Объединенной контрольной комиссии вступили в клинч по поводу выставленных Тирасполем новых таможенных постов. Глава «Россотрудничества» сообразил, что здесь пахнет не коньячком, а порохом, после чего желание перебраться в Кишинев – по стопам Александра Сергеевича Пушкина, имя которого в ведомственном обиходе употребляется едва ли не чаще всех – у него выветрилось, и по возвращении в Москву глава ведомства вцепился в кресло с утроенной силой.

То ли Фарит Мубаракшевич сумел в кулуарном обстановке «протранслировать» ключевым частникам думских слушаний нежелательность своей отставки, то ли общая конъюнктура – по случаю Дня народного единства одновременно проходили а) Международный фестиваль русскоязычных радиостанций, б) Конгресс русскоязычных вещателей, в) I-й Международный фестиваль русского языка, г) V Ассамблея Русского мира, д) церемония вручения государственных наград России за вклад в развитие культурных связей с участием президента и Патриарха – делала кадровые перестановки неуместными, но «головомойки» в Госдуме по существу не состоялось. Разогнать ведомство предложил только Владимир Жириновский. Зато «Единая Россия» в лице депутата Малашенко и «Справедливая» в лице депутата Москальковой выступали не то что конструктивно, а почти апологетически. И хотя в утренней прессе проскользнули кадровые прогнозы из частных МИДовских источников, последующее благодушие официоза позволило предположить, что Фарид Мубаракшевич благополучно досидит в своем кресле до пенсии, а 65 лет ему стукнет в конце января, когда и кишиневские, и приднестровские баталии должны утихомириться.

Вместо посла Кузьмина разведением враждующих сторон на молдавско-приднестровской границе занимались европейские чиновники вместе с российскими военными, а глава «Россотрудничества» усыплял думский зал цифрами отчета, из которого следовало, что к 2010 году нынешнее число русских культурных центров за границей удвоится с пятидесяти двух до ста четырех, распространившись на восток до Сингапура и на запад до Мексики. У него все-таки поинтересовались планами предоставления гражданства соотечественникам из Средней Азии, а разлюбезная мадам Москалькова посетовала, что замечательная деятельность федерального агентства, увы, не имеет достаточного информационно-пропагандистского сопровождения. На этом и закончилось общение с народными избранниками, местами напоминавшее разговор слепого с глухим.


АГЕНСТВО ПЫЛЬНОЙ РАБОТЫ

С легкой руки Дмитрия Пескова симпатии к Леониду Ильичу Брежневу приписываются Владимиру Путину. Однако самый застойный, формализованный, начетнический подход к выполнению своей миссии выбрало одно из немногих ведомств, созданных при Медведеве. После отчета тов. Мухаметшина это следует признать неоспоримым историческим фактом.

Нельзя сказать, что сама идея создания ведомства с широкими функциями и полномочиями на мировой арене было ошибкой. Напротив, Россотрудничество было призвано занять зияющий вакуум, образовавшийся в 2004 году после козаковской реформы. Деятельность созданного в 2002 году Международного совета российских соотечественников (МСРС), который опекал опальный мэр Москвы, перешло под контроль федерального центра. С точки зрения клановых отношений – это перетягивание канатов, но с точки зрения госуправления – вполне рациональное перемещение национальных дипломатических задач в федеральные руки. Новое ведомство «подобрало» оставленные на произвол судьбы структуры с многодесятилетним опытом и навыками – профильные общества дружбы с народами зарубежных стран, терявшие не только кадры, но и недвижимость. К примеру, Дом дружбы в Петербурге Виктор Вексельберг уже приспособил для коллекции яиц Фаберже. Этот фарш уже невозможно провернуть назад, зато в Москве, как заверяет Фарит Мубаракшевич, Дом дружбы все-таки возродится.

Утверждается, что в МИДе, несмотря на столь благостные реляции, все же думают над реконцепцией ведомства. Разговор о возможной отставке Мухаметшина возник не просто так, а после лавины писем соотечественников из ближнего зарубежья. В общественных кругах «Россотрудничество» именуют в лучшем случае «агентством упущенных возможностей». Но Фарит Мубаракшевич вовсе не считает, что он что-то упустил: он же центры открывает в Испании, Италии, Люксембурге… Кто сказал, что люксембургским русскоязычным «площадка для диалога» нужна меньше, чем эстонским или молдавским? Это в законе написано? Нет, не написано. Напротив, поправки к закону о соотечественниках, утвержденные действующим составом Госдумы, определяют понятие «соотечественник» не местом рождения или обучения, не научными или деловыми заслугами, а формальными фактами гражданства и обязательно – общественной активностью. И на каком основании, спрашивается, мы можем отказать американским русскоязычным, если они точно по закону организовались в сообщество, например, русских любителей морских черепашек и зарегистрировали его в Нью-Йорке?

Ведомство при таком раскладе никак нельзя упрекнуть в том, что оно за полгода освоило только 30% выделенных федеральных средств: ведь лондонская, нью-йоркская или иерусалимская бюрократия не менее многоэтажна, чем наша. Тем более что солидный центр должен быть в солидном районе, а не в Тоттенхэме, Гарлеме или Гило.

Точно так же ведомству не поставишь в упрек невнимание к униженным и оскорбленным из контингента соотечественников. Поскольку ни в этом законе, ни в положении о ведомстве не сказано, что оно должно заниматься социальными функциями. У него на первом плане – культурная миссия. Другое дело, что устно, в порядке пожеланий, Дмитрий Медведев сопоставил это ведомство по его предназначению с американским Агентством по международному развитию (USAID), и даже специально пояснил, что эта американская структура осуществляет «мягкое влияние», а не просто занимается культурным просветительством.

Такую постановку задач, можно, конечно, интерпретировать избыточным доверием Дмитрия Анатольевича к Америке. Но нельзя сказать, чтобы у заокеанской империи нечему учиться. Поинтересоваться опытом и организацией работы американских агентств «мягкой власти» имело бы смысл хотя бы потому, что эти агентства, их дочерние структуры, подрядчики и субподрядчики, совершенно беспрепятственно функционируют на большей части постсоветского пространства. Если говорить конкретно о USAID, то его операторов показательно выставила за дверь только одна из бывших советских республик – Узбекистан, который слывет союзником Вашингтона.

Увы, для того, чтобы приблизиться к зарубежному аналогу, на который призвал ориентироваться президент, существующих форматов «мягкого влияния» категорически недостаточно. Агентство по международному развитию США (или, если правильно переводить, Американское агентство помощи – прислушайтесь к звучанию, это важно!) – очень мощная, разветвленная и географически распространенная структура. В ее целеполагание заложен не принцип количества (сто четыре зарубежных центра или девяносто пять), а принцип выигрыша национальных интересов США. Львиная доля кадров работает не в «индустриальных странах», а в «третьем мире», причем в бедных, несамодостаточных государствах – в первую очередь. И не только в столицах, но и в отдаленных, депрессивных, но важных для интересов США провинциях. Это соответствие размещения названию – если ведомство создано для помощи (AID), значит, оно присутствует там, где люди объективно нуждаются в помощи, экономической, медицинской, образовательной – обеспечивает его репутацию, которая несравнимо благообразней, чем репутация ЦРУ или Пентагона. В странах, где это ведомство появляется впервые, на пустом месте, оно может вызывать недоверие, но не отторжение. Больше того, его структуры становятся эпицентром активности на местном уровне, поскольку оно там не просто присутствует, а вовлекает местные «неприкаянные» кадры в деятельность, соответствующую их квалификации, проявляя при этом особого рода терпимость – которая даже могла бы сойти за неразборчивость, если бы все операции USAID находились под более плотным контролем американского же общественного мнения. Но этих операций в мире много, и не все они афишируются, хотя формально USAID не принадлежит к разведывательному сообществу.

Так, во Владивостоке представительство USAID наняло на хорошо оплачиваемую работу профессиональных преподавателей общественных наук, еще недавно читавших лекции по научному атеизму и марксисткой этике. Помимо гуманитарных задач, в их функции входило изучение коррупции в органах власти. И преподаватели марксизма, засучив рукава, собирали сведения о «раскладах» в местном насквозь криминализированном истэблишменте, и делали это с большим воодушевлением, искренне считая, что занимаются исключительно благим делом для своего комьюнити. Что было потом? Потом возник народный кумир по фамилии Черепков, и сделал бы карьеру, если бы в очередной зарубежной поездке его не засекли на пляже облаченным в лифчик.

В чем состоял чистый результат – говоря по-американски, net effect, нетто-эффект этой деятельности? Ну хотя бы в том, что регион лишился вполне адекватного, разумного и рачительного губернатора Евгения Наздратенко. Он, как и еще несколько региональных лидеров России, попал американцам «на карандаш» как человек с патриотическими убеждениями, и мало того, с хорошим чутьем чужого: он, например, взял и запретил появляться в своем регионе представителям Всемирного фонда дикой природы, которые для защиты тигров почему-то вербовали военных-отставников.

Столь же успешно адаптировались к местным условиям сотрудники USAID в зонах действующей американской оккупации – в Афганистане и Ираке, равно как и в зонах потенциальной оккупации – в Киргизии и Таджикистане. И именно операторы со среднеазиатским опытом были затем привлечены к стратегическим задачам американского «мягкого влияния» в России. Кто, к примеру, изучал российскую блогосферу для выявления так называемых уязвимых групп населения? Бывший глава представительства USAID в Кабуле Брюс Этлинг и бывший директор дочернего агентства Internews в Астане Айвен Сигал.

Можно ли сказать, что деятельность миссии Этлинга (уже под эгидой Гарварда) имеет чистый результат, и как его измерить? Во-первых, из своей исследовательской поездки по России они привезли объемистый отчет, который презентовался только в своей открытой части. Во-вторых, их контрагенты в России, например блогер Алексей Навальный, известны не только в узких экспертных кругах, и не только в маргинальной интеллигентской тусовке. В-третьих, те образовательные учреждения, где побывала миссия, после ее отъезда стали заниматься не только своими прямыми образовательными обязанностями. Например, факультет журналистики Московского университета разработал сексуальный календарь ко дню рождения премьера Путина, а к приезду президента Медведева приурочил акцию с плакатами. И глава государства был вынужден публично пообещать этому учебному заведению, что помимо организованного в его стенах мероприятия Росмолодежи на тему межнациональных отношений он обязательно проведет и настоящую встречу со студентами, чтобы они не обижались.

На месте профильного заместителя госсекретаря я пожал бы мужественную руку экс-главы офиса USAID в Кабуле. Ему удалось с одного раза «перековать» российскую столичную кузницу журналистских кадров – а сфера СМИ, согласно Доктрине публичной политики США, есть первый по значению субстрат влияния в любой стране-мишени, хоть в России, хоть в Руанде (если вспомнить о роли местной прессы в тамошнем мятеже). Мало того, истэблишмент страны-мишени в лице как президента, так и ректора МГУ расписался в своей неспособности противодействовать этому влиянию. А что весь этот истэблишмент может сделать, если ни в административном, ни в уголовном законодательстве, ни в «отраслевых» доктринальных документах не существует таких терминов, как информационная агрессия или политическая диверсия?

Эффект диверсии на самом деле вполне измерим по целому множеству показателей – от социологических (популярность политиков-мишеней) до экономических (статистика бегства капитала из дискредитированной страны или региона). И наверное, бывший исполнительный директор отдела индивидуального и организационного ангажемента (иными словами, агентурного отдела) USAID Стив ван Рукель не зря в августе этого года стал главным офицером по технологиям (CIO) Белого Дома. Пока «паркетный генерал» российской дипломатии вещал на форумах, презентациях и церемониях в парадном костюме, скромный завотделом американской благотворительной агентуры мотался по пустыням и джунглям, горным и таежным тропам, и за достигнутый результат, не докладываемый с высоких трибун, удостоился стратегической должности в «технической команде» Барака Обамы. Должности в Америке, как и у нас, не распределяются без протекции. Однако протежируемый на особо ответственный пост обязан проявить себя на практическом поприще продвижения американских национальных интересов, на обширной пересеченной местности, охватывающей весь земной шар: это закон сверхдержавы.


ТРОЙНОЙ ВАКУУМ В ГОРОДЕ ЛЬВОВЕ

Нельзя сказать, что словосочетание «национальные интересы» в российском обществе табуировано. В отличие от первой половины 90-х годов, представители истэблишмента от чиновника до главреда могут вслух называть себя патриотами, что уже является достижением на пути однажды объявленной деколонизации сознания. Но сказавши «А», следует говорить «Б»; поставив перед собой задачу создания аналога USAID, нужно предъявлять ведомству-аналогу соответствующие требования.

Об итогах деятельности Россотрудничества судят не по валовым показателям прироста подшефных центров, а по net effect, который не ощущается. Не далее как 28 октября президент Украины Виктор Федорович Янукович, который обоснованно считался более «своим», ментально и культурно, человеком, чем супруг американской чиновницы Виктор Алексеевич Ющенко, согласился с предложением назвать построенный к футбольной олимпиаде Львовский аэропорт, в честь коллаборациониста Степана Бандеры. Это был тот же самый Янукович, который отменил указ своего проамериканского предшественника о присвоении тому же самому Бандере звания национального героя. Можно интерпретировать эту динамику как перерождение самого Януковича, как его попытку «качать права» в других форматах наших с ним отношений, как итог давления извне или изнутри, но факт остается фактом: за неполные два года его президентства наша «мягкая власть» не смогла закрепить свой начальный успех – что ощутил на себе, в том числе физически, консул России в Львове 9 мая сего года.

Президент Украины ведет себя в городе Львове ровно так, как может себя вести в собственной ситуации. Этот город был ему враждебен как в 2004-м году, так и в 2010-м. Здесь главу украинского государства освистывают не только лично, но даже в телеизображении. Здесь его намеренно, провокационно ставят перед выбором: либо называешь олимпийский объект именем культового коллаборанта, либо именем польского короля. Потому что местный горсовет контролируется партией «Свобода», планомерно подгребающей под себя протестный электорат, она отсюда родом и отсюда черпает духовные и кадровые ресурсы, а социальное неблагополучие удваивает потенциал местных ультраправых с левым нутром – точной копии латышских провинциалов из партии «Все-Латвии».

Проще всего «повесить» всю ответственность за это на Януковича: сам «загнобил» Тимошенко, и «Свобода», считавшаяся меньшим злом, получила карт-бланш, теперь с него и спрос. Столь же немудрящая альтернатива – жаловаться на «свободовцев» в европейские инстанции. Впрочем, это уже «не катит»: в агитматериалах «Свободы» коммунизм и нацизм названы равным злом, что ничуть не противоречит нынешнему официальному подходу самих европейцев – и не только европейцев, но и Комиссии по правам человека и гражданскому обществу при президенте РФ.

А ведь совсем недавно, при нелюбезном Ющенко, никакой монополии на власть у «Свободы» во Львове не было, а еще раньше, в последние годы Кучмы, новообразованная Партия регионов, созданная в параллель правящему альянсу по инициативе прежнего донецкого губернатора Рыбака, имела здесь опору и в интеллектуальных, и в деловых кругах. И если проследить развитие здесь новой волны «право-левого» протестного потенциала, то несложно заметить, что ее зарождение совпадает с вступлением соседних стран Восточной Европы в ЕС, поставившим таможенные и правовые рогатки кормившей Западенщину приграничной мелкой торговле. Латвийский молодежный националистический пафос тоже образовался не на пустом месте, а из материала обманутых социальных надежд в ситуации кризиса, пришедшего из Европы. А Россия в обоих случаях оказывается удобной мишенью для канализации этого протеста, который мог быть направлен совсем не в нашу сторону, если бы с этой протестной массой Прибалтике средствами публичной дипломатии, в прикарпатской и латгальской глубинке, не брезгуя условиями захолустья, поработала Москва.

Если бы ответственные российские ведомства действительно следовали модели USAID, то их присутствие в чувствительной для Москвы – как и для Киева – украинской провинции было бы на два порядка значительнее в финансовом и организационном выражении, чем наше присутствие в Австралии и Люксембурге, при всем уважении к этим странам. Потому что это а) цивилизационно критическая, турбулентная зона, предрасположенная к генерации нестабильности, б) зона, в которой самовоспроизводятся психоисторические анти-смыслы, в) зона, где русское культурное сообщество находится в ментально враждебной среде и, соответственно, нуждается в приоритетной помощи, г) зона, где большинство населения социально маргинализовано, и соответственно легко доступно популистской агитации, д) зона, находящаяся на пути российского экспорта в Европу.

Фарит Мубаракшевич Мухметшин регулярно плакался, и не упустил возможности поплакаться в Госдуме, что его ведомство несопоставимо с USAID по объему финансирования. В ответ на этот аргумент лицо, ответственное за внешнюю политику в нижней палате, а именно господин Косачев, мог бы – а с колокольни национальных интересов, должен был – перечислить в лицо чиновнику следующие пункты. Первое: от вас требуется эффект, а не «коликчество». Второе: от вас требуется эффект не где попало, а там, где вакуум нашего присутствия превращается в отрицательную энергию. Третье: ваши средства должны быть перераспределены так, чтобы в месте их вложения возникал центр цивилизационного, культурного, политического притяжения, а не абстрактное пространство для жующей попкорн тусовки. Четвертое, на всякий случай для общего просвещения: американская публичная политика финансируется преимущественно на частные средства, а государство использует стимулы для вовлечения бизнеса в эту деятельность. Самым показательным примером в этом отношении, кстати, является именно USAID: это агентство, как государственный заказчик, подбирает подрядчиков, например, для снабжении войск в Афганистане, и постоянных партнеров не приходится уговаривать раскошелиться на поддержку некоммерческих структур в менее прибыльных местах.

Стратегия «мягкой силы» на такой территории, как украинская Галиция, должна и может состоять из трех не пересекающихся между собой направлений. Первое – это постоянное культурное и дипломатическое присутствие – что означает, что русского консула здесь каждый должен знать в лицо, и это лицо у единокультурного единоверного меньшинства должно быть воплощением надежды, а у чуждого большинства – предметом страха, но никак не презрения или насмешки. Если такой эффект достигнут, значит, «мягкая сила» работала не зря. Второе – это столь же постоянное экономическое присутствие, для заведомо депрессивной территории – спасительное. Это означает, что Львовский автозавод должен быть не просто одним из многих активов Романа Абрамовича, но образцово-показательным предприятием по организации труда, возможностям самореализации, корпоративным социальным гарантиям – может быть, за счет британских спортсменов и, не побоюсь этого слова, Даши Жуковой, которая по рождению, между прочим, украинка. Третье – политическое присутствие, которое может иметь разный знак в зависимости от того, как складываются наши отношения с действующей украинской властью. Если у нас есть влияние на плацдарме, в «углу», где у самого Киева есть проблемы, то мы по своему выбору, по решению, принятому коллегиально и недвусмысленно и обставленному условиями, можем использовать для пользы или, наоборот, в ущерб официальному Киеву. Как человек, знакомый с местностью и фактурой, я имею основания утверждать, что рычаги для этого существуют – они просто не задействованы, поскольку соответствующей задачи никто не ставил, а собственной инициативы Россотрудничество не проявило. Поскольку, как показал пример с несостоявшейся кишиневской ссылкой, наши профильные чиновники предпочитают заниматься тем, что заведомо «не пыльно».


НАВЯЗЧИВЫЙ СИНДРОМ ПАРТНЕРСТВА

Поскольку свято место пусто не бывает, «отсутствие присутствия» Россотрудничества заполняется инициативами частного характера, но с собственным пониманием национальных интересов. Это понимание энтузиастов, вынужденных действовать на свой страх и риск, исходит из несравнимо более глубокого знания местности, чем знания паркетных «народных» дипломатов. Но увы, общественные инициативы тоже тяготеют не к ключевым регионам важных для нас стран, а к столицам. Итогом становится столкновение официоза и альтернативных структур.

Буквально за несколько дней до отчета Мухаметшина в городе Минске раскололось надвое местное общество русской культуры (как назвали его какие-то умные люди мрачно МОРК, так его судьба и сложилась). У Россотрудничества, которое хотело сделать его новым руководителем врача-онколога, и у «Интернациональной России», которой был милее преподаватель богословия, была своя логика и свое понимание предназначения этого общества. Однако государственное ведомство предпочло самый простой административный способ навязывания своей воли, а общественная организация – самый простой способ саботажа.

В принципе выяснять отношения было совсем не обязательно в зале, чтобы не вынуждать хотя бы наших преданных, но увы, престарелых друзей глотать валокордин. Те же самые две логики могли столкнуться, пусть с пеной у рта, хоть до мордобития, в помещении посольства, на худой конец – на хорошо раскрученном круглом столе в Москве. Но нет же – столкнулись прямо на поле духовного боя. Итог – раскол организации пополам и ее полная недееспособность. Давайте зададимся вопросом, в каком случае net effect оказывается наименее пагубным: а) если ведомство уступает общественности, б) если общественность уступает ведомству, в) если обе стороны договариваются в кулуарах сцены, г) если стороны сталкиваются лбами, но не делают из этого паблисити, д) если они сталкиваются лбами публично и выносят скандал на обозрение российских, белорусских и западных медиа?

Особенность «мягкого влияния» США состоит в том, что у него есть надпартийный и партийный механизмы. Во всех странах-мишенях, где имеются хотя бы зачатки общественной активности, действуют, помимо USAID, также Национальный Демократический институт США и Международный республиканский институт США. У них не вполне бесконфликтное разделение труда: партийные линии порой входят в жестокий клинч, что видно по некоторым сегодняшним событиям. Но идейные и групповые дуэли имеют место все-таки на национальной территории (или в национальном эфире), а если – крайне редко – это случается overseas, то несогласный с линией Белого Дома чиновник (уровня министра Роберта Гейтса, сенатора Криса Уэлдона или посла Фрэнка Уизнера) начинает озвучивание своего особого мнения с выражения лояльности Белому Дому и национальным интересам США, и только потом излагает собственные доводы.

Механизм урегулирования идейных разногласий дополняют двухпартийные (bipartisan) международные НПО – Национальный фонд за демократию (NED), Freedom House, International Crisis Group и множество других, с собственным штатом освобожденных идеологических работников. А как еще называть деятелей, навязывающих другим обществам собственную политико-экономическую модель? Как назвать пропагандистов, изобретающих заведомо привлекательные, живые (в отличие от МОРК) и мажорно звучащие имена «независимых структур гражданского общества» – вроде YES (Young Europeans for Security) или CANVAS (Centre for Applied Nonviolent Action and Strategies)?

Нельзя сказать, что политические силы нашей страны не привлекаются к международной дипломатии. По существу, отечественная многопартийность началась с приспособления партийных названий к существующим брэндам – ДПР, РПР, ЛДПР, СДПР, СвДПР, ХДС, со стараниями, порой выходившим за грани приличия, навязаться в партнеры к европейским аналогам, и даже на этапе «управляемой демократии» искусственный синтез социал-демократического партийного проекта отчасти мотивировался задачей «приобщения» к Социнтерну. Всерьез использование межпартийных связей для целей государственной дипломатии производилось только через «Единую Россию» и КПРФ. Другое дело, что логика выбора партнеров правящей партии в ближнем зарубежье определяется не столько мировоззренческим родством или внешнеполитическими приоритетами, сколько ситуативными обстоятельствами, а статус партнера в стране, на которую нам хотелось бы оказать влияние, совершенно не обязательно приумножает ее политический капитал.

Можно было давно заметить, что в статус партнера «Единой России» в одной стране становится дополнением к ее имиджу (например, в Киргизии), а в другой – скорее камнем на шее (например, в Грузии). А в каком-нибудь третьем случае российской стороне по тем или иным обстоятельствам может оказаться полезным оперативно сменить партнера, особенно если действующий партнер на собственном политическом поле крупно оскандалился. Но получается, что наш «медведь» уже назвался груздем, и из чужого кузова лапу уже не вытащить, по меньшей мере до следующего партсъезда. Что дает возможность общественности тыкать «медведя» в чужие партийные какашки: вот что, дескать, ваши друзья творят. Соседи смотрят и покатываются, а поскольку смех убивает авторитет, то перестают бояться и уважать не только правящую российскую партию, но и руку дающую «Газпрома» и «Роснефти», где кадровые инициативы в ближнем зарубежье как раз и генерируются. Я был бы готов поверить, что это не так, если бы агитацией за Анатолия Каминского в Приднестровье не занимался корпоративный телеканал НТВ.

Отсутствие «информационного сопровождения», на которое сетовала депутат Москалькова, очевидно, и приводит к тому, что удобные корпорациям кандидатуры подбираются без всякой оглядки как на личные свойства самого кандидата (дар русской и титульной речи, сила убеждения или иные харизматические свойства), так и на их сложившуюся репутацию. Оттого, что сделанный навскидку, с высоты привычного вентильного чванства корпоративный выбор нахлобучивается партийной униформой, страдает внешний вид страны. Странно ли открытое неуважение к ней, публичная насмешка над «русским медведем», если из-под партийной «пятницы» у него неряшливо торчит корпоративная суббота?

«Утираться» за подобный выбор вообще-то должны руководители того ведомства, которое является функциональным аналогом Госдепа – МИДа. Но тут уже из-под субботы торчит неглиже. Мы еще должны быть благодарны европейским дипломатам, которые опасаются (они к нам все-таки географически ближе, чем Америка) возникновения новой «горячей точки» в километре от проржавевших ракетных складов, прежде чем обижаться на Европу за ее – в большинстве давно приторможенные и прикрытые фиговыми листками суррогатов – расширительные интенции.

Правящие американские партии по своим финансовым возможностям мощнее многих государств, а многорукая межведомственная машина американского влияния вполне способна заставить партии других стран дружить с тем, с кем велено. Тем не менее Международный республиканский институт оказывал методические услуги не одной, а всем партиям Македонии (славянским и албанским), ни одну из них не провозглашая партнером. В большинстве случаев, впрочем, IRI и NDI свою консультативную деятельность не афишируют, даже когда создают партийные проекты для других стран на пустом месте (например, Гражданскую демократическую партию Панамы). Подобная «скромность» на практике удобна и субъекту, и объекту геополитики: самим демократам и республиканцам США налогоплательщики не выставят крупный счет за внешнеполитические ляпсусы, которые случаются, а их клиенты на голубом глазу выдают результаты консультаций за собственные решения. Неизбежные разногласия между двумя партийными лобби вредят партийной репутации в редких случаях – лишь когда отдельная группа республиканцев уличается в поддержке заведомо одиозной партии (как то австрийская НДП Хайдера), или сама партия-партнер, недовольная линией действующей администрации, демонстративно обращается к конкурентам (что явным образом позволяет себе только израильский «Ликуд»).

Такая отстраненность оправдана по меньшей мере тремя соображениями: 1) во многих странах-партнерах полезно взаимодействовать со всеми ведущими политическими силами, которых не две, а больше – например, в Германии, Франции, Италии, Индии и том же Израиле, 2) за собственные ошибки партнеры должны отвечать сами, и если партнер провалился, несмотря на неявную американскую поддержку, это накладывает на него двойную ответственность, 3) если партийный фонд помогает как бы сразу всем политическим силам и как бы только советом, то ни эту партию, ни сам Вашингтон нельзя упрекнуть во вторжении в чужие внутренние дела. Формально международное право может быть не нарушено, а фактически американский способ мышления при этом может быть распространен на весь истэблишмент со всем набором ценностей, политических манер, методов влияния на электорат, даже если они фундаментально чужды традициям общества-мишени.

Между тем отказаться от практики «партийного партнерства» где надо и где не надо «Единой России» никто не мешает. В структуре партии вполне рационально организованы идеологические клубы-крылья, которые и могли бы служить самостоятельными субъектами публичной дипломатии. Партия такого масштаба вполне может позволить себе такую роскошь, как приглашение на свой съезд политиков из разных партий страны-партнера, а при необходимости в отдельной, сугубо камерной обстановке усадить их за один стол. Если при этом каждый из лидеров рассчитывает на признание в Москве, то каждый получит дополнительную мотивацию, а внешним наблюдателям останется только строить догадки о российской тактике. Если в итоге один из конкурентов заработает конкретными действиями право на покровительство, то такое право, предоставленное непублично и сопровожденное целым набором условий, будет цениться куда больше, чем выданный авансом и санкционированный «методом тыка» партнерский статус.


ТВИТТЕР, САХАР И ТАЛЛИНСКИЙ ПОРТ

5 ноября президент Медведев на выставке «Православная Русь» наконец-таки признал вслух, что информационное общество создает не только преимущества, но и «серьезные вызовы», и назвал религиозную веру силой, защищающей общество от разрушения изнутри. К религиозным ценностям апеллируют перед выборами и американские политики – более того, как показал опыт бушевской Faith-Based Initiative, религиозный консенсус может быть применен и для дополнительного оправдания агрессивных планов в массовом сознании. Собратья по вере и участники идеологических операций, опирающихся на религию, – разумеется, не только американцы. Проповедник Сидней Аделаджа, «охмуривший» десятки тысяч киевлян, родился в Нигерии, а учился в Белоруссии.

Церемония награждения проводников российской культуры состоявшаяся накануне, по существу противоречила мертвой букве откорректированного закона о соотечественниках: наград удостоились не только люди русской культуры и не только общественные активисты. Это лишний раз говорит о том, что существующие правовые рамки не помогают задачам публичной дипломатии, а скорее их сковывают.

Роль популярного певца, переводчика Пушкина, предпринимателя и общественного активиста в осуществление одной и той же миссии трудно, а может, и не обязательно загонять в одни правовые рамки. Важны не столько регламенты, сколько критерии, и они не исчерпываются каким-то одним параметром – как то, к примеру, владение русским языком. На одной только Украине не меньше сотни веб-ресурсов, которые на весьма совершенном и часто очень образном и художественном русском языке распространяют неуважение к нашему государству. Точно так же у нас дома, причем часто за государственный счет, русский язык используется для навязывания населению заведомо разрушительных ценностей и обманных представлений. И в любом из ведомств той страны, которая не оставляет стараний подогнать нашу и другие цивилизации под одну и туже колонизационную гребенку, агенты влияния ценятся тем больше, чем лучше умеют владеть языком страны-мишени и манипулировать умами и душами ее обитателей. Больше того, таких людей на ключевые посты и назначают. Ельцинскую команду демократов «натаскивал» в Krieble Institution прихожанин греческой православной церкви Пол Вейрих. Другой православный грек Эндрю Натсиос, в 2001–2006 гг. директор USAID, потряс конгресс фразой: «Зачем поставлять в Африку лекарства от СПИДа, если негры не умеют принимать лекарства по часам, у них же нет часов, они по солнцу ориентируются?..» Этого гуманиста принимала в гостях Русская церковь: ну как же, православный – значит наш.

Подбором по одному-двум внешним параметрам занимались и наши общественники и эксперты в Прибалтике, изыскивая там активных и амбициозных русскоязычных коллег, способных изобличать «двойные стандарты Запада». Их обхаживали, приглашали на различные форумы, в том числе и с участием духовенства. Теперь процитирую с сайта агентства REGNUM два высказывания разных евродепутатов с одного и того же европейского мероприятия.

Евродепутат Татьяна Жданок из русской правозащитной партии «ЗаПЧЕЛ», не прошедшей в Сейм Латвии на последних выборах: «Я готовлю коллективное письмо, которое подпишут представители всех стран, интересы которых задевает предложенный Еврокомиссией проект бюджета и политики выравнивания на 2014–2020 годы… На встрече с президентом мною был поднят вопрос о недопустимости приостановки вступления в шенгенскую зону Румынии и Болгарии, что является ярким проявлением применения двойных стандартов в ЕС. Латвия должна прояснить свою позицию по этому вопросу».

Евродепутат Инессе Вайдере из правой партии «Единство», получившей ключевые посты в новой коалиции: «Латвии следует больше заботиться о налаживании отношений с Казахстаном, Азербайджаном и другими бывшими советскими республиками в Азии. Латвии нужно действовать в противовес Таможенному союзу и интересам России в этом регионе, поддерживать Nabucco и другие проекты подобного рода. Нужно не критиковать азиатские республики бывшего СССР за нарушение прав человека, как это делает госпожа Жданок, а как следует смотреть в будущее и налаживать сотрудничество с этими странами».

Я абсолютно уверен в искренности русскоязычной дамы. Она честно возмущается косностью еврочиновников, которые придираются к двум новым членам ЕС и не спешат их полностью интегрировать. И та же система ценностей, то же стандартное «европейское левое» мировоззрение диктует ее праведный гнев при виде казахского или таджикского авторитаризма. Она русскоязычный человек, но не русский, а усредненно-европейский, ни на сантиметр не «въезжающий» в культурные и географические данности, в разницу между большой страной и маленькой, между исламом и протестантизмом, между вчерашними кочевниками и позавчерашними бюргерами. Уроки Realpolitik, которые ей снисходительно преподносит коллега из правящей партии – обратная сторона невыученных нами уроков. Чем руководствовались культуртрегеры, пестуя ЗаПЧЕЛ? Ее русскостью? А может, лучше было сразу плюнуть – и поискать рядом вменяемых людей другого этноса, но с более близкими нашей культуре ценностными установками?

«Тройка олигархов», которых новое проамериканское правительство Латвии, взяв под козырек, усиленно экспроприирует – Шлесерс, Лембергс и Шкеле – чистокровные латыши, но при этом совершенно наши люди – по масштабу замыслов, по стилю жизни, по откровенному презрению к западной толерантности и к европейскому бюрократическому крючкотворству. Они были готовы строить вменяемую, дружественную нам Латвию, но мы им ничем не помогли. Мы ничем не помогли и уже не сможем помочь экс-премьеру Литвы Бронисловасу Лубису, потому что через месяц после того, как он решил строить в Клайпеде терминал не в американских, а в своих и белорусских интересах, и через две недели после того, как он говорил с Казимерой Прунскене о сближении Литвы с Россией, его нашли мертвым. И что-то настолько странное было с его лицом, что человека, известного всей Литве, не могли опознать полицейские, хотя по данным экспертизы, внешних повреждений на теле не было. Это значит одно из двух – анафилаксия или паралич лицевых мышц, и это значит, что человека отравили. Кто из наших «россотрудников» или «заправочеловечков» сказал об этом человеке доброе слово? А кто-нибудь, кроме обитателей возрожденного Пюхтицкого женского монастыря, вспоминает об Ааду Луукасе, который так же странно умер в своем доме 7 октября 2006 года – в день рождения Владимира Путина (это в практике спецопераций называется «тайминг») – незадолго до выборов в эстонский парламент, когда альянсу центристов и «зеленых» не хватило ровно одного голоса? («УРОКИ ТЫНИСМЯГИ») http://www.globoscope.ru/content/articles/1095/?sphrase_id=14104

«Для американцев русский, если не числится в списках ЦРУ, непременно считается агентом КГБ», – сказал Айвар Лембергс по поводу состава нового латвийского правительства, из которого в последний момент были подчистую выметены единичные нелатышские фамилии. К этому можно добавить: такие, как Лембергс и Луукас, для американцев – хуже агентов КГБ, для них это «коллаборанты русских», которые одним своим существованием подрывают американский авторитет, а значит, и вовсе существовать не должны. Увы, миссия выполнима: за ними по пятам ходят литвиненки, навальные и местная социал-демократическая сволочь, сидящая на пайке Антикоррупционного бюро. Штучный товар аннигилируется поодиночке, и на фоне создающегося вакуума влияния и смысла времена Ельцина в Прибалтике теперь кажутся эпохой обретений. Другое дело, что широкая отечественная публика не видит этого за густым слоем телевизионной лакировки.

Помощник госсекретаря США по инновациям Алек Росс, курирующий использование информтехнологий для так называемого «мягкого влияния» (в этом словосочетании главное слово – влияние, а не наоборот), на днях выступал перед студентами МГИМО, предварительно посетив вначале Таллин, а затем Киев. В скудном наборе сообщений об этом визите в отечественных СМИ отрефлексирован только сам этот нехлопотный бенефис (нехлопотный потому, что даже преподаватели МГИМО стыдятся за травоядность студиозусов, не задавших гостю ни одного острого вопроса), остальная повестка дня визита покрыта мраком. Украинские стрингеры любопытнее наших: им удалось, например, выяснить, что «инноватор Росс» (так он аттестуется в «Википедии») имел конфиденциальную встречу с «сахарным королем» Петром Порошенко.

Тонкое воздействие на умы и мешки с сахаром – казалось бы, вещи из разных миров. Однако американский стратегический топ-менеджмент сплошь состоит из «многостаночников», одновременно решающих разные задачи и находящих общий язык с самой разной публикой. Не удивлюсь, если окажется, что накануне куратор информвойн побывал и в Таллиннском порту, и в Таллинском университете. И не только чтобы пустить тамошним студиозусам пыль в глаза: они уже больше года на него работают, они ангажированы в международный проект Standby Volunteer Task Force (SBTF), задачей которого является сбор текущей информации о «кризисных ситуациях в сфере прав человека» с помощью геопространственных технологий – то есть аэрофотосъемки. Если кто-то до сих пор сомневался, что правозащита и разведка – близнецы-братья, пусть поинтересуется этим начинанием, апробированным на Ливии, и хотя бы для интеллектуальной зарядки поразмыслит, почему из всех стран нашей периферии в проект включен только Таллин.

В любом случае нелишне напомнить о том, что этот контракт Таллинского университета, как и снос Бронзового солдата – прямой результат прихода к власти правоконсервативной коалиции – которого можно было избежать, если бы хоть сколько-нибудь действенная публичная дипломатия добыла нам один-единственный голос в эстонском Рийгикогу, когда на ситуацию можно было повлиять. Если в нашем дипкорпусе нет понятия «суд чести», не внедрить ли в практику оценки дипломатического труда термин «преступное бездействие»?

Фарит Мубаракшевич Мухаметшин тут, конечно, ни при чем. Он в Сингапуре культурные центры открывает, а в петровскую Нарву с государственной миссией (организация избирательных участков для наших граждан) вместо него катается «яблочник» Голов, рассказывая местной прессе, что «Единая Россия» скоро развалится, и похихикивая над конфузом президента на московском журфаке. Такое у нас, с позволения сказать, разделение труда.

А мы говорим о мировом полюсе, о новой индустриализации. Может, все-таки действовать по порядку? Какой полюс, какая субъектность, если мы не вышли из добровольного рабства 14-го протокола Европейской конвенции по правам человека? Как нам внедрять эту новую индустриализацию, пока в России действует Градостроительный кодекс, разработанный подрядчиком USAID – Urban Institute и его дочерней структурой, где Борис Ефимович Немцов, прямо агитирующий ныне за срыв выборов, заседает в наблюдательном совете вместе с основателем Высшей школы экономики Евгением Ясиным? Какая способность противостоять «серьезным вызовам», когда исполнителем инновационной программы Россотрудничества является… та же Высшая школа экономики, параллельно исполняющая проект Института культурных трансформаций Тафтского университета по «изучению российских ценностей»?

Как театр начинается с вешалки, так и колонизация страны начинается с нейтрализации ее дипломатии и калечения (crippling) ее законодательства. Государство, в котором из уголовного права изъят термин «истина», а из хозяйственного права – термин «размещение производительных сил», где государственное учебное заведение официально партнерствует с идеологическими интервентами, катится к судьбе failed state, ибо как не принадлежало себе, так и не принадлежит. Если это государство в самом деле хочет стать самим собой, оно должно отделить зерна от плевел, своих от чужих, интриги от политики, службу от показухи. Только тогда получится вовлечь другие страны в свое геополитическое пространство – поскольку, не став суверенным, оно не станет притягательным.


© WIKI.RU, 2008–2017 г. Все права защищены.