Википедия

В языке, в его лексическом составе наиболее ярко отражается характер народа, его отношение к действительности. Еще в начале XIX В. фон Гумбольдт сформулировал мысль о существовании особого языкового мировоззрения. Развитая современной лингвистикой, эта мысль отождествляется с понятием «картина мира». На сегодняшнем этапе развития лингвистической мысли активно обсуждается тезис о множественности картин мира. Полагается, что это множественность связана с множественностью типов языковой личности. Тем не менее, в исследованиях развивается идея о возможности построения некоей модели картины мира, которая может считаться в большей или меньшей степени объективной. Такая модель опирается на базу данных – лексикографические источники, фиксирующие узуальное осмысление данным языком окружающего мира и его реалий. При этом в центре такой абстракции находится условная фигура – стандартная идеолектная языковая личность.

Само понятие «картина мира» все чаще анализируется как дихотомия «языковая – концептуальная», где названные уровни коррелируют с дихотомией «язык – речь». Однако в последние десятилетия язык все чаще рассматривается в лингвистических исследованиях не как противопоставление речи, но как единый онтологический объект. С этих позиций языковая картина мира может трактоваться как конденсат концептуальной картины мира, как ее «свертка», концентрированная инсталляция сжатых смыслов. Это два разных уровня абстракции – от фактов языка к когнитивным категориям. Элементы первой системы реконструируются через факты языка, элементы второй – через концептуальные модели, которые верифицируются через их языковое воплощение.

Анализируя лексику, репрезентирующую определенный фрагмент картины мира, можно выявить своеобразие национального восприятия и оценки окружающего мира народом-носителем языкового сознания.

С этой точки зрения нами проанализирован класс слов русского литературного языка, объединенный в кластер «интимность – интимное» и обозначающий состояние человека, которое сформировалось под воздействием внешних, либо внутренних причин. Интимность «обозначает как объективное явление, так и субъективное чувство – точнее, концепт явления, которое как бы парит над объектом и субъектом, над причиной и следствием. Или же выражает «неведомую причину» (1, с. 449).

Концептуально-языковая модель – кластер  «интимность – интимное» объединяет по нашим данным сорок одну лексическую единицу (ЛЕ), из них: имен существительных –  12 (одно субстантивированное наречие – инкогнито; один троп – голгофа); глаголов – 10; имен прилагательных и адъективированных причастий – 12; наречий в функции сказуемого – 2; фразеологических единиц – 5:

один II в зн. прил.(ЛСВ1), одинокий (ЛСВ3), одиночный (ЛСВ1), бегство (ЛСВ1/перен.), закрывать/закрыть душу на замок, голгофа, замкнуться (ЛСВ2), замкнуться (замыкаться) в (самом) себе, затаить (ЛСВ2), затаивать (ЛСВ2), затвориться (ЛСВ3), затвориться в башне из слоновой кости (ЛСВ1), в четырех стенах затвориться, избегать (ЛСВ1), индивидуальный (ЛСВ1), инкогнито II, неизм. (ЛСВ2), интимный (ЛСВ1/перен.), келья (перен. трад.-поэт.), личный (ЛСВ2), неизвестность (ЛСВ4), персональный (ЛСВ2), печаль (ЛСВ1), печально II в функц. сказ., печальный (ЛСВ1), плакать (ЛСВ1, ЛСВ2), плач (ЛСВ1), приватный, пусто (в функц. сказ. ЛСВ3), скука, скучать (ЛСВ2), соскучиться (ЛСВ2), стена (ЛСВ5), Китайская стена, страдать (ЛСВ3), тайник (ЛСВ2), тайный (ЛСВ2/перен.), уголок (ЛСВ1, ЛСВ3), уединение (ЛСВ1), уединенный (ЛСВ3), уединиться (ЛСВ2), частный (ЛСВ3).

На основании семантического, компонентного и концептуального  анализа составляющих кластер ЛЕ выводится общее значение концептуального множества «интимность – интимное»:

 1) «глубоко личное, непубличное, сокровенное в жизни отдельного человека»: приватный, уединенный;

2) «совершаемый без других, происходящий в отсутствии других (людей): плакать, страдать;

3) «нахождение, пребывание отдельно от других»: избегать, уединиться;

4) «состояние дискомфорта/комфорта»: замкнуться, уединиться;

5) «состояние душевной горечи, печали»: плакать, скучать, страдать.

Верификация выведенных значений, хранящихся как акт концептуализации в лексических единицах, осуществляется в прецедентных текстах – когнитивных контекстах.  Так, например: «… у меня однокомнатная квартира на восьмом этаже семиэтажного дома (sic!)…, нет ни телефона, ни телевизора – этих основных пожирателей времени. Настоящая «башня из слоновой кости», как будто нарочно созданная для уединения и размышления. Нет ничего печальнее одиночества, но уединение временами необходимо, я жалею людей, которые его лишены, и с подозрением отношусь к тем, кто в нем не нуждается» (Крон. Бессоница).

Анализируемой кластер посредством входящих в его состав лексических единиц вербализует состояния и ощущения, действия личности, наиболее скрытые от постороннего наблюдателя. Это лексика, дистанцирующая личность и характеризующая тот аспект человеческой жизни, который является глубоко личным. Характерно, что вербальных средств в русском литературном языке для материализации перечисленных состояний немного. По всей видимости, данный факт объясним тем, что чувства, испытываемые личностью, которые отнесены нами к кластеру «интимность – интимное», являются большей частью областью внутренней речи. Человек реже вербализует то, что для него является глубоко личным, сокровенным, чем то, что может быть предметом обсуждения. Это зона рефлексии, осуществляемая индивидом наедине с самим собой. Ведущему внутренний диалог человеку не нужен такой объем лексических средств, как это необходимо для того, чтобы быть понятым другим.

Подтверждением сказанного может служить и анализ паремий, иллюстрирующих анализируемый кластер. Например: «Все видят, как веселюсь, а никто не видит, как плачу» ; «Слышно, как песни поем; не слышно, как воем» ; «В слезах никто не видит; а песни всяк слышит». Паремии представляют оппозицию внутреннее  – внешнее и демонстрируют отношение в русском языковом сознании к сфере интимных переживаний и чувств. Интимное – это то, что не принято демонстрировать. Слезы, плач, вой – не для других; смех, песни, веселье – «всяк слышит и видит». Отметим, что также, как и лексических единиц, объективирующих данный кластер, так и количество паремий, зафиксированных в Сборнике пословиц и поговорок русского народа В. Даля, незначительно.

Как следует из выше сказанного, методика описания картины мира может опираться на сопоставление формального и функционального, где первый уровень – языковое воплощение (через семантический анализ данных узуса), а второй – через концептуальное осмысление явления, поиск семантических преобразований, фиксацию вторжения коннотативного в зону денотативного. Такая методология соответствует лингвистическому поиску параметров, выявляющих «картину нестандартных семантических связей, присущих не языку вообще, а только данному автору (2, с. 134).

Однако окказиональность наполнения семантического тела языкового знака, которая является индивидуальным творческим актом, реализованным в дискурсе, носит системный характер. В противном случае  абстракция (любой троп, любой образ) потеряла бы релевантность для носителей системы.  Смыслы, реализующиеся в предикационной цепи, даже максимально отстоящие от денотатов, поддаются декодированию, поскольку связаны системными отношениями в моделях категоризации мира. Языковая единица – элемент системы естественного языка – вступает  в процессе реализации в отношения регулярности и дисгармонии, что порождает напряжения и изменения в самой системе (3, с. 50).

Понимание языка как живой, изменяющейся системы восходит к мысли В. фон Гумбольдта о том, что язык – это деятельность: «Язык следует рассматривать не как мертвый продукт, но как созидающий процесс, надо абстрагироваться от того, что он функционирует в качестве обозначения предметов и как средство общения, и, напротив того, с большим вниманием отнестись к его тесной связи с внутренней духовной деятельностью и к взаимному влиянию этих двух явлений» (4, с. 90).

Объединенная в кластере «интимность – интимное» концептуальная цепочка, вербализованная лексическими единицами, представляет модель обобщенной ситуации, в которой проявляется стремление личности к сохранению своего личного пространства от несанкционированного вторжения. Экзистенциональное понятие «интимность – интимное» представлено определенным набором базовых понятий, соответствующих количеству лексических единиц, их вербализующих – фиксируется на уровне языковой картины мира. Наращение образности,  абстрактное осмысление, разрастание до уровня фреймов, скриптов, новых кодов, «не всегда напрямую связанных с вербальным кодом» (5, с. 9) – образ мира, фиксируемый концептуальной картиной мира.

Литература:

1.     Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2004.

2.     Гаспаров М. Л. Художественный мир писателя: тезаурус формальный и тезаурус функциональный. // Проблемы структурной лингвистики. М., 1988.

3.     Звягинцев Р. А. Мысли о лингвистике. М., 1996.

4.     Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. М., 1964.

5.     Кубрякова Е. С. Проблемы представления знаний в языке. // Структуры представления знаний. М., 1994.

Источник