ДМИТРИЕВСКИЙ МИХАИЛ

Михаил Дмитриевский (? - ?) является автором рукописи «Картина Крыма или краткое описание татар и других народов в Таврии живущих...», которая датирована началом XIX в. и хранится в собрании рукописей Н. М. Михайлова (шифр Q393) в отделе рукописей РНБ. Мы предлагаем вашему вниманию ее первую публикацию, осуществленную с небольшими сокращениями. Автор рукописи, по всей видимости, являлся учителем или смотрителем учебного заведения в Феодосии. Судя по тексту рукописи, он достаточно долго жил на полуострове и немного владел крымскотатарским языком. Посвящение императору Александру Павловичу, а также некоторые другие косвенные упоминания в тексте, дают нам основание датировать данную работу 1815 годом.

КАРТИНА КРЫМА ИЛИ КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ ТАТАР И ДРУГИХ НАРОДОВ В ТАВРИИ ЖИВУЩИХ... Часть I

Вера у татар, равно как и у турков, магометанская. Первый символ или главная молитва их содержится в следующих словах: «ля иллаге иль Аллах, Мугамед Резуль Аллах», то есть «един Бог, Магомед Пророк Божий». Вышеупомянутые освященные слова татары имеют в большом почтении и произносят их весьма часто, и при том с великим благоговением. Существенные догматы магометанской веры заключаются в следующих пунктах, кои суть: молитва, пост, обрезание, омовение, милостыня, поминовение усопших и воздержание от горячих напитков. Татары по предписанию Аль-корана, законной своей книги, должны молиться пять раз в сутки: по утру, пред восхождением солнца (сабах); в полдень (уйле); в пятом часу, в самое время нашей вечерни (экинды); в вечеру, по захождении солнца (ах-шам); и в два часа ночи (яцы). Во все сей назначенные часы мулла или священники татарские молятся в мечетях своих, а прочие в домах и даже в кофейнях, если только им быть там случится. Когда наступает время моления имам или муллы выходят по минарету, похожую на нашу колокольню, которая обыкновенно строится при каждой мечети джами; оттуда они созывают всех мусульман, то есть правоверных, для совершения молитвы, произнося самым громким голосом некоторые слова, взятые из Аль-корана, которые от сильного напряжения голосов мулл уподобляются звуку колокола, и бывают слышимы во всем почти городе, по причине небольшого пространства его. В пятницу джумагун, в день татарского праздника, перед полднем два певчих мазин, взошедшие на минарет, поют священные песни, спустя полчаса мулла провозглашает время молитвы и тогда начинается отправление их богослужения. Снаружи мечети нет ничего, кроме того, что на верху оной находится изображение полумесяца, служащего эмблемой магометанской веры. Во внутренности мечетей, даже самых наилучших по великолепности архитектуры оных, нет никакого украшения, кроме полов, постланных войлоком, и нескольких висящих люстр. В передней части мечети сделано место наподобие ниши, означающее сторону Мекки, там мулла обыкновенно читает свои молитвы. На правой стороне сделана лестница, по которой мулла, нисходя вниз, воспевает духовные псалмы. При входе в мечеть все вообще татары скидают туфли па-пуч, сапоги и остаются в одних чулках или босые. Крымские мусульмане молятся следующим образом: иногда сидят на коленях, иногда стоят и делают земные поклоны, причем часть утирают лицо и бороду руками, которые многократно возлагают на голову, в знак повиновения своего Богу. Когда мулла возглашает вслух молитву, все внемлют словам его, когда же оныя читает втайне, все наблюдают тихое молчание. В это время имам обращался лицом к предстоящему народу, между прочими произносит следующее изречение: «селам аль иким», то есть «прими сугубое моё почтение», и тогда все друг другу кланяются. Надобно знать, что мусульмане приветствия делают одним только своим единоверцам, когда встречаются с ними на дорогах или приходят к кому в гости. Теми же словами татары приветствуют друг друга, как поутру, так и вечером, но никогда не оказывают такого почтения иноверцам, которым при свидании вместо того говорят: «сабаныс хаир олсун», то есть «по утру будьте здоровы», или: «ахшамыныс хаир олсун» — «доброго вечера». Обыкновенный у татар комплимент, который делают они всем иноверцам, коих заочно называют неверными явур. В пятницу, по наступлению полудня, все татары пожилых и средних лет, то есть женатые, собираются в мечети, исключая молодых мусульман, кои в эти дни редко ходят, а бывают там, большей частью, по годовым праздникам, которых у них весьма немного. В это время, определенное для богослужения, при собрании двухсот или трехсот татар, в молитвенном их доме царствует глубокое молчание, достойное удивления. Тогда, видя в мечети многочисленную толпу народа, можно представить себе, что там нет ни одного человека. Иноверец должен прийти в глубокое изумление: когда, войдя в мечеть, увидит, что последователи Магомета во всепродолжении молитвы их не обращаются взором своим ни к свету, ни в другую сторону, не сокращают своего богослужения в различных разговорах, не приходят в мечеть для свидания с друзьями и знакомыми, но приходят единственно для того, чтобы излить чистосердечные свои моления пред Всевышним существом, пред коим бесчисленные народы многоразличных исповеданий и наций, от начала мироздания и до новейших времен, воскуряют благовонный фимиам священного богопочитания. Кажется, что татары в мечетях своих чувствуют над собою присутствие самого Бога, который, как они думают, невидимо предстоит над ними, внимает усердным мольбам их и исполняет благие желания всех и каждого в особенности. ... Пост ораза у татар весьма строго наблюдается, и он совсем отличается от поста христианского. Магометане, по закону своему, во время поста, который продолжается не более месяца, днем, то есть от восхождения солнца, до самого захождения не могут ни есть, ни пить, ни даже нюхать и курить табаку. По захождении солнца они пьют и едят всё то, что им угодно, и предаются всем забавам и увеселениям во всю почти ночь. Во время поста многие из татар принимают ночью пищу по несколько раз для подкрепления себя в дневном говений. Во все продолжение поста минареты или башни при мечети во время ночи бывают освещены огнями, что представляет весьма приятное зрелище по причине возвышенности минарета и множеству оных. Татарские ребятишки ночью в эти дни, как у нас бывает на святках, ходят по домам, переодевшись в разные шутовские платья, и поют весёлые песни, за что в награду от хозяев получает или деньги, или что-нибудь съестного. После поста, который у татар оканчивается тогда, как многие из мусульман, по всему заслуживающие общую доверенность, увидят, что воспоследовало рождение луны — непосредственно наступает тридневный праздник байрам, во время коего молодые и старые татары одеваются в самые лучшие платья, какое только имеют. Повстречавшись один с другим на дороге, взаимно целуются, однако ж сие могут делать только равные к равным, а у беев и мурз все татары целуют только руки или полу их платья. Верховая езда на лошадях в сие время служит обыкновенным препровождением праздничных дней. Обрезание у татар служит первым знаком магометанской веры: оно, не так как у евреев, делается большей частью возрастным мусульманам пятнадцати или шестнадцати лет. В тот самый дом, где должно быть отправлено сие трагическое зрелище, собираются все родственники и знакомые, предводимые муллою; идут городом по два в ряд, с зажженными свечами, во мраке тёмной ночи. Мулла, по прочтении некоторых молитв, совершает сие важное таинство в виду многого числа стёкшихся людей. Боль, происходящая от сего законом положенного страдания, в две недели совершенно вылечивается. Омовение — сие полезное установление Магомета — мусульманами во всей точности исполняется пред каждым временем любви, прежде и после кушанья, и по отдании долга природы. Татары делают омовение лица, рук и ног, также и прочих частей тела; что, по справедливости можно оказать, весьма много служит к сохранению их здоровья. Ни один город во всём Крыму столько не выгоден, касательно омовения, как Бахчисарай, прежняя столица ханов, в котором почти на всех улицах, лавках и домах находятся фонтаны, по искусству своему достойны удивления, а по доброте свежей, чистой и здоровой воды самые превосходные, — фонтаны, каких не везде можно найти даже и в России, фонтаны сии, повторю снова, в полной мере удовлетворяют желанную чистоту любящих мусульман. Бахчисарайские фонтаны не такие как в других крымских городах, ежегодно поправляются из знатной суммы, у муллы хранящейся, которую при кончине оставляют богатые мурзы и беи. Знаменитые по достатку своему мусульмане для поправления фонтанов отдают свои деньги в тех мыслях, что как все приходящие к сим искусственным источникам, пользующиеся водою, иные утоляя свою жажду, другие употребляя оную в пищу, иные омывая своё тело, — то все те люди, кои доставили средства к повсеместному почерпанию доброй и полезной воды, — все те люди Богу угодны будут, и он их в будущей жизни вознаградит за это райским веселием, которое через все века будет продолжаться беспрерывно. Милостыня, священнейшая добродетель человека, мусульманами много уважается. Если странник — какой бы веры он ни был — приходит в дом богатого татарина, то он за великое удовольствие поставляет угостить путника как можно лучше; если прохожий человек по дороге зайдет к бедному мусульманину, то он за большое счастье почитает, когда первый разделит с ним убогую его трапезу. Хлебосольство татар есть первое свойство христианской милостыни. Удивительно, что в Крыму весьма мало нищих, да и то нищими называются те токмо люди, которые или слепы, или хромы, или совершенно слабы в здоровье. Проходя крымский город где-где, да и то редко можно услышать жалостный голос мусульманина: «Алла ичюн», то есть «Бога ради», или как у нас говорят «Христа ради». Татарин или турка, которой хочет дать милостыню, кладет руку в пазуху и вынимает оттуда или из кармана деньги, ни мало не выбирая и не считая оных — что попадется ему в руки, то и дает бедному с теми мыслями, что таким людям, которые не в силах своими трудами достать себе пропитание, непременно должно оказывать вспомоществование, за которое от Бога получит сугубое воздаяние. Поминовение усопших отправляется татарами в назначенное время года в доме того, кто поминает родителей или родственников своих. Мулла, по прочтении молитвы, поджав под себя ноги, садится вместе с хозяином и гостями за низенький столик, наполненный разными яствами и закусками, как то: чорба (похлебка), катлама (булки, медом намазанные), балык (рыба), эльма (яблоки) и прочее. Тем и оканчиваются у татар поминки покойников. Воздержание от горячих напитков Аль-кораном строго предписано наблюдать, однако не всеми мусульманами в точности исполняется, может быть потому, что пришельцы крымские подают татарам худой пример касательно пьянства. Весьма многие из татар, а особенно муллы, не пьют ни водки, ни вина; многие из них пьют водку, а ренского вина не употребляют; другие же татары пьют вообще и то, и другое; однако ж, некоторые рен-ское вино подогревают, чтобы оно походило на шербет, который пить не возбраняется. Все же крымские мусульмане чаще и наиболее употребляют бузу, род русской браги, которую они очень любят, и от нее бывают пьяны; есть также и другой татарский напиток, бал называемый, род русского медового кваса, который делается из бекмеса, турецкого меда, от коего также упиваются, как и от водки. Есть у татар и другой напиток, называемый сладкая буза — татлы максима, которую дома вместо кваса пьют все татарки, ибо она не производит никакого опьянения. Одним словом сказать: татары, а особенно молодые улан любят порядочно подливать — чтобы бы то ни было — сидя в своих бузнях, при звуке своих свирелей и бубнов. Кто хочет угостить своих приятелей, тот зовет их в бузню: там пред ними ставят свечи, в знак его старшинства. Кто не выпьет всей чашки, с того снимают шапку и высылают вон, пока старшина компании его не простит. Кислая, не вкусная, но все-таки пьяная буза, и куски баранины, жареной перед их глазами на одних углях без сковороды, также белый хлеб экмек и трубки с табаком составляют все их обед и десерт, тем и оканчивается вся их пирушка. Первый блюститель магометанской веры есть эфенди Муфтий, управляющий всем татарским духовенством, которое составляют следующие особы: шейх, род архимандрита, сеит, че-леби, из коих выбирают и в муфтии, также муллы и дервиши или татарские монахи. Муллы от простого народа, отличаются одною шапкою, которая в один ряд бывает кругом обшита белым полотном наподобие ленты или сверх оной повязывают белое полотенце (...); многие из них носят при себе четки для одной ими игры. Дервиши от черни татарской и от мулл отличаются платьем: они, не говоря об их чалме, какую имеют обыкновенно все муллы, носят одеяние, похожее на рясу, сделанное из белого сукна, с нашивками из шнурков разных цветов. В Карасубазаре, в так называемой Ханской мечети, в пятницу собираются все дервиши для отправления своего богослужения, которое по странности своей заслуживает особенное внимание. Взошедши в мечеть, посередине оной дервиши составляют хоровод человек из тридцати, которые, качая головой и идучи вокруг тихими шагами, кричат из всей силы: «гай, гай, гай». Односложное сие слово, как некоторые толкуют, имеет следующий смысл: мы не достойны величества Твоего, относя сие к Богу. Между тем круговращается хоровод, выходит на середину оного один дервиш и вертится кругом до тех пор, пока, потерявши силы, наподобие пьяного упадает на землю, почти бесчувствен, но пуская изо рта пену, которую муллы, собравши в платок, хранят для излечения болезней. Произношение слова «гай», повторяемое с сильным направлением многих голосов, совершенно уподобляется лаянию множества собак. Иноверец при виде такой странной духовной процессии, может быть, станет смеяться; но по моему мнению, все то, что делается из пламенного усердия к богу, все то, хотя бы в глазах наших казалось странным и смешным, приятно всеблагому Существу, а потому и думаю, что таковых обрядов, по-видимому смешных, ни мало не должно осмеивать. Во все продолжение богослужения дервишей поются на арабском языке священные песни, коих мысли сами по себе превосходны, и коих тихо приятный голос чувствительно поражает сердце человека, которой, хотя и не понимает значения слов оных, но бывает тронут в душе своей и возбужден к мыслям, исполненным благоговения к Творцу вселенной, коего на Земли воспевают неизвестные сонмы разноверных людей, а в небесах непрестанно прославляют бессмертные лики ангельских воинств, престол Вседержителя окружающих. (...) Вместо того, чтобы утешаться одним сердцу милым предметом, Магомет позволил Мусульманам в одно и тоже время наслаждаться прелестями нескольких прекраснейших женщин, и из объятий одной наперстницы переходить в объятия другой. Завидная участь для молодого, ветреного юноши, но противная сердцу верного и постоянного супруга! По законоположению магометанскому, можно иметь две и три настоящие жены, выключая наложниц, но все почти крымские татары, даже их мурзы и беи, имеют по одной только жене. Татары женятся, по большой части, около тридцати лет. Желающий вступить в брак объявляет о том своей родне, и тогда мать или ближайшая родственница выбирает ему невесту, которой он никогда не видал и видеть не может до совершения свадьбы; посторонним выбором невесты жених непременно должен быть довольным. Намеревающийся жениться еще наперед обязан прислать некоторую сумму денег и несколько пар женского платья. Самый бедный деревенский татарин для свадьбы должен издержать, по крайней мере, сто рублей, а без того не может и получить руки своей возлюбленной. Городские татары среднего сословия приготавливают для женитьбы рублей тысячу или две; богатым же мусульманам свадьбы стоит тысячи три, а иногда и четыре. Свадьба той или дюгюн у татар отправляется следующим образом: в назначенный день для совершения брака невеста, сидящая с своими родственницами в мажаре, со всех сторон закрытой, сопровождается тремя или четырьмя другими мажарами, которые окружают при звуке бубнов и свирелей около ста человек молодых мусульман, верхом на лошадях сидящих; с такою процессией татарская невеста идет в дом своего жениха. По приезде к нему у ворот калитки поднимают вверх большой ковер и оным закрывают выходящих из мажары женщин и невесту, которую во внутренности покоев несут на руках. Тогда начинают татарские музыканты, то есть цыгане, играть на бубнах и свирелях, что продолжают почти беспрестанно целые три дня, и татары в это время один перед другим отличают своею пляскою. Тогда в гареме, особой женской горнице, куда никто из мужчин не может войти, девицы и женщины играют, пляшут и поют разные веселые песни. В сие время молодые татары у дома свадьбы занимаются скачкою на лошадях. Кто кого опередит, тот в награду получает небольшой платок, вышитый по краям золотом или шелками. Получивший такой подарок почитает себя весьма довольным, ибо скачка сия бывает при стечении многого числа людей, которые будут после говорить, что такой-то отлично умеет ездить, и у него лошадь хорошая, а также народная молва у татар почитается весьма важною, ибо все татары от малого до великого страстные охотники до лошадей, которые сами по себе статны и к быстрой езде весьма способны. По справедливости, всех вообще татар можно назвать хорошими ездоками, каковыми они делаются от приобретения навыка с молодости, лет с десяти дети татар на лошадях ездят так хорошо, как бы взрослый человек другой нации. Между тем, как происходят сии свадебные увеселения, бедный жених, по их обыкновению, не наслаждается зрелищем оных. Он в это время должен крыться в чьем-нибудь постороннем доме, откуда, по наступлении вечера, приводят новобрачного в собственный его дом; и наконец, в гарем, где он в первый раз видит свою возлюбленную. Хороша ли невеста, или худа, он должен быть доволен своею участию. Одно уведомление муллы о свадьбе, одно его на то согласие и благословение служат совершением законного брака. Национальный характер крымских татар можно описать следующим образом: в детских летах татары весьма застенчивы, стыдливы, но проворны и от природы остроумны; в среднем возрасте они легкомысленны, любострастны, горды, празднолюбивы и сердиты; в пожилых летах благочестивы, законной власти преданы (они говорят: «Эмри Алла, Эмри Султан», то есть «повеление божие — повеление Государя»); постоянны, верны, ласковы и страннолюбивы, но при том честолюбивы, надменны, сребролюбивы, хитры, вспыльчивы, мстительны и в невежестве закоснелы. Татары вид лица имеют приятный, глаза у них пламенные, исполненные огня любви, небольшие черноватые усы, украшающие молодых мусульманинов, придают им много прелестей; все они почти росту среднего, собою сухощавы, по причине беспрестанного курения табака; стан корпуса их правильный, походка величественная, словом сказать: большая часть татар собою довольно сановиты, и черты лица младых мусульманов имеют в себе нечто привлекательное. Каждый народ, каждая нация имеет свои слабости, свои пристрастия, кои суть ничто иное, как долговременные привычки, зависящие от климата, от образа жизни и от воспитания. Татары с молодости до самой кончины своей бывают весьма преданы к изнеженности и праздности, в коих, чтобы приятно провести время, они изобрали к тому средства. Все татары, даже и татарки, а особенно старые, от малого до великого, страстные охотники до табака, который курят почти беспрестанно; ни днем ни ночью, ни на дороге, ни в доме, включая время молитвы, не выпускают из рук любезной для них трубки, служащей им веселым препровождением времени. Пить кофе без сливок и сахара у татар, по их обычаю есть, необходимая вещь, составляющая ежедневное приятное их питье, коим угощают всех своих приятелей. Они имеют к тому и пословицу: «бир каве, бир тутун, зеэфет бютюн» то есть: «чашка кофе, трубка табака — вот и весь бал»! Обращение татар весьма простое: если мусульманин приходит в дом старшего его единоверца, то он делает обыкновенное приветствие в двух или трех словах, прикладывает правую руку к сердцу, потом возлагает обе руки на голову, в знак своей любви и уважения; но никто из татар, пред самыми знатными, особенно даже в судебных местах и в мечетях, не скидает с головы шапки калпак. Если в собрании несколько мусульман взойдет такой человек, который или летами, или достоинством своим старее их, все встают со своих мест диванов и не садятся до тех пор, пока он не займет своего места. В то время как он сядет, все совокупно произносят пред ним свои приветствия. Младые татары в присутствии стариков без позволения их не смеют ни говорить, ни садиться. Старость лет у мусульман всегда в великом почтении. (...) Для публичных забав служат первым местом кофейные дома, в коих наблюдаются отменный во всем порядок, чистота и для всех приятная тишина. Пришедши туда в свободное время, а особенно в вечеру, татары, выпив чашку кофе, начинают курить трубку люле, и между тем разговаривают о разных предметах, на кои прочие их сотоварищи обращают свое внимание; другие играют в карты или шашки; наконец, просидевши почти до полуночи, все татары, один за другим, засветивши свои фонари, которые нарочно с собою носят, возвращаются в свои дома. Верховая езда на лошадях, прохаживанье по базару, и качели, ставимые в большие праздники, суть таковы вещи, кои служат общим увеселением для всех татар. Крымские мусульмане в частной жизни своей пользуются совершенною свободою, которой совсем лишен их женский пол. Мужчины ходят везде, где им угодно будет, и гуляют по всем местам, где они только быть захотят. Напротив того, женщины татар суть настоящие невольницы: они по большой части сидят в своих домах, окруженных, наподобие наших древних монастырей, высокими каменными оградами. Большую часть времени татарки проводят во внутренности гарема, куда и сам муж не может войти, когда увидит при пороге женские башмаки, означающие то, что в гареме есть какая-нибудь посторонняя мусульманка. Сие обыкновение много способствует любовной уловки татарок. Говорят, что часто любовники, переодевшись в женские платья и надевши белую длинную фату, из под которой и глаз почти не видно, идут прямо в гарем, при входе коего, оставивши свои башмаки папучи, спокойно проводят время в любовных наслаждениях, в коих ревнивый супруг не может по-препятствовать. Как для мусульман кофейни служат первыми домами забав, так бани, сделанные в азиатской манере и превосходные по своему искусству, суть такие места, в коих татарки находят все свои удовольствии. Идучи туда, они одеваются в самое лучшее платье, чтобы показать свое богатство пред своими товарками, омывши свое тело мыловкою, род глины, мягкой, наподобие мыла, по моде красят волосы и ногти на руках краскою, называемою хна, которая имеет кирпичный цвет; наконец, после омовения, едят принесенные с собой кушанья и проводят время в разных разговорах; потом, надевши белую фату, в которой представляются наподобие блудящих теней, возвращаются в свои дома и снова предаются уединению, к которому все татарки привыкли с малолетства, а потому и не скучают. Но зато татары всеми силами стараются доставить им в дом все то, что служит к спокойствию их жизни. Крымские мусульманки ходят и в гости к своим приятельницам, всегда однакож глухими переулками, а не большими улицами, да и то представляют себя все невидимками. Самая большая часть татар старых и малых бреют голову, сверху которой надевают красную суконную скуфью фес; не многие из них, наподобие малороссиян, сверху оставляют волосы, а снизу головы оные подбривают; усами все татары отличаются, бороду иные отпускают, иные бреют, рубашки татарские, как мужские, так и женские, бывают длинные с широкими рукавами, шаровары носят самые широкие; сверху того надевают платье, похожее на полукафтанью, на которую вздевают еще другое одеяние, соответствующее нашей рясе; опоясываются широким кушаком, за который кладут кинжал пичак; на голове шапка высокая, четырехугольная. Платье женское совсем похоже на мужское, отлично только то, что татарки на шее носят мантию, состоявшую из нескольких десятков червонцев, из головных волос считают несколько кос, по трем сторонам лежащих; девицы носят красную на голове скуфью, а женщины платок; сверх всего, если со двора куда хотят идти, надевают длинную белую фату. При сем замечательно то, что некоторые из татар, может быть для моды, раскрашивают свои руки и лоб, что делают более в детских летах. Строение татарских домов по большей части низменное, огороженное высокими стенами. Взошедши в ворота, которые отпираются одним токмо знакомым, на дворе представляется здание, построенное на азиатский манер, с возвышенными остроконечными трубами. В комнатах женских окошки сделаны с решетками, которые в зимнее время покрываются масленою бумагою, где оставляют одну небольшую скважину, откуда смотрят на приходящих на двор людей. Печей совсем не имеют татары, вместо того камины для варенья кушанья, комнаты же нагревают мангалами (жаровнями). В каждом доме есть особенно выстроенная горница селамлык, где хозяин угощает своих гостей: кроме низких диванов по полу, устланных ковром, и небольшого низенького столика софра, перламутром украшенного, на котором подают закуски и кушанья, нет там никакого украшения. Различные суть занятия, посредством которых татары снискивают себе пропитание: поселяне обрабатывают землю, усовершенствуют виноградные и фруктовые сады, удобряют баштаны бахчи, разводят огородные овощи и распространяют скотоводство и пчеловодство. Городские татары занимаются выделыванием кож и разных сафьянов, шлифованием ножей, битьем шерсти, печением хлеба и варением бузы: многие из татар шьют сапоги, башмаки и платье, отправляют кузнечную работу, развозят воду, иные исправляют должность фельдшеров, харчевников и разносчиков продажных вещей телал; другие извозничают арабаджи бьют скотину хасап делают войлоки, прочие сидят в лавках и торгуют разными товарами. Вся коммерция или торговля татар отправляется внутри Крыма, ибо они, по причине незнания русского языка, сами никуда не выезжают из Крыма, в которой из многих мест России приезжают купцы и забирают от татар редкие произведения Тавриды. Между тем, как татары целый год проводят вне дома, занимаясь различными работами и торговлею всякого рода, в то время татарки упражняются в домашней экономии: они смотрят за скотом и птицей, шьют белье, прядут, ткут и белят холст, который по доброте своей не уступает Анатольскому, вышивают полотенца разными шелками и золотом; ходят сами за детьми, и, наконец, по наступлении вечера, когда муж возвратится с рынка, верная чета, в кругу своего семейства, наслаждается плодами трудов своих. Просвещение у татар, к сожалению, в самой низкой степени. Законоположение Пророка мусульманов тому препятствует. Во всех почти крымских городах, выключая Севастополь и Феодосию, даже в некоторых селениях есть училища, в коих детей татар обучают чтению и письму турецкого языка, и отчасти слушают толкование Корана, чем и оканчивается учебный их курс. Жаль, что прекрасные дарования татар, природная острота ума и пылкое воображение их совсем почти истребляется суеверным учением Магомета, и потому и остаются в первобытном своем невежестве. Язык татар, которым они говорят, составлен из турецкого наречия с переменою многих слов. Ведь мурзы, беи и муллы, словом все почти городские жители, выключая поселян, говорят турецким языком, который гораздо чище и политичнее татарского. При сем надобно заметить, что язык татар весьма краток и многозначителен, так на примере: пошел и поехал выражают одним словом — гитгы; также пришел и приехал, на их языке изъясняется одною речью — гельды. Песни татарские, которые крымскими мусульманами поются, все почти сочинены на чистом турецком языке. Я приведу здесь некоторые отрывки из самых употребительных их песен. Ахмечетда ёкътур къую, Баз ичер Салгъыр суву; Ахмечетьде яшлары, Калем иле язынъмыш Дуду кизинъ къашлары и прочее. В Симферополе нет колодца, Мы пьем Салгирскую воду; В Симферополе молодцы Пером изобразили Прекрасной девице черные брови и прочее. Другие песни, которые некогда певала мусульманка, влюбленная в одного турка, и которую даже и ныне поют многие из татар, следующего содержания: Пенджереде гордюм сени, Ах Мусульман гель сена, Бен северим сени, Чокдан сени севдим, Чокдан сени беклердым, Гельсе, эп гедже олур, Гельмесе, шинды оледжем Аман, аман, аман. Беним бабаме ектур эвде, Беним анам ектур эвде, Беним карт ходжам ектур эвде, Бенъ отурым эвде, Ах Мусульман гель сена бунда, Бень северим сени, Не истерсень, вереим сана, Хошь кал, хошь кал, Беним пек достым, аман, аман, аман. Из окошка я тебя увидела, Ах, Мусульман, приди сюда, Я люблю тебя и теперь; Но давно уже я полюбила тебя, Давно тебя ожидала; Если придешь, все хорошо будет; Если не придешь, сейчас умру. О, Боже мой! помилуй меня. Моего родителя нет дома, Моей матери нет дома, Моего старого мужа нет дома, Я одна сижу в доме; Ах, Мусульман, сюда приди, Я люблю тебя, Что угодно, доставлю тебе; Прости, прости, мой любезный друг! О, Боже мой! Помилуй меня. Есть много и других песен, которые здесь для краткости оставляю; у татар есть также и такие песни, кои сочинены в честь некоторых особ. Мне удалась слышать две такого роду песни, в которых прославляются покойный статский советник Нотара, к которому татары имели большую привязанность и называли его буюкъ Нотара; также феодосийский капитан-исправник Кас-сим Мурза, известный любимец князя Потемкина. Надобно знать, что турки, не так как татары, в сочинении песен и голосе их, соединяемом с игрою на гитаре, весьма искусны, татары же напротив того: голос их песен отличен от турецкого, и они не так охотники до музыки, которую турки страстно любят. У татар вся музыка состоит из следующих инструментов, как суть: скрипка, свирель и бубны; да и то играют на них цыгане, первые и последние их музыканты. Пляска татар от турецкого танцеванья, в котором много искусства, совсем отлична (...). В губернском городе Симферополе недавно открыто при гимназии Татарское училище, в котором всякого звания, всякой нации и веры обучаются у муллы татарскому языку; в Феодосийском уездном училище также обучают турецкому языку.