90 лет назад, 21 января 1924 г., умер Владимир Ильич Ленин. Его здоровье надломилось гораздо раньше, первый инсульт случился в мае 1922 г. Болезнь связывают то со склерозом сосудов, то с последствиями давнего ранения, с операцией по извлечению пули. Некоторые источники сообщают об опухоли, разрушавшей мозг. Но почему-то никто не увязывает болезнь вождя с последним делом, которое он успел сотворить. С погромной кампанией против Православной Церкви. В марте-апреле 1922 г. Владимир Ильич выступил одним из инициаторов богоборческой вакханалии, заранее планировал массовые расправы. И разве не закономерно, что в ответ на удар по Церкви случился удар у Ленина? Господь воочию показал, насколько ничтожен человек, как бы высоко он ни вознесся.

Правда, Владимир Ильич был слишком закоренелым атеистом. Осознание собственного ничтожества обратило его не к Господу, а к мыслям о самоубийстве. Еще в молодости ему понравился пример супругов Лафарг, зятя и дочери Маркса: когда они сочли, что по возрасту не могут служить делу революции, то вместе, по-семейному, приняли яд. Но от такого варианта Ленина сумел отговорить Сталин.

А в советском руководстве первый инсульт не вызвал серьезных потрясений. Временно замещать Ленина, часто болевшего, уже привыкли. Лечили его лучшие светила, к осени он стал приходить в себя, подключился к подготовке мероприятий по образованию СССР. Однако в ночь на 16 декабря грянул второй инсульт. Теперь было ясно, что здоровье Ленина разрушается необратимо, полноценным вождем ему больше не бывать. А фигур “первой величины” в большевистской верхушке было четыре. Зиновьев – председатель Исполкома Коминтерна и Питерской парторганизации, Каменев – председатель Совета труда и обороны и Московской парторганизации. Сталин – нарком двух наркоматов, генеральный секретарь ЦК партии. Троцкий начальствовал над вооруженными силами и Всероссийским советом народного хозяйства.

Именно эта пара стала реальными кандидатами на власть. В первом раунде борьбы была сделана попытка использовать авторитет еще живого Ленина. Проявилось это в виде пресловутого “политического завещания”. Любой человек, сталкивавшийся со случаями инсульта, знает его особенности. Он очень влияет на психику. Больной легко впадает в злость и истерики, становится склонным зацикливаться на каких-то “пунктиках” – и легко внушаемым. Все это мы видим в статейках так называемого “завещания”. А влиять на Ленина мог только один человек – Крупская, постоянно находившаяся при нем. Квартира больного превратилась в эпицентр жестоких интриг.

18 декабря 1922 г. пленум ЦК по настоянию врачей принял решение о строгом соблюдении режима для больного – нарушительницей выступала как раз Крупская. Нет, она не смирилась. Настояла перед врачами, что Ленину надо дозволить диктовать хотя бы по 10 минут в день. Дескать, он тогда будет чувствовать себя менее ущемленным. После этого была отстранена от своих обязанностей одна из секретарш Владимира Ильича. Аллилуева, жена Сталина! Остались лишь секретарши из команды Крупской – Гляссер, Володичева, Фотиева. Тут-то и стали рождаться работы “завещания”.

Когда именно они диктовались, неизвестно. В “Журнале дежурных врачей” и “Журнале дежурных секретарей” обнаружено множество нестыковок. А сами работы представляют машинописные копии, никем не заверенные, нигде не зарегистрированные, без каких-либо пометок, без подлинников стенограмм. Зато нацеленность их очевидна. Крупская накручивает мужа против Сталина – и подталкивает на сторону Троцкого (хотя это было трудно, Владимир Ильич слишком не любил Льва Давидовича). Ленину постоянно напоминали о давнем, еще октябрьском скандале в Тбилиси, когда Орджоникидзе дал по физиономии одному из местных «национал-коммунистов», Кабахидзе. Ленин зацикливается на “грузинском деле”, вспоминает о нем в январе, в феврале, требует материалы.

Кроме того, Крупская не уставала напоминать мужу о личной обиде на Сталина, тоже прошлой – в декабре он отчитал Надежду Константиновну за нарушение постановления пленума, обеспечить Ленину полный покой. Кстати, не просто напоминала. Сестра вождя М.И. Ульянова вспоминала, что Крупская устраивала дикие сцены “была не похожа на себя, рыдала, каталась по полу”.Она добилась своего. 5 марта 1923 г. Ленин продиктовал две записки. Троцкому предложил взять на себя защиту «грузинского дела». Сталина с какой-то стати признавали виновным. Иосифу Виссарионовичу Ленин продиктовал записку, требуя извиниться перед своей женой и угрожая порвать отношения. Эту записку Крупская задержала на два дня. Чтобы Сталин не извинился вовремя! Но она перестаралась. Ленин переволновался, и 7 марта случился третий инсульт. Он утратил дар речи и окончательно выбыл из игры.

Теперь подспудная борьба за власть стала выплескиваться наружу. Троцкий недооценивал Сталина. Мнил себя исключительным талантом, гением. Его поддерживало большинство руководителей партии. Наконец, за ним стояли могущественные силы «мировой закулисы» - масонские организации и теневые круги западных финансистов, чей заказ на разрушение и разграбление России он отрабатывал. Мог ли с ним соперничать какой-то исполнитель-ремесленник?

Весной 1923 г. начались пропагандистские атаки. Накануне XII съезда партии, в “Правде” вышла статья Радека “Лев Троцкий – организатор победы”. Ему приписывались все мыслимые достоинства и заслуги – “великий умственный авторитет”, “великий представитель русской революции… труд и дело которого будет предметом не только любви, но и науки новых поколений рабочего класса, готовящихся к завоеванию всего мира”. «Правда» являлась главным печатным органам коммунистов, и ее линию определял главный идеолог, Бухарин. Партийцам открытым текстом подсказывали, чью сторону принимать. Осуществлялись и другие характерные акции. Петроград еще не стал Ленинградом, но город Гатчина в 1923 г. уже превратился в Троцк.

В ходе этой борьбы начали всплывать и работы «политического завещания Ленина». Но не сразу. Крупская забрасывала их в обиход по очереди, по одной. Вспоминала вдруг, что у нее осталась еще какая-то важная работа Владимира Ильича. А Троцкий находился в пике своего могущества! Для жилья занял дворец Юсупова в Архангельском. Держал штат лучших поваров, прислуги. Проводил собственные приемы иностранцев, переговоры, совещания, о которых не считал нужным информировать правительство. Очень следил за своим здоровьем, его опекали персональные врачи, даже в самые тяжелые момент войны Троцкий не забывал брать отпуска, ездил на курорты, на охоты и рыбалки. И все-таки его сторонники просчитались.

«Серую» массу партийцев отталкивало его барство и высокомерие. Красноармейцы не забыли, как он проводил в отступивших полках «децимации», расстреливая каждого десятого. Помнили, как он топил в крови крестьянские восстания. Как сколачивал «трудовые армии», провозглашал восстановление промышленности и транспорта, за малейшие нарушения зверски расправляясь с рабочими и железнодорожниками. Ну а те должностные лица, которые по своему положению были более информированными, знали и другое. Как к Троцкому наезжают иностранные предприниматели, заключают сверхвыгодные для себя договоры, получают концессии… Лев Давидович для простых коммунистов был «чужим». Сталин выглядел гораздо ближе, он становился лидером патриотического крыла партии. XII съезд обернулся триумфом не для Троцкого, а для Иосифа Виссарионовича. 

Его противники поняли, что в открытой борьбе у Сталина слишком сильная опора в «низах» - на любом съезде или конференции рядовые делегаты окажутся на его стороне. Перешли на другие методы, кулуарные. В июле государственные руководители разъехались в отпуска, и в пещере под Кисловодском под видом пикника собрались Зиновьев, его помощник Евдокимов, Бухарин, Лашевич – командующий Сибирским военным округом. Троцкий тоже находился на Кавказе. В «пещерном совещании» не участвовал, но собравшиеся действовали в его пользу. Выработали требования реорганизовать партийное руководство. Направили Сталину письмо, фактически ультиматум. Шантажировали его «ленинским завещанием». Настаивали урезать его полномочия, уступить часть из них Троцкому и Зиновьеву. Каменев прикинулся сторонником Сталина, помогал вырабатывать компромиссы, но по сути подыгрывал заговорщикам.

Иосиф Виссарионович лавировал, вел переговоры, соглашался «поделиться властью». Зиновьеву, Троцкому, Бухарину добавили еще несколько высоких должностей. Однако осенью расклад сил в советской верхушке стал меняться. Лев Давидович уже числил себя победителем, раздувался от сознания собственного величия, но своей заносчивостью и нежеланием ни с кем считаться он оттолкнул от себя даже соратников – Зиновьева, Каменева. Мало того, он вышел из-под контроля зарубежных хозяев, «мировой закулисы». В Германии разразился экономический и финансовый кризис, начались волнения. Троцкий настоял, что наступил момент “поставить на карту все” – само существование советского государства. Разжигать революцию у немцев, а заодно и в Польше, Болгарии, Прибалтике!

При этом сам Троцкий автоматически выдвигался на роль даже не российского, а общеевропейского вождя! В Германию направлялись колоссальные средства, поехали десятки тысяч активистов Коминтерна, инструкторов. Начались забастовки, демонстрации, формировались революционные отряды. Троцкий уже видел себя новым Бонапартом. Подчиненные ему дивизии выдвигались к западным границам. Но западным олигархам новый взрыв в Европе совсем не улыбался. Революции ей требовались в 1917 и 1918 г., чтобы свалить Россию, выиграть войну с Германией и Австро-Венгрией. В 1923 г. они хотели спокойно “переваривать” плоды достигнутых успехов и грести прибыли. 

Да ведь и Сталин вовсе не желал рисковать Советским Союзом ради призрака «мировой революции». А тем более ради амбиций и возвышения Троцкого. Однако в данном случае противником Льва Давидовича стал не только Сталин. Призадумались Каменев, Зиновьев, Бухарин. Кстати, все трое тоже являлись эмиссарами «мировой закулисы». Но и посадить себе на шею «наполеончика» Льва Давидовича никому из них не хотелось. А Сталина они, как и Троцкий, недооценивали. Были уверены, что это деятель недалекий, бесцветный исполнитель. Полагали, что смогут управлять его действиями и решениями.

В ноябре Политбюро единым фронтом, за исключением Троцкого, вдруг постановило – революционную ситуацию в Германии «переоценили», и восстание нужно отменить. Льва Давидовича срыв его планов привел в бешенство. Он обвинял Сталина и других членов Политбюро в трусости, в политических ошибках. Злость настолько взвинтила его, что он ринулся в открытую схватку. Раздул кампанию, будто “бюрократы” оторвались от партии, предают революцию и ведут ее к “термидору” (большевики часто употребляли сравнения с Французской революцией, а “термидор” – ее перерождение, когда буржуазная Директория свергла якобинцев). Чтобы избежать этого, Троцкий требовал расширения партийной демократии. Правда, в устах Льва Давидовича, всегда проявлявшего себя крайним диктатором, призыв к “демократии” звучал абсурдно, но какая разница?

Троцкисты подняли шумиху в Москве и Питере, где в партийных рядах было много всевозможных «интернационалистов». Лозунгами против «бюрократов» возбуждали молодежь, мелких партийцев. Распространяли в списках ленинское «завещание» (кстати, любопытно, что Горбачев, начиная «перестройку», будет играть на тех же лозунгах – расширения партийной демократии, борьбы с «бюрократами», попытается опираться на обрывочные статейки «завещания» Ленина). Но Каменева с Зиновьевым нападки Троцкого оскорбили, они еще прочнее сомкнулись со Сталиным.

Льва Давидовича поймали очень просто. Сделали вид, будто соглашаются с ним. Демократии желаете? Пожалуйста. Была объявлена общепартийная дискуссия. Троцкий вдохновился, настрочил брошюру “Новый курс”. Тем самым подставился. Из его брошюры дергали цитаты и били его. Даже название “новый курс” можно было трактовать как иной, не ленинский. Льву Давидовичу припомнили прежние разногласия с Лениным, на него обрушилась вся пресса. А раз дискуссию объявили общепартийную, то в нее вовлекли провинцию, низовые парторганизации, где позиции Троцкого были слабыми. Итоги должна была подвести XIII партконференция, открывшаяся 16 января 1924 г. Но уже было ясно – Троцкий проиграл. На конференцию он предпочел не явиться, сослался на болезнь. А его сторонников разгромили, заклеймили троцкизм как “антиленинский уклонизм”.

Ну а дальше разыгралась поистине загадочная история. 18 января, в день закрытия конференции, Троцкий неожиданно срывается с места. Уезжает в Абхазию, якобы лечиться и отдыхать. А 21 января не стало Ленина… Подчеркнем, о состоянии его здоровья Лев Давидович знал. Его личный врач Федор Гетье входил в число докторов, обслуживающих вождя. 18 января, в день отъезда, Гетье дважды посетил Троцкого. О смерти Ленина его известили, когда он доехал до Тбилиси. Но на похороны он не вернулся! Отправил по телеграфу некролог и продолжил путь в Сухум…

Позже в своих мемуарах Лев Давидович написал - против него составился “заговор” и его обманули. Сообщили ему: “Похороны в субботу, все равно не успеете, советуем продолжать лечение”. А на самом деле похороны были в воскресенье, мог бы успеть. Это откровенная ложь. Обратите внимание, Троцкий оперирует не числами, а днями недели. Если взять числа, сразу видна нестыковка. От Москвы до Тбилиси он ехал с 18 до 21 января – три дня. А похороны Ленина состоялись 27-го. Даже если ему солгали и назвали 26-е, оставалось 5 суток! Он успевал в любом случае. Выходит, сам не захотел.

Уже в 1940 г. Троцкий выдвинул новые обвинения, опубликовал в американской газете “Либерти” статью “Сверхборджиа в Кремле”. Ссылаясь на врача Гетье, писал, что Ленин быстро поправлялся, вскоре мог вернуться к делам, и Сталину пришлось бы туго. Но Владимира Ильича отравили. А его, Троцкого, обманули насчет срока похорон, чтобы он не сумел провести расследование. Все это тоже вранье, причем весьма наглое. Об улучшении здоровья Ленина известно только из одного источника. От самого Троцкого. Он озвучил подобные обвинения лишь тогда, когда уже не было в живых Гетье, Крупской, и никого из тех лиц, на кого он ссылается, кто будто бы мог подтвердить его слова. Все медицинские данные и воспоминания очевидцев показывают, что “улучшение” было весьма условным. Ленин даже не научился говорить. Он мог лишь повторять отдельные слова, вспоминать их по надписям и картинкам. А с октября 1923 г. снова пошло ухудшение.

В таком состоянии Владимир Ильич не мог представлять угрозы ни для Сталина, ни для кого. Но на обвинениях в насильственной смерти и впрямь можно было сыграть. Такая попытка действительно имела место! Как уже отмечалось, после первого инсульта, у Ленина возникла мысль о самоубийстве. К этой идее он возвращался после второго приступа, просил Фотиеву достать яд. А 17 марта, после третьего инсульта, Крупская вдруг обратилась к Сталину. Дескать, Ленин требует дать ему яд, и сделать это должен именно Иосиф Виссарионович. Между прочим, по “Журналу дежурных врачей” видно, что никаких просьб 17 марта Ленин высказать не мог. Он в этот день только мычал. Значит, инициатива исходила от самой Крупской. Но Сталин на удочку не попался. Известил всех членов Политбюро: дескать, Крупская настаивала, чтобы дать Ленину яд, но он, Сталин, отказался. Политбюро (в том числе Троцкий) одобрило его действия.

Могли ли Ленину “поспособствовать” уйти из жизни? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит учитывать – в январе 1924 г. для этого яд был совсем не обязателен. Достаточно было нервной встряски. А в биографических хрониках содержится красноречивый факт. 19-20 января Крупская, опять нарушив предписания врачей, читала мужу решения XIII партконференции. Конференции, разгромившей троцкизм – а читала женщина, горячо симпатизировавшая Троцкому. Ну как тут было не выплеснуться эмоциям? Не прокомментировать по-своему? 

Когда же вождя не стало, у Льва Давидовича открылись возможности для очень крупной игры. У него имелся козырь “политического завещания”. У него была армия! Среди военных, в самом деле, началась опасная возня. Начальник политуправления Красной армии Антонов-Овсеенко развернул агитацию в частях, назначил на февраль партконференции в военных училищах, называя Троцкого «законным преемником» Ленина. Более чем прозрачно указывал, что “армия может стать гарантом единства партии” и “призовет к порядку зарвавшихся вождей”. Сторону Троцкого держали командующие войсками Московского округа Муралов и Сибирского округа Лашевич. Командующий Западным фронтом Тухачевский прикатил из Смоленска в Москву, вел переговоры и со сторонниками и с противниками Льва Давидовича, кто больше посулит. Доклады ГПУ свидетельствовали о брожении в училищах, частях Московского гарнизона. Отмечались разговоры, что надо бы выступить и силой поддержать Троцкого.

Но сам он так и не появился, оставался на Кавказе, гулял по пустынным сухумским пляжам. Почему? Напрашивается версия, что он хотел остаться в стороне от переворота. Все устроят без него и «призовут на царство». Он останется чистеньким. Примет власть «по воле масс». Опять же, если переворот провалится, он окажется ни при чем… Однако отсутствие Троцкого обеспечило свободу рук Сталину. Были организованы пышные похороны Ленина. На II съезде Советов СССР Иосиф Виссарионович принес торжественную “Клятву ученика учителю” – тем самым уже принимая на себя верховную власть.

А Троцкого Сталин и его сторонники обезвредили очень просто. Фигура Льва Давидовича была слишком крупной и авторитетной, низвергнуть ее было – ох, как проблематично! Но… сам он никогда не занимался вопросами практического руководства. Только блистал, позировал, раздавал указания. Конкретную работу за него везли на себе талантливые, но неприметные подручные. В частности, управление войсками замыкалось на заместителя наркома Склянского. Именно это оказалось слабым местом Троцкого. Второстепенного Склянского можно было сместить без съездов и конференций, без потрясений. Простым рабочим решением Политбюро его перевели на другую работу, в ВСНХ. А на его место назначили Фрунзе, популярного в армии и давно враждовавшего с Троцким. А дальше уже с его помощью поснимали Антонова-Овсеенко, Муралова, Лашевича. И все. Лев Давидович, сохранив пост наркома по военным и морским делам, стал “Бонапартом без армии”. Его карьера еще незаметно, но неуклонно покатилась к закату.

Автор Валерий Шамбаров

Первоисточник http://zavtra.ru/