Википедия

Недавно получено новое блестящее доказательство того, что человек действительно произошел от обезьяны: в Южной Африке найдены останки древней обезьяны, более похожей на человека, чем все остальные известные до сих пор обезьяны, живущие или вымершие.

Находка сделана мальчиком Гертом Тёрбланш, учеником одной из школ Трансвааля. В июне 1938 года в плотном известняке у вершины небольшого холма Герт Тёрбланш обнаружил остатки какого-то черепа. Часть из них он извлек сам, а остальное уже после раскопал антрополог Роберт Брум. Это оказалось находкой мирового значения.

Из найденных кусков удалось собрать почти весь череп с большей частью зубов... Найденного оказалось достаточным, чтобы установить, каков был наш родственник, живший многие десятки тысяч лет назад, в промежутке между двумя ледниковыми периодами.

Это была большая обезьяна, ростом выше большого шимпанзе и чуть меньше самки гориллы. Она ходила не на четвереньках, а на нижних конечностях и держалась прямее, чем все другие обезьяны... И все же это существо еще никак нельзя признать человеком, хотя бы и самым первобытным. По величине мозга и другим признакам найденное в Африке существо несомненно принадлежит к обезьянам. Не только синантроп, уже умевший пользоваться огнем, но даже и более древний питекантроп, одинаково близкий к человеку и к обезьяне,— и тот был более развит и разумен, чем южноафриканская обезьяна.

Брум дал ей название «парантроп», что значит — стоящий рядом с человеком. Почему же «стоящий рядом», а не предок? Потому, что парантроп жил сравнительно недавно, когда на земле уже были настоящие люди.

Да, то было замечательное время в истории палеоантропологии — середина и вторая половина тридцатых годов!.. Первая, в сущности, эпоха «бури и натиска» в романтическом поиске самых ранних истоков человеческого рода. И как всегда в пору романтизма, многим тогда казалось, что быстрым натиском, единым приступом можно найти ответы на самые коренные вопросы эволюции человека. С тех пор антропология стала много более мудрой — и осторожной.

Позже такие эпохи исследовательских «бури и натиска» повторялись еще несколько раз. В пятидесятые годы, когда Луис Лики начал извлекать ископаемые сокровища из Олдувайского ущелья в Африке. В шестидесятые годы, когда на огонек открытий Лики в Африку на раскопки потянулись ученые из многих стран, а находки самого Лики удревнили историю человеческого рода на миллион с лишним лет. А семидесятые годы стали временем широкого поискоого штурма: Южная, Восточная, Северная, Северо-Восточная Африка. Индостан, Пакистан...

Тогда же, в тридцатые годы, так — случайно — вышло, что три выдающихся исследователя почти одновременно сделали в разных районах Азии и Африки находки, вошедшие в золотой фонд палеоантропологии. Кенигсвальд на острове Ява обнаружил останки питекантропа и австралопитековых. Вейденрейх в Китае — многочисленных синантропов. Брум в Южной Африке — австралопитека трансваальского и парантропа (тоже, кстати, относящегося к австралопитекам).

Естественно, начало науке палеоантропологии положили не эти открытия тридцатых годов. Книга Чарлза Дарвина «Происхождение человека и половой отбор» увидела свет в 1871 году. Работа «Происхождение семьи, частной собственности и государства» написана Фридрихом Энгельсом в 1884 году. Замечательные образцы вдохновенной наскальной живописи были обнаружены еще в 1879 году. Первая признанная находка костных останков ископаемого человека сделана в 1856 году. Открытие неандертальца и питекантропа — достижение XIX века.

С начала XX века стали бурно развиваться сравнительно антропологические методы изучения костных останков и реконструкции ископаемых форм наших предков и родственников. Пробудился интерес к экспериментальному изучению ближайших современных родичей человека, прежде всего шимпанзе (работы Келера и Ладыгиной-Котс). Геология уже в то время добилась серьезных успехов в анализе условий обитания древнего человека и его предков.

Но и тридцатые годы оставили очень заметный след в исследовании эволюции человека на древнейших ее этапах. В частности, в том, что относится к нашей теме: они поставили перед палеоантропологией проблему австралопитековых, ставшую со временем одной из центральных в этой науке. Проблему рубежа между предками людей и собственно людьми. Вопрос: «последняя обезьяна или первый человек?»

Найденный Брумом в 1938 году парантроп был всего лишь третьей находкой одного из австралопитеков. Однако исследователи сумели достаточно точно оценить его физический склад — и оценка эта поддержана современной наукой: крупное существо могучего телосложения, прямоходящее, растительноядное.

Вместе с тем положение парантропа в эволюционном пространстве и времени было определено абсолютно неверно... Какие там десятки тысяч лет и «промежуток между двумя ледниковыми периодами»! Какое там соседство с настоящими людьми! По современным взглядам, парантроп — один из самых поздних австралопитеков, и тем не менее жил он все-таки миллион — восемьсот тысяч лет назад. Далеко уже не обезьяна, но и совсем не человек, более того, один из довольно-таки дальних родичей древних представителей рода человеческого. И в эволюционном пространстве, каким оно представляется науке сегодня, парантроп и другие южноафриканские австралопитеки занимают решительно иное место, чем то, какое отводили им в' свое время Брум и его единомышленники. Но очень трудно устанавливать точные эволюционные координаты вновь найденного существа, если сама-то координатная сетка эволюции только еще начинает складываться. А именно так обстояло дело в тридцатые годы.

В наши дни найдены уже многие сотни австралопитеков (то есть, конечно, их костных остатков). Исследователи различают среди них более десятка отличных друг от друга форм; обнаружены австралопитеки крупные и грубые или мелкие и изящные, всеядные или питавшиеся исключительно растительной пищей... Самые ранние из известных пока что австралопитеков обитали на Земле пять с половиной — шесть миллионов лет назад. Самые поздние их представители сошли со сцены, вероятно, семьсот — пятьсот тысячелетий «азад. Стало быть, в эволюции «век» австралопитеков продолжался по меньшей мере пять миллионов лет. За эти десятки тысяч веков с ними происходило немало такого, что ставит в тупик антропологов, порождая одну проблему за другой. Эти удивительные существа странным образом соединяли в себе черты и человека, и ископаемых обезьян, но также и такие особенности, каких нельзя найти ни у тех, ни у других. Одни их формы исчезали, другие возникали, возможно, в некоторых особенно высоко развитых группах австралопитеков даже стали регулярно пользоваться орудиями... Немало загадок можно рассеять на просторах Африки и Азии за пять миллионов лет.

В истории палеоантропологии «век» этих существ начался в 1924 году находкой детеныша из Таунгса. Обнаружены были типичные для таких случаев останки скелета — черепная крышка и часть нижней челюсти. Но сверх того — замечательная удача! — окаменевший слепок мозга с превосходно сохранившимися отпечатками извилин и кровеносных сосудов. Единственная в своем роде находка за время существования палеоантропологии! И мозг оказался далеко не обезьяньим. Вот тут и была сделана первая из множества попыток посадить какого-нибудь австралопитека в почетное кресло, отведенное в эволюции для «недостающего звена» — переходной формы от высокоразвитой обезьяны к самому раннему и примитивному человеку. Дарт, первооткрыватель австралопитеков, предложил на роль переходной ступени «бэби из Таунгса». Ученое сообщество антропологов, за исключением нескольких энтузиастов, с негодованием встретило эту идею. (Впрочем, двадцать — тридцать лет спустя отношение к австралопитекам в корне изменилось.) В конце тридцатых годов Брум сказал о своих находках австралопитековых: «Я пошел и нашел недостающее звено...» В 1960 году Луис Лики назвал «недостающим звеном» зинджантропа, найденного в ущелье Олдувай в Восточной Африке. А всего через год вновь Луис Лики: не зинджантроп, а гомо габилис — вот кто представляет «недостающее звено»!

Один за другим новые и новые австралопитеки появлялись перед восхищенными взорами ученых, поочередно демонстрируя свои совершенства, отличавшие их от ископаемых обезьян, и все большую древность. И каждое очередное открытие угрожало вытеснить с почетного кресла «недостающего звена» других претендентов.

Древность австралопитеков с предполагаемых поначалу десятков тысяч лет выросла до миллиона! — до двух!! — перешагнула за три!!!... Возникало впечатление: еще один шаг в древность, еще одна комбинация гоминидных и обезьяньих черт — и появится тот австралопитек, в реальном облике которого наконец-то воплотится неуловимое и манящее «недостающее звено»! Но не тут-то было! Чем дальше, тем решительнее антропологи — и те, кто выкапывал из земли древние останки, и те, кто с волнением и восторгом наблюдал за грандиозной эпопеей поисков, — приходили к совершенно иным выводам.

Единодушное практически мнение гласит ныне: австралопитеки, жившие позже, чем три миллиона лет назад, должны быть исключены из числа прямых предков человека. Это более или менее близкие его родственники — не более.

Запутанную ситуацию, в которой пребывает сейчас проблема истоков рода человеческого, рассмотрел недавно Д. Джохансон в своей книге, отрывки из которой наш журнал напечатал в номерах 10 и 11 за прошлый год. Джохансон уверен: линия самых ранних людей тонкой нитью вьется среди многочисленных линий нередко весьма похожих на них австралопитеков, но в последние три миллиона лет не сливается с ними. А раньше? А раньше — темный провал: ничтожно мало находок, да и те разрозненны, непоказательны. Быть может, где-то на грандиозной глубине времени в четыре или пять миллионов лет назад и будет найден общий предок людей и австралопитеков. Быть может, такого предка никогда и не было, и наше «недостающее звено» — вовсе не из числа австралопитеков, а их сходство с ранними людьми объясняется иными причинами.

Не ведет ли к искомому рубежу знаменитый череп 1470, отысканный Ричардом Лики в Восточной Африке у озера Рудольфа? Не близка ли к заветной черте «Люси», жившая около трех миллионов лет назад и найденная Джохансоном в эфиопской провинции Афар?

Надеемся, не обязательно придется ждать еще пятьдесят лет, чтобы получить ответ на эти вопросы. Но сейчас, сегодня так или иначе «недостающего звена» все еще нет.

А наш знакомец парантроп? Он отступил в тень — иные ископаемые существа, иные времена и проблемы волнуют теперь ученых. Ну что ж, воздадим ему по заслугам: он был одним из тех, кто сумел пробудить азарт исследователей и вызвал общественный интерес к проблемам выделения человека из мира животных.