Юре­вич О. Ан­д­ро­ник I Ком­нин.

Гла­ва VII

АН­Д­РО­НИК НА ТРО­НЕ

Ко­гда Ан­д­ро­ник всту­пил как са­мо­дер­жец на кон­стан­ти­но­поль­ский пре­стол, он впол­не соз­на­вал со­мни­тель­ность сво­его по­ло­же­ния в Ви­зан­тий­ской им­пе­рии. Уже сам факт на­силь­ст­вен­но­го за­хва­та ко­ро­ны Кон­стан­ти­на Ве­ли­ко­го и оп­ре­де­лен­но бес­це­ре­мон­ного от­стра­не­ния за­кон­но­го пре­тен­ден­та на пур­пур вы­звал це­лую че­ре­ду мя­те­жей и за­го­во­ров в ар­мии и стал при­чи­ной про­дол­жи­тель­ных бес­по­ряд­ков по всей стра­не, как в Ев­ро­пе, так и в Ма­лой Азии. В сен­тяб­ре 1183 го­да Ан­д­ро­ник Ла­пард ос­та­вил служ­бу в ар­мии Ан­д­ро­ни­ка, ко­то­рая то­гда вое­ва­ла с вой­ска­ми Бе­лы, и на­пра­вил­ся на вос­ток, во все­гда го­то­вые к бес­по­ряд­кам про­вин­ции, что­бы при­звать их к мя­те­жу про­тив но­во­го пра­ви­те­ля. По его сле­дам шел Фео­дор Кан­та­ку­зин, ко­то­рый взбун­то­вал так­же го­ро­да Пру­су и Ло­па­ди­он. Иса­ак Ком­нин объ­я­вил се­бя ва­си­лев­сом Кип­ра. Не­до­воль­ные ме­то­да­ми прав­ле­ния Ан­д­ро­ни­ка под­стре­ка­ли пра­ви­те­лей Вос­то­ка к воо­ру­жен­ной ин­тер­вен­ции[1]. Пе­ред ли­цом мно­го­чис­лен­ных за­труд­не­ний, ко­то­рые воз­ник­ли с на­ча­лом его прав­ле­ния, Ан­д­ро­ник те­рял си­лы. Он да­же не со­би­рал­ся вое­вать с Ла­пар­дом. Толь­ко ко­гда по­след­ний был за­хва­чен в Ат­тра­ми­тии из­вест­ным ос­ве­до­ми­те­лем Ан­д­ро­ни­ка, Ке­фом, и ос­ле­п­лен в Кон­стан­ти­но­по­ле, к Ан­д­ро­ни­ку сно­ва вер­ну­лось рав­но­ве­сие. Вес­ной 1184 го­да Ан­д­ро­ник пе­ре­дис­ло­ци­ро­вал ар­мию Вра­на из Ни­ша и Бра­ни­че­ва, где она с 1182 го­да вое­ва­ла про­тив ар­мии Бе­лы III, в Ло­па­ди­он, жи­те­ли ко­то­ро­го пы­та­лись от­де­лить­ся от Ви­зан­тий­ской им­пе­рии. Вран со­еди­нил­ся с ар­ми­ей Анд­­ро­ни­ка у Ни­кеи, по­сле че­го они объ­е­ди­нен­ны­ми си­ла­ми оса­ди­ли го­род, ко­то­рый за­щи­щал­ся ар­ми­ей Алексея Ан­ге­ла, Кан­та­ку­зина и от­ря­да­ми ту­рок-сель­джу­ков. Оса­да силь­но ук­ре­п­лен­но­го го­ро­да за­тя­ги­ва­лась. Это­му спо­соб­ст­во­ва­ло от­сут­ст­вие во­ен­ных ма­шин, а жес­то­кий по­сту­пок Ан­д­ро­ни­ка: он при­ка­зал штур­мо­вать сте­ны го­ро­да с по­мо­щью та­ра­на, к ко­то­ро­му бы­ла при­вя­за­на мать Исаа­ка, Еф­ро­си­нья, — так­же не дос­тиг це­ли. Ноч­ная вы­лаз­ка за­щит­ни­ков ос­во­бо­ди­ла плен­ную жен­щи­ну. Од­на­ко при этой оса­де на по­мощь Ан­д­ро­ни­ку при­шел слу­чай. Как од­на­ж­ды Ан­д­ро­ник дей­ст­во­вал про­тив То­ру­ца, так те­перь сде­лал и Фео­дор Кан­та­ку­зин. Он пред­при­нял не­ожи­дан­ную ата­ку на Ан­д­ро­ни­ка че­рез вос­точ­ные во­ро­та го­ро­да. Ан­д­ро­ник в это вре­мя в со­про­во­ж­де­нии сви­ты про­во­дил смотр войск. Смель­чак упал вме­сте с ло­ша­дью. Сол­да­ты Ан­д­ро­ни­ка на­па­ли на Фео­до­ра, от­ру­би­ли ему го­ло­ву и, что­бы по­нра­вить­ся Ан­д­ро­ни­ку, жес­то­ко из­ре­за­ли труп. Го­ло­ву Фео­до­ра позд­нее про­нес­ли по ули­цам Кон­стан­ти­но­по­ля. У оса­ж­ден­ных не бы­ло те­перь ко­ман­дую­ще­го. Дух за­щит­ни­ков на­чал па­дать. По­это­му епи­скоп Ни­ко­лай по­бу­дил го­род­ской со­вет сдать го­род. Ко­гда Ан­д­ро­ник уви­дел про­цес­сию умо­ляю­щих жи­те­лей го­ро­да, он не по­ве­рил сво­им гла­зам. Он да­ро­вал жизнь толь­ко Исаа­ку Ан­ге­лу, в то вре­мя как са­нов­ни­кам и ари­сто­кра­там жес­то­ко отом­стил[2]. Их сбра­сы­ва­ли со стен, при­го­ва­ри­ва­ли к из­гна­нию; ту­рок са­жа­ли на ко­лы во­круг го­ро­да. Ле­то 1184 го­да при­нес­ло Ан­д­ро­ни­ку даль­ней­шие ус­пе­хи. Он за­хва­тил сле­дую­щее гнез­до мя­теж­ни­ков, Пру­су. Ан­д­ро­ник на­пра­вил за­щит­ни­кам Пру­сы пись­мо, ко­то­рое он при­вя­зал к стре­ле и в ко­то­ром он обещал жи­те­лям дать свободный выход при ус­ло­вии, что они от­кро­ют во­ро­та го­ро­да и каз­нят Фео­до­ра Ан­ге­ла, Ма­нуи­ла Ла­ха­на и Льва Си­не­зия[3]. Ан­д­ро­ник по­лу­чил от­вет с со­гла­си­ем на свои тре­бо­ва­ния, од­на­ко сло­ва не сдер­жал. Го­род был опус­то­шен[4]. Ко­ман­дую­щий за­щи­той, Фео­дор Ан­гел, был ос­ле­п­лен и по­сле это­го вы­ки­нут за пре­де­лы го­ро­да и в оди­но­че­ст­ве бро­шен на про­из­вол судь­бы. Ма­ну­ил Ла­хан вме­сте с со­ро­ка ари­сто­кра­та­ми бы­ли по­ве­ше­ны на де­ревь­ях. Дру­гие бы­ли при­го­во­ре­ны Ан­д­ро­ни­ком к ам­пу­та­ции ко­неч­но­стей или ли­ше­нию зре­ния. Жи­те­лей Ло­па­дио­на жда­ли по­доб­ные же ка­ры[5]. Ле­том то­го же го­да Ан­д­ро­ник с три­ум­фом вер­нул­ся в сто­ли­цу. Тол­па при­вет­ст­во­ва­ла его ап­ло­дис­мен­та­ми.

В се­ре­ди­не 1184 го­да был ли­к­ви­ди­ро­ван опас­ней­ший очаг мя­теж­ни­ков. Од­но­вре­мен­но с кам­па­ни­ей ус­ми­ре­ния Ан­д­ро­ник пы­тал­ся ско­рей­шим об­ра­зом ле­га­ли­зо­вать свою им­пе­ра­тор­скую власть и уже в ок­тяб­ре на­чал дей­ст­во­вать. Пре­ж­де все­го он по­тре­бо­вал от по­слуш­ных ему пат­ри­ар­ха Ва­си­лия и Си­но­да ос­во­бо­дить его и дру­гих от при­ся­ги, ко­то­рую они да­ва­ли од­на­ж­ды Ма­нуи­лу I и Алек­сею II[6]. В ка­че­ст­ве воз­на­гра­ж­де­ния он обе­щал им вы­пол­нить их тре­бо­ва­ние: на ос­но­ва­нии осо­бо­го пред­пи­са­ния, про­стаг­мы, они долж­ны бы­ли иметь по­чет­ное пра­во при осо­бых об­стоя­тель­ст­вах си­деть на ска­мей­ках ря­дом с им­пе­ра­то­ром[7]. Та­ко­ва бы­ла суть этой про­стаг­мы, со­дер­жа­ние ко­то­рой нам не со­всем яс­но[8]. У Дёл­ге­ра[9] оно пе­ре­пу­та­но с со­дер­жа­ни­ем хро­но­ло­ги­че­ски не­сколь­ко бо­лее ран­не­го тре­бо­ва­ния им­пе­ра­то­ра, в ко­то­ром речь идет о со­гла­сии Си­но­да на всту­п­ле­ние в брак с юной вдо­вой Алек­сея II. По­сле то­го как Ан­д­ро­ник по­лу­чил со­гла­сие Си­но­да на при­зна­ние при­ся­ги не­дей­ст­ви­тель­ной, он, на по­те­ху дво­ра, ли­шил его чле­нов упо­мя­ну­той при­ви­ле­гии[10]. Брак Ан­д­ро­ни­ка, шес­ти­де­ся­ти­лет­не­го муж­чи­ны, с де­ся­ти­лет­ней Ан­ной-Аг­нес[11], ко­то­рый не толь­ко ею са­мой[12], но и жи­те­ля­ми сто­ли­цы[13] был вос­при­нят с от­вра­ще­ни­ем, дол­жен был слу­жить це­ли ста­би­ли­за­ции по­ло­же­ния узур­па­то­ра на пре­сто­ле.

Его по­ли­ти­че­ская про­грам­ма бы­ла поч­ти пол­но­стью под­чи­не­на соб­ст­вен­ным ди­на­сти­че­ским ре­зо­нам. Лич­ные ин­те­ре­сы им­пе­ра­то­ра-узур­па­то­ра дик­то­ва­ли ему вы­бор ра­ди­каль­ных ме­то­дов прав­ле­ния, ко­то­рые на­шли свое вы­ра­же­ние пре­ж­де все­го в про­ве­де­нии ра­ди­каль­ных же внут­рен­них ре­форм. Эти ре­фор­мы име­ли це­лью, с од­ной сто­ро­ны, бы­строе вос­ста­нов­ле­ние эко­но­ми­че­ско­го рав­но­ве­сия го­су­дар­ст­ва, до­ве­ден­но­го до ни­ще­ты по­сто­ян­ны­ми вой­на­ми, ко­то­рые во вре­мя прав­ле­ния Ма­нуи­ла ве­лись бес­пре­рыв­но, а с дру­гой сто­ро­ны, бы­ли на­прав­ле­ны на ос­лаб­ле­ние вла­сти за­жи­точ­ных фео­да­лов. Раз­ру­шая фео­даль­ную ие­рар­хию, Ан­д­ро­ник в си­лу об­стоя­тельств дол­жен был об­ра­тить вни­ма­ние на класс кре­сть­ян, ко­то­рых он ос­во­бо­дил от экс­плуа­та­ции со сто­ро­ны на­ме­ст­ни­ков про­вин­ций и дру­гих им­пе­ра­тор­ских чи­нов­ни­ков. Пре­ж­де все­го он по­кон­чил с тра­ди­ци­ей про­да­жи долж­но­ст­ных мест. Он на­пра­вил в про­вин­ции вы­бор­ных чи­нов­ни­ков, ко­то­рых щед­ро воз­на­гра­дил из го­су­дар­ст­вен­ной каз­ны, тем са­мым сде­лав их за­ви­си­мы­ми не­по­сред­ст­вен­но от им­пе­ра­то­ра. Эти ме­ро­прия­тия бы­ли тем бо­лее важ­ны­ми, что как гре­че­ские, так и ла­тин­ские чи­нов­ни­ки в бы­ст­ро раз­ви­ваю­щей­ся про­ни­ар­ной сис­те­ме иг­ра­ли боль­шую роль в сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной струк­ту­ре Ви­зан­тий­ской им­пе­рии[14].

На мес­та ру­ко­во­ди­те­лей епар­хий (на­ме­ст­ни­ков про­вин­ций) он са­жал пре­дан­ных ему лиц из ря­дов чле­нов Се­на­та. Он пла­тил им вы­со­кое жа­ло­ва­нье, «с тем что­бы они бы­ли ми­ро­лю­би­вы по от­но­ше­нию к бед­ня­кам»[15]. На­ло­го­вые ок­ру­га кон­тро­ли­ро­ва­лись судь­я­ми,  чей над­зор за ок­ру­гом ста­вил це­лью сис­те­ма­ти­че­ский сбор на­ло­гов. Од­на про­стаг­ма Ан­д­ро­ни­ка, из не очень хо­ро­шо из­вест­ной нам хро­но­ло­гии, на­зна­ча­ла судь­ям гро­мад­ное жалованье, до­хо­дя­щее до со­ро­ка или вось­ми­де­ся­ти фун­тов[16]. Бла­го­да­ря этим, не­слы­хан­ным для XII сто­ле­тия ре­фор­мам Ан­д­ро­ник бы­ст­ро обуз­дал коррупцию чи­нов­ни­ков[17] и по­кон­чил со все­ми на­ло­го­вы­ми зло­упот­реб­ле­ния­ми[18]. Вслед­ст­вие упо­ря­до­че­ния на­ло­го­вых во­про­сов, де­неж­ной рен­ты и по­сто­ян­но­го воз­рас­та­ния не­по­сред­ст­вен­ных пла­те­жей сель­ское хо­зяй­ст­во оп­рав­ля­лось от по­сте­пен­но­го раз­ру­ше­ния. От­ны­не кре­сть­я­не мог­ли спо­кой­но за­ни­мать­ся сво­им бла­го­сос­тоя­ни­ем. Их не бес­по­кои­ли сбор­щи­ки на­ло­гов, ес­ли они свое­вре­мен­но вы­пла­чи­ва­ли го­су­дар­ст­ву при­чи­таю­щие­ся по­да­ти. Уже в бла­го­дар­ность за ос­во­бо­ж­де­ние из рук мо­гу­ще­ст­вен­ных фео­да­лов или ка­кую-ли­бо дру­гую по­мощь они доб­ро­воль­но пла­ти­ли де­неж­ные сбо­ры на­ме­ст­ни­кам[19]. Та­кую аг­рар­ную по­ли­ти­ку Ан­д­ро­ник на­чал про­во­дить с са­мо­го на­ча­ла сво­его прав­ле­ния. С этой точ­ки зре­ния ха­рак­тер­но пись­мо, ко­то­рое он на­пра­вил вес­ной 1184 го­да Льву Си­не­зию и Ма­нуи­лу Ла­ха­ну. В свой­ст­вен­ной ему иро­ни­че­ской ма­не­ре он объ­яв­ля­ет в нем свою во­лю: «Ты, лю­бя­щий ис­ти­ну ге­рольд вра­нья, мой глу­пый Си­не­зий, и ты, ово­ще­вод­че­ский Ла­хан, до мо­их ушей дош­ло, что вы в мо­ей им­пе­рии тво­ри­те на­си­лие и про­яв­ляе­те не­по­кор­ность; или вы пре­кра­ти­те это, или вы пре­кра­ти­те жить. По­то­му что про­яв­лять не­по­кор­ность и од­но­вре­мен­но жить — та­кое не нра­вит­ся Бо­гу, и Его слу­га не мо­жет это­го до­пус­тить»[20]. Дру­гой ме­рой, на­прав­лен­ной про­тив дво­рян­ст­ва и стра­тио­тов был хри­со­вул[21], ко­то­рый был опуб­ли­ко­ван еще во вре­ме­на ре­гент­ст­ва Ан­д­ро­ни­ка, в де­каб­ре 1182 го­да. Он от­ме­нял за­прет (от 1155 и 1170 го­дов), со­глас­но ко­то­ро­му вы­де­лен­ные им­пе­ра­то­ром стра­тио­там и ли­цам не­дво­рян­ско­го про­ис­хо­ж­де­ния зе­мель­ные вла­де­ния нель­зя бы­ло про­дать[22]. Это из­ме­не­ние, как уже упо­ми­на­ли Г. Ост­ро­гор­ский и за ним М. Сю­зю­мов[23], ог­ра­ни­чи­ва­ло так­же со­сре­до­то­че­ние зе­мель­ной соб­ст­вен­но­сти в ру­ках пра­во­слав­но­го ду­хо­вен­ст­ва. По­доб­ный же ха­рак­тер имел и дру­гой до­ку­мент, 1183–1184 го­дов, но­ми­наль­но ка­саю­щий­ся Кон­стан­ти­на Ду­ки. Под­лин­ность до­ку­мен­та, впро­чем, яв­ля­ет­ся спор­ной. Он ог­ра­ни­чи­вал се­мью Кон­стан­ти­на Скор­ди­лия в зе­мель­ном вла­де­нии[24]. Ан­д­ро­ник яв­но из­бе­гал то­го, что­бы де­лать ка­кие-ли­бо да­ре­ния, бла­го­да­ря че­му он раз­ру­шил про­ни­ар­ную сис­те­му и ос­ла­бил по­ло­же­ние ла­ти­нян в го­су­дар­ст­ве.

Вслед­ст­вие та­ким об­ра­зом про­во­ди­мой по­ли­ти­ки ре­мес­лен­ни­кам ста­ло де­шев­ле об­хо­дить­ся из­го­тов­ле­ние из­де­лий, ко­то­рые в боль­шом ко­ли­че­ст­ве про­из­во­ди­лись в го­ро­дах, и го­ро­да мог­ли оп­ра­вить­ся от со­стоя­ния упад­ка, в ко­то­ром они на­хо­ди­лись[25]. Ан­д­ро­ник при­да­вал осо­бое зна­че­ние ка­ж­дой жа­ло­бе кре­сть­я­ни­на на акт на­си­лия со сто­ро­ны мо­гу­ще­ст­вен­но­го гос­по­ди­на, ес­ли ему ока­зы­вал­ся в со­стоя­нии кто-ни­будь эту жа­ло­бу пе­ре­дать. Так как он в су­де оди­на­ко­во об­хо­дил­ся с бед­ны­ми и бо­га­ты­ми, сель­ские жи­те­ли охот­но об­ра­ща­лись к не­му со свои­ми жа­ло­ба­ми. Хро­нист да­же при­во­дит такой ин­те­рес­ный при­мер. Ко­гда кре­сть­я­не об­ви­ни­ли Фео­до­ра Да­диб­рина в рас­тра­те, Ан­д­ро­ник, ко­то­рый был убе­ж­ден в его ви­нов­но­сти, при­го­во­рил его к две­на­дца­ти па­лоч­ным уда­рам в при­сут­ст­вии по­тер­пев­ших. За­то кре­сть­я­нам, на­про­тив, он вы­дал щед­рое воз­на­гра­ж­де­ние из го­су­дар­ст­вен­ной каз­ны. Оче­вид­ным зна­ком этой не­со­мнен­но про­кре­сть­ян­ской по­ли­ти­ки Ан­д­ро­ни­ка стал его порт­рет, ко­то­рый был на­ри­со­ван на на­руж­ной сто­ро­не сте­ны церк­ви Со­ро­ка Му­че­ни­ков. На тем­ном фо­не кар­ти­ны был изо­бра­жен Ан­д­ро­ник в об­ра­зе ус­тав­ше­го труженика в чер­ном пла­ще с сер­пом в ру­ке[26]. Нель­зя, од­на­ко, рас­це­ни­вать про­кре­сть­ян­скую ори­ен­та­цию Ан­д­ро­ни­ка как по­пыт­ку за­щи­тить на­род­ные мас­сы от экс­плуа­та­ции фео­да­ла­ми[27], а еще мень­ше — го­во­рить о стрем­ле­нии Ан­д­ро­ни­ка пре­об­ра­зо­вать Ви­зан­тий­скую им­пе­рию в де­мо­кра­ти­че­скую мо­нар­хию[28]. Глав­ная цель, как пред­став­лял ее се­бе «кре­сть­ян­ский им­пе­ра­тор»[29], со­стоя­ла в раз­ру­ше­нии мо­гу­ще­ст­ва фео­даль­ной ари­сто­кра­тии (ко­то­рая пре­пят­ст­во­ва­ла ему в осу­ще­ст­в­ле­нии его ди­на­сти­че­ских за­мы­слов) и вос­ста­нов­ле­нии цен­тра­ли­за­ции им­пе­ра­тор­ской вла­сти. Ведь по су­ще­ст­ву аг­рар­ная по­ли­ти­ка Ан­д­ро­ни­ка не вхо­ди­ла в про­ти­во­ре­чие с ин­те­ре­са­ми фео­да­лов, раз она не за­тра­ги­ва­ла их иму­ще­ст­вен­ных ин­те­ре­сов, а толь­ко ог­ра­ни­чи­ва­ла их в зло­упот­реб­ле­нии вла­стью про­тив им­пе­ра­тор­ско­го прав­ле­ния. По­это­му мы хо­тим ска­зать о сво­ем со­гла­сии с ут­вер­жде­ни­ем П. Тив­че­ва, ко­то­рый по­ка­зал, что Ан­д­ро­ник, так же как и его пред­ше­ст­вен­ник, сто­ял на стра­же ин­те­ре­сов круп­ных фео­да­лов[30]. Имен­но во вре­мя прав­ле­ния Ан­д­ро­ни­ка вы­рос­ли на­ло­ги, к ко­то­рым, как вы­те­ка­ет из не­ко­то­рых сви­де­тельств[31], но­вый на­ме­ст­ник обя­зал на­се­ле­ние Афин.

Вто­рое важ­ное ме­ро­прия­тие во внут­рен­ней по­ли­ти­ке Ан­д­ро­ни­ка ка­са­ет­ся ли­к­ви­да­ции пи­рат­ст­ва и гра­бе­жей по­тер­пев­ших ава­рию тор­го­вых су­дов пу­тем за­се­ле­ния мор­ско­го по­бе­ре­жья. Этот ве­ка­ми ус­то­яв­ший­ся обы­чай, ко­то­рый в Ви­зан­тий­ской им­пе­рии ни­ко­гда не был воз­ве­ден в ранг при­бреж­но­го пра­ва[32], пы­та­лись ис­ко­ре­нить мно­гие п­ре­дыдущие им­пе­ра­то­ры, од­на­ко без ка­ко­го-ли­бо ус­пе­ха. В кон­це кон­цов на та­кое по­ло­же­ние ве­щей ста­ли смот­реть как на не­что не­из­беж­ное.

Ан­д­ро­ник от­дал на­ме­ст­ни­ку и дру­гим чи­нов­ни­кам про­вин­ций при­каз,  что­бы они ве­ша­ли на мач­тах лю­би­те­лей по­гра­бить по­тер­пев­шие бед­ст­вие ко­раб­ли, а ес­ли мор­ские вол­ны вы­но­си­ли пи­ра­та на бе­рег, его в со­от­вет­ст­вии с этим при­ка­зом сле­до­ва­ло вздер­нуть на вы­со­ком де­ре­ве для ост­ра­ст­ки дру­гим[33]. Мы не зна­ем, ко­гда этот при­каз был опуб­ли­ко­ван. Мы зна­ем толь­ко, что как на­се­ле­ние по­бе­ре­жья, так и чи­нов­ни­ки об­хо­ди­лись те­перь с вы­бро­шен­ны­ми на бе­рег ко­раб­ля­ми как со свя­ты­ня­ми[34]. Это обуз­да­ние пи­рат­ст­ва спо­соб­ст­во­во­ва­ло бур­но­му раз­ви­тию тор­гов­ли и даль­ней­шей ста­би­ли­за­ции эко­но­ми­че­ской жиз­ни Им­пе­рии. Нор­ма­ли­за­ция тор­гов­ли име­ла для Ан­д­ро­ни­ка очень боль­шое зна­че­ние, так как не толь­ко боль­ше­груз­ные ко­раб­ли ино­стран­ных куп­цов, но и лег­кие су­да жи­те­лей по­бе­ре­жья мог­ли обес­пе­чить снаб­же­ние сто­ли­цы про­до­воль­ст­ви­ем и дру­гой не­об­хо­ди­мой про­дук­ци­ей. Это на­ла­жи­ва­ние тор­гов­ли во­все не бы­ло про­дик­то­ва­но не­об­хо­ди­мо­стью ус­ту­пок Ве­не­ции[35], ко­то­рая бы­ла чрез­вы­чай­но не­до­воль­на дей­ст­вия­ми Ан­д­ро­ни­ка. При­ня­тые Ан­д­ро­ни­ком ме­ры бла­го­при­ят­ным об­ра­зом влия­ли на по­ло­же­ние дел го­род­ских ари­сто­кра­тов и бо­га­тых ре­мес­лен­ни­ков, ко­то­рые боль­ше не име­ли воз­мож­но­сти жить по­куп­кой те­п­лых слу­жеб­ных мест и экс­плуа­та­ци­ей кре­сть­ян[36]. Аг­ра­ри­за­ция ни­чем не уг­ро­жа­ла так­же ни куп­цам, ни тор­гов­цам в сто­ли­це и дру­гих го­ро­дах.

Осо­бую за­бо­ту про­яв­лял Ан­д­ро­ник о Кон­стан­ти­но­по­ле. Он с во­оду­шев­ле­ни­ем за­ни­мал­ся об­нов­ле­ни­ем го­ро­да и строи­тель­ст­вом ка­на­лов. Дос­туп­ны­ми для об­ще­го поль­зо­ва­ния ста­ли ак­ве­­ду­ки, фон­та­ны и пор­ти­ки, ко­то­рые за­щи­ща­ли кон­стан­ти­но­поль­цев от жа­ры[37]. О ве­ли­ко­ле­пии этих строе­ний луч­ше все­го, по­жа­луй, сви­де­тель­ст­ву­ет тот факт, что сме­нив­ший Ан­д­ро­ни­ка на пре­сто­ле Иса­ак Ан­гел из за­вис­ти раз­ру­шил все то убранство, ко­то­рое ос­та­вил по­сле се­бя Ан­д­ро­ник[38].

Ре­фор­мы Ан­д­ро­ни­ка, ко­то­рые слиш­ком не­ожи­дан­но во­шли в жизнь, долж­ны бы­ли вы­звать силь­ную ре­ак­цию со сто­ро­ны фео­даль­ной ари­сто­кра­тии. Она пред­став­ля­ла в то вре­мя боль­шую си­лу, осо­бен­но на ев­ро­пей­ском кон­ти­нен­те и в Мо­рее. Глав­ным об­ра­зом это про­ис­хо­ди­ло бла­го­да­ря по­сто­ян­ным вой­нам, ко­то­рые поч­ти бес­пре­рыв­но вел Ма­ну­ил во вре­мя сво­его прав­ле­ния. Осо­бен­но боль­шую вы­го­ду из этой ми­ли­та­ри­ст­ской по­ли­ти­ки Ма­нуи­ла из­вле­ка­ли мо­гу­ще­ст­вен­ные фео­да­лы-ар­хон­ты, ко­то­рые в те­че­ние XII сто­ле­тия ста­но­ви­лись все бо­лее по­хо­жи­ми на за­пад­ных ба­ро­нов[39]. Вы­иг­ры­ва­ли от этой од­но­сто­рон­ней по­ли­ти­ки так­же боль­шие го­су­дар­ст­вен­ные зам­ки-кре­по­сти, ко­то­рые все­гда име­ли силь­ные цен­тро­беж­ные тен­ден­ции. Им­пе­ра­тор­ское цен­тра­ли­зо­ван­ное прав­ле­ние бы­ло сла­бым. Экс­пан­сионистская по­ли­ти­ка Ма­нуи­ла способ­ство­ва­ла все­об­ще­му рас­про­стра­не­нию ин­сти­ту­тов про­нии, или вы­де­ле­нию зе­мель­ных на­де­лов фео­да­лам при том ус­ло­вии, что они бу­дут со­сто­ять на во­ен­ной служ­бе у им­пе­ра­то­ра. Ма­ну­ил на­де­лил их, кро­ме то­го, пра­вом экс­кус­сии, то есть пра­вом быть ос­во­бо­ж­ден­ны­ми из-под вла­сти го­су­дар­ст­вен­ных чи­нов­ни­ков. За это они долж­ны бы­ли при­знать пол­ную власть Ма­нуи­ла над их кре­сть­я­на­ми. Лич­ная сво­бо­да кре­сть­ян ос­та­лась в про­шлом; они ста­но­ви­лись кре­по­ст­ны­ми круп­ных фео­да­лов. Кре­сть­ян­ст­ву на­вя­за­ли фео­даль­ную рен­ту в са­мых раз­лич­ных фор­мах, та­ких как де­неж­ные вы­пла­ты в поль­зу фео­да­ла, бар­щин­ный труд на его по­ле, вы­пла­ты на­ту­рой, а так­же вся­че­ские дру­гие ви­ды вы­плат — за поль­зо­ва­ние уп­ря­жью, па­ст­би­щем и т. п. Кро­ме то­го, фео­да­лы при­свои­ли се­бе пра­во взи­мать осо­бый сбор, аэри­кон. Ес­ли мы до­ба­вим к это­му обя­за­тель­ные от­чис­ле­ния в поль­зу го­су­дар­ст­ва и не­ред­кие слу­чаи по­вы­ше­ния на­ло­гов в свя­зи с час­ты­ми вой­на­ми, мы по­лу­чим в прин­ци­пе пол­ную кар­ти­ну тяжелейшего по­ло­же­ния кре­сть­ян­ст­ва в Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, с од­ной сто­ро­ны, и аб­со­лют­ного бла­го­сос­тоя­ния фео­да­лов — с дру­гой. В 1180-х го­дах зна­чи­мость фео­да­лов в про­вин­ци­ях по­сто­ян­но воз­рас­та­ла. Фак­ти­че­ски они ста­ли пра­ви­те­ля­ми поч­ти са­мо­стоя­тель­ных ма­лень­ких го­су­дарств. Так что не­уди­ви­тель­но, что ре­фор­мы Ан­д­ро­ни­ка встре­ти­ли ре­ши­тель­ное со­про­тив­ле­ние ари­сто­кра­ти­че­ских се­мей фео­да­лов, ко­то­рые в сво­ем стрем­ле­нии к де­цен­тра­ли­за­ции мог­ли рас­счи­ты­вать на под­держ­ку круп­ных го­ро­дов про­вин­ций. Ша­ги Ан­д­ро­ни­ка на­встре­чу ин­те­ре­сам ши­ро­ких кре­сть­ян­ских масс, хо­тя они и бы­ли про­дик­то­ва­ны чис­то го­су­дар­ст­вен­ны­ми ре­зо­на­ми, объ­ек­тив­но спо­соб­ст­во­ва­ли оз­до­ров­ле­нию внут­рен­них от­но­ше­ний в Им­пе­рии. Об­лег­че­ние преж­ней на­ло­го­вой сис­те­мы, уп­ро­ще­ние и все боль­шая цен­тра­ли­за­ция бю­ро­кра­ти­че­ско­го ап­па­ра­та, пол­ная ли­к­ви­да­ция хи­ще­ний со сто­ро­ны сбор­щи­ков на­ло­гов — все это, слиш­ком бы­ст­ро про­ве­ден­ное в жизнь, вы­зва­ло ак­тив­ное про­ти­во­дей­ст­вие фео­даль­ной зна­ти. Она пы­та­лась избавиться от не­удоб­но­го для них им­пе­ра­то­ра пу­тем за­го­во­ров. Пер­вый за­го­вор был за­ду­ман еще во вре­ме­на его ре­гент­ст­ва. Ан­д­ро­ник уже то­гда жа­ло­вал­ся на боль­шую власть оли­гар­хов[40] и свой пер­вый уп­ре­ж­даю­щий удар на­пра­вил про­тив се­мей Ком­нинов, Ду­ков, Ан­ге­лов и дру­гих ме­нее зна­чи­мых пред­ста­ви­те­лей ви­зан­тий­ской ари­сто­кра­тии. Тер­рор Ан­д­ро­ни­ка дол­жен был не толь­ко за­ду­шить ма­лей­шую по­пыт­ку про­ти­во­дей­ст­вия, но и пре­сечь да­же са­мую мысль о мя­те­же. В сто­ли­це и во всей Ви­зан­тий­ской им­пе­рии ца­рил стро­гий по­ли­цей­ский ре­жим. Ари­сто­крат, хо­тев­ший из­бе­жать аре­ста, по­ки­дал Кон­стан­ти­но­поль. Ино­гда ве­ли­ких му­жей безо вся­кой ви­ны при­вле­ка­ли в ка­че­ст­ве об­ви­няе­мых и ос­ле­п­ля­ли их[41]. Ни­кто не смел ни в чем быть вы­ше Ан­д­ро­ни­ка[42]. По­сте­пен­но тер­рор в го­су­дар­ст­ве стал на­би­рать си­лу.

Ан­д­ро­ник, ко­то­рый до­би­вал­ся пол­но­го унич­то­же­ния ари­сто­кра­тов, да­же мни­мых сво­их со­пер­ни­ков, из­дал осо­бый до­ку­мент, τόμος, ко­то­рый раз­ре­шал их публичную казнь[43]. Рань­ше смерт­ная казнь при­во­ди­лась в ис­пол­не­ние втай­не от об­ще­ст­ва. Жен сво­их про­тив­ни­ков и дру­гих жен­щин Андроник из по­ли­ти­че­ских со­об­ра­же­ний при­го­ва­ри­вал к при­ну­ди­тель­но­му по­стри­гу в мо­на­стырь[44]. Он не до­ве­рял ни­ко­му при сво­ем дво­ре и ок­ру­жил се­бя силь­ной личной гвар­ди­ей, со­сто­яв­шей из вар­ва­ров, для ко­то­рых гре­че­ские куль­ту­ра и язык бы­ли со­вер­шен­но чу­ж­ды­ми. Кро­ме вер­ных тра­бант­цев, ко­то­рые все­гда ок­ру­жа­ли его двор­цо­вые по­кои, вход к Ан­д­ро­ни­ку ох­ра­ня­ла чу­до­вищ­ная со­ба­ка, ко­то­рая бы­ла в со­стоя­нии сва­лить с ног да­же воо­ру­жен­но­го вои­на. У Ан­д­ро­ни­ка не бы­ло ни од­но­го дня, ко­гда бы член ка­ко­го-ни­будь знат­но­го ро­да не был бы за­ду­шен или ли­шен зре­ния[45]. С жен­щи­на­ми и деть­ми по­сту­па­ли тем же об­ра­зом, что и с муж­чи­на­ми: их ос­ле­п­ля­ли или за­став­ля­ли го­ло­дать в тюрь­мах[46]. Да­же близ­ко стоя­щие к Ан­д­­ро­ни­ку лю­ди не бы­ли уве­ре­ны в сво­ей судь­бе. Ес­ли чей-ни­будь род­ст­вен­ник в чем-то про­ви­нил­ся, его се­мья так­же ста­но­ви­лась ви­нов­ной пе­ред Ан­д­ро­ни­ком. Та­кой фа­на­тич­ный при­вер­же­нец Ан­д­ро­ни­ка, как, на­при­мер, Кон­стан­тин Мак­ро­дук, был, как и Ан­д­ро­ник, род­ст­вен­ни­ком Исаа­ка Ком­ни­на. В 1184 го­ду его, буд­то бы в со­от­вет­ст­вии с во­лей Ма­нуи­ла[47], про­воз­гла­си­ли пра­ви­те­лем Кип­ра. Он был об­ви­нен в ос­корб­ле­нии Его Ве­ли­че­ст­ва и при­го­во­рен к изо­щрен­ным пыт­кам, пуб­лич­но при­ве­ден­ным в ис­пол­не­ние. Да­же Кон­стан­тин Трип­сих, пер­вый до­нос­чик и кле­вет­ник, был бро­шен в тюрь­му, по­те­рял все свое имущество и был ос­ле­п­лен. Брать­ев Се­ба­сть­я­нов по­ве­си­ли за то, что они яко­бы пы­та­лись по­са­дить на трон внебрач­но­го сы­на Ма­нуи­ла — Алек­сея Ком­ни­на, зя­тя Ан­д­ро­ни­ка. Алек­сея же ос­ле­пи­ли и удер­жи­ва­ли в тюрь­ме Хе­ле, ма­лень­ко­го ост­ро­ва на Черном море. От­ча­яв­шая­ся Ири­на впа­ла у от­ца в не­ми­лость и бы­ла из­гна­на из двор­ца. Са­мые из­вест­ные из слуг Алек­сея бы­ли аре­сто­ва­ны и ос­ле­п­ле­ны. Ма­мал, сек­ре­тарь Алек­сея, был со­жжен на ко­ст­ре в при­сут­ст­вии тол­пы лю­дей, ко­то­рые со­бра­лись на ип­по­дро­ме. С ним бы­ли пре­да­ны ог­ню ка­кие-то кни­ги с пред­ска­за­ни­ем о бу­ду­щем пра­ви­те­ле Им­пе­рии. Го­во­ри­ли, что Ге­ор­гию, чте­цу Боль­шой церк­ви, его же­на бы­ла дос­тав­ле­на в ви­де жар­ко­го. Жи­те­ли Кон­стан­ти­но­по­ля бы­ли не­мы­ми сви­де­те­ля­ми этих ужа­сов. К кон­цу прав­ле­ния Ан­д­ро­ни­ка эти звер­ст­ва дос­тиг­ли ужа­саю­щих раз­ме­ров[48]. Про­скрип­ци­он­ные спи­ски, дос­тав­ляе­мые ус­луж­ли­вы­ми до­нос­чи­ка­ми со Сте­фа­ном Аги­ах­ри­сто­фо­ри­том во гла­ве, око­ло ка­ж­до­го име­ни ука­зы­ва­ли спо­соб умер­щв­ле­ния. По­сле за­вер­ше­ния про­скрип­та Им­пе­ра­тор­ский со­вет сно­ва со­би­рал­ся для об­су­ж­де­ния ре­зуль­та­тов. Про­то­ко­лы за­се­да­ний с одоб­ре­ни­ем ре­зуль­та­тов Ан­д­ро­ник тща­тель­но хра­нил сам. Эти­ми каз­ня­ми он хо­тел ук­ре­пить свои ди­на­сти­че­ские ин­те­ре­сы, ли­к­ви­ди­руя це­лые се­мьи и ро­ды. Он унич­то­жал да­же сво­их ги­по­те­ти­че­ских вра­гов. Его не за­бо­ти­ло об­ще­ст­вен­ное мне­ние, и он не же­лал ни­че­го о нем слы­шать[49], хо­тя у не­го был слу­чай с этим мне­ни­ем по­зна­ко­мить­ся. Этот слу­чай пре­дос­та­вил ему его стар­ший сын се­ва­сто­кра­тор Ма­ну­ил. Он от­ка­зал­ся по­мо­гать от­цу в его дея­ни­ях, по­это­му Ан­д­ро­ник на­ме­ре­вал­ся сде­лать сво­им пре­ем­ни­ком вто­ро­го сы­на, Ио­ан­на[50]. Но ко­гда и этот не­удав­ший­ся им­пе­ра­тор со сле­за­ми на гла­зах стал уп­ре­кать от­ца в чу­до­вищ­ных не­спра­вед­ли­во­стях, Андроник на­звал сво­их сы­но­вей плак­са­ми и объ­яс­нил, что он бы ос­та­вил в жи­вых толь­ко мяс­ни­ков, пе­ка­рей, фар­ма­цев­тов и дру­гих лю­дей та­ко­го ро­да, пусть луч­ше они управ­ля­ют те­ми, ко­го они сей­час так не­обос­но­ван­но бо­ят­ся. Од­но­вре­мен­но он уте­шил их тем, что раз они долж­ны стать им­пе­ра­то­ра­ми, бу­ду­чи та­ки­ми мо­ло­ды­ми, он убе­рет с их пу­ти ги­ган­тов и ос­та­вит им од­них пиг­ме­ев[51]. Не хва­та­ло со­всем ма­ло­го, до­бав­ля­ет хро­нист, что­бы в сто­ли­це боль­ше не ос­та­лось ни­ко­го из вид­ных лю­дей[52].

Страш­ная бу­ря тер­ро­ра соз­да­ла у оп­по­зи­ции Кон­стан­ти­но­по­ля план, ко­то­рый тем бо­лее уг­ро­жал им­пе­ра­тор­ской вла­сти узур­па­то­ра, что он су­мел при­влечь на свою сто­ро­ну го­род­ской плебс. Ниж­ние слои ре­мес­лен­ни­ков и ра­бо­чих (по­ден­щи­ков), ко­то­рых экс­плуа­ти­ро­ва­ли в эр­га­сте­ри­ях[53] Им­пе­рии, сле­до­ва­ли при­ме­ру вра­ж­деб­но к Ан­д­ро­ни­ку на­стро­ен­ной ари­сто­кра­тии, по­то­му что его прав­ле­ние не при­нес­ло им ни­ка­ко­го об­лег­че­ния их уча­сти. Не улуч­ши­ло оно так­же по­ло­же­ния ну­ж­даю­щих­ся и люм­пен-про­ле­та­риа­та в са­мом Кон­стан­ти­но­по­ле. Ан­д­ро­ник все­гда опа­сал­ся на­род­ных масс сто­ли­цы и пред­по­чи­тал дер­жать­ся от них по­даль­ше. Ко­гда во вре­мя пред­став­ле­ния на ип­по­дро­ме ря­дом с ним об­ру­ши­лись три­бу­ны и по­греб­ли под свои­ми об­лом­ка­ми шесть че­ло­век, Ан­д­ро­ник при­ка­зал тот­час про­во­дить его во дво­рец, од­на­ко дол­жен был вы­сто­ять до кон­ца пред­став­ле­ния, так как его дру­зья пре­ду­пре­ди­ли его, что ес­ли он сей­час уй­дет, то ис­пы­та­ет гнев на­ро­да на соб­ст­вен­ной шку­ре[54]. При этом Ан­д­ро­ник при­да­вал боль­шое зна­че­ние на­строе­ни­ям, ца­ря­щим сре­ди го­род­ских жи­те­лей. Он пы­тал­ся ма­ни­пу­ли­ро­вать эти­ми на­строе­ния­ми, рас­став­ляя сво­их аген­тов на ули­цах и пло­ща­дях сто­ли­цы[55].

Оп­по­зи­ция, сло­жив­шая­ся в Кон­стан­ти­но­по­ле, бы­ла тем опас­нее для им­пе­ра­тор­ской вла­сти, что по­ло­же­ние Ви­зан­тий­ской им­пе­рии на ме­ж­ду­на­род­ной аре­не зна­чи­тель­но ухуд­ши­лось. Уже в 1181 го­ду Бе­ла III Вен­гер­ский за­хва­тил Дал­ма­цию, часть Хор­ва­тии и об­лас­ти Сир­мио­на, а позд­нее, в ав­гу­сте 1182 го­да, ко­гда Ан­д­ро­ник за­ни­мал долж­ность ре­ген­та при Алек­сее II, Бе­ла III, под­стре­кае­мый сво­ей не­вест­кой ва­си­лис­сой Ма­ри­ей, на­пал на Бра­ни­че­во, Бел­град и Ниш, что­бы под­чи­нить их сво­ей власти[56]. Впро­чем, это был един­ст­вен­ный слу­чай в вен­гер­ской ис­то­рии, ко­гда вен­гер­ский ко­роль мог вы­сту­пить про­тив узур­па­то­ра как за­кон­ный пре­тен­дент на ви­зан­тий­ский пре­стол[57] и мсти­тель, же­лаю­щий от­пла­тить за на­силь­ст­вен­ную смерть сво­ей не­вест­ки. Вой­на за­тя­ну­лась на весь 1182 год и про­дол­жа­лась в сле­дую­щем; вен­гер­ская ар­мия за­вое­ва­ла Се­вер­ную Дал­ма­цию вме­сте с рас­по­ло­жен­ны­ми под Сполето ост­ро­ва­ми и про­дви­ну­лась до Со­фии. По­сле смер­ти Алек­сея II про­изош­ло вен­гер­ско-серб­ское сбли­же­ние. Объ­е­ди­нен­ная ар­мия со­юз­ни­ков за­хва­ти­ла Бел­град, Бра­ни­че­во, Ниш и Со­фию[58]. Эти вар­вар­ски раз­гром­лен­ные го­ро­да в те­че­ние мно­гих лет не мог­ли вос­стать из ру­ин. В этом со­стоя­нии их за­ста­ли еще уча­ст­ни­ки Третье­го кре­сто­во­го по­хо­да[59]. Византийская ар­мия во гла­ве с Алек­се­ем Вра­ной и Ан­д­ро­ни­ком Ла­пар­дом под на­тис­ком вра­га от­сту­пи­ла на ду­най­ские ру­бе­жи[60]. Осе­нью 1184 го­да Бе­ла III пре­рвал во­ен­ные дей­ст­вия и от­ка­зал­ся от даль­ней­ше­го про­дол­же­ния вой­ны. Вен­гер­ская ин­тер­вен­ция ока­за­ла боль­шое влия­ние на со­бы­тия в Кон­стан­ти­но­по­ле и ус­ко­ри­ла кру­ше­ние вла­ды­че­ст­ва Ан­д­ро­ни­ка[61].

Ве­ли­кий жу­пан Сер­бии, Сте­фан Не­ма­ня (Νεεμᾰν), вы­даю­щий­ся по­ли­тик и стра­тег, объ­е­ди­нил под сво­им вла­ды­че­ст­вом серб­ские зем­ли и рас­ши­рил их за счет Ви­зан­тий­ской им­пе­рии на вос­ток и на юг[62]. Сер­бы атаковали рас­по­ло­жен­ные на мор­ском по­бе­ре­жье го­ро­да Дал­ма­ции и Дук­ли. В ию­ле 1184 го­да ар­мия Не­ма­ня оса­ди­ла с су­ши и с мо­ря Ра­гу­зу (Дуб­ров­ник), но 18 ию­ля она по­тер­пе­ла по­ра­же­ние в мор­ском сра­же­нии. Толь­ко в ию­ле сле­дую­ще­го го­да под Ра­гу­зой поя­вил­ся брат Не­ма­ня, Ми­ро­слав, и в ав­гу­сте с по­мо­щью ин­же­нер­ных войск при­сту­пил к оса­де го­ро­да. Ра­гу­за не мог­ла в то вре­мя рас­счи­ты­вать на по­мощь Ви­зан­тии. Им­пе­рия на­хо­ди­лась под уг­ро­зой си­ци­лий­ско­го втор­же­ния и стоя­ла пе­ред опас­но­стью мятежа про­тив Ан­д­ро­ни­ка. Серб­ская ар­мия про­дол­жа­ла свои за­вое­ва­ния. Пер­ник пал. Го­ро­да Стоб, Зе­мун, Вель­буж (на­хо­дя­щие­ся се­го­дня в За­пад­ной Бол­га­рии), а так­же кре­по­сти Ско­пье и Леш­ки, раз­де­ли­ли его судь­бу. Бы­ли унич­то­же­ны Гра­дач, При­црен, Ра­вин, по­сле че­го сер­бы пе­ре­не­сли во­ен­ные дей­ст­вия на тер­ри­то­рию Зе­ты (се­го­дня юго­слав­ский ок­руг Цец­ка) и се­го­дняш­ней Ал­ба­нии[63].

При­мер­но в кон­це 1184 го­да оп­по­зи­ция про­тив ре­прес­сий Ан­д­ро­ни­ка уси­ли­лась. Са­мым рев­но­ст­ным про­тив­ни­ком его прав­ле­ния бы­ла се­мья Ан­ге­лов в Ви­фи­нии, при­ме­ру ко­то­рой сле­до­ва­ла ос­таль­ная фео­даль­ная ари­сто­кра­тия. Внук им­пе­ра­то­ра Ма­нуи­ла по ма­те­рин­ской ли­нии, Иса­ак Ком­нин, про­воз­гла­сил се­бя правителем Кип­ра. Этим дей­ст­ви­ем он вы­во­дил этот, как мы уже упо­ми­на­ли, стра­те­ги­че­ски важ­ный для Ви­зан­тий­ской им­пе­рии ост­ров из-под вла­сти Ан­д­ро­ни­ка.

Од­на­ко са­мая боль­шая опас­ность уг­ро­жа­ла Ви­зан­тий­ской им­пе­рии со сто­ро­ны си­ци­ли­йских нор­ман­нов. Алек­сей Ком­нин, внук Ма­нуи­ла I, ко­то­рый до 1180 го­да ис­пол­нял обя­зан­но­сти крав­че­го при дво­ре[64], был со­слан к ски­фам (по­лов­цам)[65], от­ку­да он вме­сте с Ме­ла­ном бе­жал к Виль­гель­му II Доб­ро­му, ко­ро­лю Си­ци­лии. Во­круг них со­бра­лась боль­шая часть по­ли­ти­че­ских бе­жен­цев из Ви­зан­тий­ской им­пе­рии[66]. Они рас­ска­за­ли Виль­гель­му о все­об­щем не­до­воль­ст­ве прав­ле­ни­ем Ан­д­ро­ни­ка и при­об­ре­ли под­держ­ку од­ной из нор­манн­ских групп[67]. Алек­сей так­же под­стре­кал к дей­ст­ви­ям ко­ро­ля Си­ци­лии, обе­щая ему лег­кое за­вое­ва­ние Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, тем бо­лее что фло­ти­лия италь­ян­ских го­ро­дов уже на­ча­ла пи­рат­ст­во­вать на Эгей­ском мо­ре. Виль­гельм ре­шил вос­поль­зо­вать­ся бла­го­при­ят­ным слу­ча­ем. Он дав­но пи­тал не­на­висть к Ви­зан­тий­ской им­пе­рии из-за вме­ша­тель­ст­ва Ма­нуи­ла в де­ла Юж­ной Ита­лии. Те­перь он мог вы­сту­пить в ка­че­ст­ве фор­маль­но­го за­щит­ни­ка ин­те­ре­сов Алек­сея как пре­тен­ден­та на пре­стол. В дей­ст­ви­тель­но­сти же он ду­мал о за­хва­те кон­стан­ти­но­поль­ско­го тро­на для се­бя[68]. Ужасная кро­ва­вая бой­ня, уст­ро­ен­ная ла­ти­ня­нам в сто­ли­це Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, не яв­ля­лась не­по­сред­ст­вен­ной при­чи­ной по­хо­да Виль­гель­ма II. На За­пад со­бы­тия мая 1182 го­да не про­из­ве­ли та­ко­го боль­шо­го впе­чат­ле­ния, как на гре­ков. За­пад­ные ла­тин­ские хро­ни­ки об­хо­дят эти со­бы­тия поч­ти пол­ным мол­ча­ни­ем. Толь­ко на­род ви­зан­тий­ской сто­ли­цы ус­мот­рел в си­ци­лий­ской ин­тер­вен­ции акт воз­мез­дия[69]. Кро­ме то­го, при си­ци­лий­ском дво­ре в Па­лер­мо объ­я­вил­ся Лжеалек­сей. Мо­нах Си­ку­тин Фи­ла­дель­фий­ский про­вел его че­рез гре­че­ские тер­ри­то­рии, жи­те­ли ко­то­рых бы­ли на­стро­ены вра­ж­деб­но по от­но­ше­нию к Анд­­ро­ни­ку. Виль­гельм II при­нял Лжеалек­сея, про­зван­но­го впо­след­ст­вии «под­жи­га­те­лем зер­но­хра­ни­лищ», Καυσαλώνης[70], как Алек­сея II, про­тив че­го Алек­сей Ком­нин и его ок­ру­же­ние, са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся, го­ря­чо воз­ра­жа­ли[71]. Но Виль­гель­му нуж­ны бы­ли оба Алек­сея, что­бы по­лу­чить под­держ­ку со сто­ро­ны гре­че­ско­го на­селения во вре­мя за­пла­ни­ро­ван­ной вой­ны про­тив Ви­зан­тий­ской им­пе­рии.

Об­ста­нов­ка на­ка­ля­лась и в дру­гих мес­тах. Чле­ны ари­сто­кра­ти­че­ских ро­дов ис­ка­ли за­щи­ты от смер­ти от ру­ки Ан­д­ро­ни­ка при дво­рах дру­гих го­су­дарств, как, на­при­мер, у сул­та­на Ки­лидж-Арс­ла­на II (1156–1192), ко­то­рый уже по­сле по­лу­че­ния из­вес­тия о смер­ти Ма­нуи­ла I за­хва­тил Со­зо­поль, ра­зо­рил ви­зан­тий­ские при­гра­нич­ные об­лас­ти и при­сое­ди­нил их к сво­ему го­су­дар­ст­ву. Бе­жен­цы яви­лись так­же к кня­зю Ан­ти­охии, к ко­ро­лю Фран­ции Фи­лип­пу II Ав­гу­сту (1180–1223), к пра­ви­те­лю Гер­ма­нии Фрид­ри­ху I Бар­ба­рос­се (1152–1190), к ко­ро­лю Венг­рии, вы­ше­упо­мя­ну­то­му Бе­ле III (1172–1185), под­тал­ки­вая их к воо­ру­жен­ной ин­тер­вен­ции про­тив узур­па­то­ра[72].

Ан­д­ро­ник очень хо­ро­шо знал о дей­ст­ви­ях сво­их вра­гов при ино­стран­ных дво­рах[73], и тем силь­нее раз­ду­вал он тер­рор про­тив сво­их ро­ди­чей, на том ос­но­ва­нии, что у гид­ры долж­ны быть от­се­че­ны все го­ло­вы. По­это­му власть иму­щих дос­тав­ля­ли из про­вин­ций в Кон­стан­тин­ополь, за­пол­ня­ли ими тюрь­мы и при­го­ва­ри­ва­ли их к то­му или ино­му ви­ду каз­ни[74]. Од­но­вре­мен­но Ан­д­ро­ник пред­при­нял ряд ди­пло­ма­ти­че­ских ша­гов с на­ме­ре­ни­ем раз­ру­шить воз­мож­ный ве­не­ци­ан­ско-си­ци­ли­й­ский, а сле­до­ва­тель­но и анти­визан­тий­ский, со­юз[75]. С этой це­лью он уже в ок­тяб­ре 1183 го­да при­бли­зил к се­бе Ве­не­цию, по­обе­щав ей ос­во­бо­дить за­хва­чен­ных Ма­нуи­лом в 1171 го­ду в плен куп­цов и рос­тов­щи­ков[76]. Кро­ме то­го, он обя­зал­ся вы­пол­нить тре­бо­ва­ние до­жа о еже­год­ной вы­пла­те ком­пен­са­ции в воз­ме­ще­ние убыт­ков, ко­то­рые по­нес­ли ве­не­ци­ан­цы в ре­зуль­та­те ла­тин­ско­го по­гро­ма в Кон­стан­ти­но­по­ле. Он уп­ла­тил им два с по­ло­ви­ной про­цен­та об­щей ком­пен­са­ции. Пол­ной ком­пен­са­ции ве­не­ци­ан­цы не по­лу­чи­ли ни­ко­гда: «Hic (Andronikus) pro firmatione imperii ut Venetos sibi faborabiles exhiberet, mercatores per Emmanuelem captos, re­quirente duce liberavit, et de resarciendis damnis annuatim promissionen fecit»[77]. Сви­де­тель­ст­ва это­го ве­не­ци­ан­ско­го хро­ни­ста дос­то­вер­нее, чем вы­ска­зы­ва­ния Хо­ниа­та. По­след­ний ут­вер­жда­ет, что еще Ма­ну­ил вер­нул ве­не­ци­ан­цам их преж­ние при­ви­ле­гии[78]. Не­дав­но Н. Со­ко­лов до­ка­за­тель­но под­твер­дил пра­виль­ность све­де­ний, по­ме­щен­ных в ве­не­ци­ан­ских хро­ни­ках, ко­то­рые хо­тя и бо­лее от­да­ле­ны от опи­сан­ных со­бы­тий, од­на­ко ос­но­ва­ны на ча­ст­ных пись­мах и до­ку­мен­тах куп­цов, в то вре­мя как Ни­ки­та Хо­ни­ат, ко­то­рый все­гда был на­стро­ен вра­ж­деб­но к ла­ти­ня­нам, хо­тел здесь толь­ко про­сла­вить вре­ме­на прав­ле­ния и по­ли­ти­ку Ма­нуи­ла[79]. Ве­не­ци­ан­цы не очень силь­но по­стра­да­ли в кро­ва­вые май­ские дни 1182 го­да, по­то­му что то­гда их чис­лен­ность в Кон­стан­ти­но­по­ле бы­ла не­ве­ли­ка[80]. Ве­не­ци­ан­ская знать не жа­ло­ва­лась на ан­ти­ари­сто­кра­ти­че­скую по­ли­ти­ку Ан­д­ро­ни­ка, и, ко­гда на­чал­ся по­ход си­ци­лий­ской ар­мии на Кон­стан­ти­но­поль во вре­мя прав­ле­ния Исаа­ка Ан­ге­ла, ве­не­ци­ан­цы при­сое­ди­ни­лись к за­щит­ни­кам византийской сто­ли­цы. При этом они пре­сле­до­ва­ли це­лью за­щи­ту сво­их соб­ст­вен­ных тор­го­вых ин­те­ре­сов. Тре­бо­ва­ние до­жа о воз­ме­ще­нии убыт­ков, в ка­че­ст­ве пла­ты за свою под­держ­ку, Ан­д­ро­ник, пе­ред ли­цом уг­ро­зы втор­же­ния си­ци­ли­йцев, на­шел впол­не приемлемым. При­зрак ве­не­ци­ан­ско-си­ци­ли­йско­го сою­за был слиш­ком бли­зок, что­бы Ан­д­ро­ник мог ко­ле­бать­ся. С дру­гой сто­ро­ны, тор­го­вые свя­зи с Ве­не­ци­ей мог­ли со­от­вет­ст­во­вать ин­те­ре­сам Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, а так­же ин­те­ре­сам гре­че­ско­го ку­пе­че­ст­ва[81]. Ан­д­ро­ник так­же про­вел пе­ре­го­во­ры с Па­пой Рим­ским Луци­ем III, ко­то­ро­го он пы­тал­ся при­влечь на свою сторону тем, что, не­смот­ря на про­ти­во­дей­ст­вие пат­ри­ар­ха, он воз­ве­дет цер­ковь в сто­ли­це Ви­зан­тий­ской им­пе­рии: «Сonstruxerat ecclesiam quandam nobilem in civitate Constan­ti­nopolis, et eam honore et redditibus multis ditaverat, et clericos Latinos in ea instituit secundum consuetudinem Latinorum, quae usque hodie dicitur Latina»[82]. Этот мол­ние­нос­ный шах­мат­ный ход и по­пыт­ка пе­ре­тя­нуть на свою сто­ро­ну ве­не­ци­ан­цев и Па­пу ни в ко­ей ме­ре, ра­зу­ме­ет­ся, не го­во­ри­ли о кар­ди­наль­ных из­ме­не­ни­ях в ан­ти­ла­тин­ской по­ли­ти­ке Ан­д­ро­ни­ка, а так­же о его про­за­пад­ной ори­ен­та­ции, как это вос­при­ня­ли не­ко­то­рые уче­ные[83]. Глав­ной це­лью Ан­д­ро­ни­ка бы­ло толь­ко раз­ру­ше­ние ца­ря­ще­го в ла­тин­ском ми­ре еди­но­ду­шия, ко­то­рое бы­ло для Ви­зан­тий­ской им­пе­рии тем бо­лее опас­но, что про­ис­хо­ди­ло это накануне нор­манн­ско­го втор­же­ния[84].

Виль­гельм II пред­при­нял чет­вер­тый по сче­ту и по­след­ний во­ен­ный по­ход на Ви­зан­тий­скую им­пе­рию, со­стоя­ние обо­ро­ны ко­то­рой ос­тав­ля­ло же­лать мно­го луч­ше­го. В пер­вые дни ав­гу­ста 1185 го­да си­ци­ли­йская ар­мия об­щей чис­лен­но­стью в во­семь­де­сят ты­сяч че­ло­век су­хо­пут­ных войск и при­мер­но в две­сти ко­раб­лей предприняла марш-бро­сок на Драч (Диррахий)[85]. В ре­зуль­та­те сра­же­ния, на­чав­ше­го­ся с су­ши 5 ав­гу­ста 1185 го­да, го­род был взят, так как византийские воо­ру­жен­ные си­лы при­шли слиш­ком позд­но для сня­тия оса­ды, хо­тя Ан­д­ро­ник при­да­вал боль­шое зна­че­ние то­му, что­бы обо­ро­на го­ро­да бы­ла на­деж­но обес­пе­че­на. Глав­но­ко­ман­дую­щий Ио­анн Вра­на из стра­ха пе­ред от­вет­ст­вен­но­стью сдал­ся в плен. Ан­д­ро­ник при­пи­сал по­ра­же­ние из­ме­не. Од­на­ко при­чи­ной бы­ло без­дар­ное ко­ман­до­ва­ние Вра­ны, ко­то­ро­го хро­нист мет­ко на­зы­ва­ет Эпи­ме­те­ем («креп­кий зад­ним умом»)[86]. Ста­рин­ная Виа Иг­на­тиа, ко­то­рая ве­ла от га­ва­ни пря­мо на Фес­са­ло­ни­ки и Кон­стан­ти­но­поль, стоя­ла от­кры­той пе­ред нор­ман­на­ми. Си­ци­лий­ский флот, обо­гнув Пе­ло­пон­нес, шел на Фес­са­ло­ни­ки; час­ти су­хо­пут­ной ар­мии шли на тот же го­род мар­шем.

6 ав­гу­ста 1185 го­да на­ча­лась оса­да с су­ши. Обо­ро­ной ко­ман­до­вал Да­вид Ком­нин, род­ст­вен­ник Ан­д­ро­ни­ка. Этот бездарный полководец утаи­вал свою не­спо­соб­ность ор­га­ни­зо­вать за­щи­ту го­ро­да тем, что по­сы­лал в сто­ли­цу лож­ные со­об­ще­ния о яко­бы хо­ро­шем стра­те­ги­че­ском по­ло­же­нии. Ан­д­ро­ник на­пра­вил ему осо­бое по­сла­ние, grЈmmata, с при­ка­зом за­щи­тить го­род лю­бой це­ной[87]. Оса­да Фес­са­ло­ник, ко­то­рая бы­ла под­роб­но опи­са­на Ев­ста­фи­ем, про­дол­жа­лась ров­но де­вять дней[88]. 15 ав­гу­ста 1185 го­да го­род ока­зал­ся во вра­же­ских ру­ках. Ре­шаю­щую роль в по­ра­же­нии сыг­ра­ло от­но­ше­ние защитников города  к Ан­д­ро­ни­ку[89]. В тот же день к Фес­са­ло­ни­кам подошел нор­манн­ский флот. По­бе­до­нос­ная ар­мия бы­ла раз­де­ле­на на три час­ти. Од­на часть ос­та­лась в Фес­са­ло­ни­ках, дру­гая ма­ро­дер­ст­во­ва­ла в ок­ре­ст­но­стях Сер­рая и Мо­зи­но­по­ля. На­прав­лен­ные Ан­д­ро­ни­ком в Фес­са­ло­ни­ки вой­ска бы­ли не в со­стоя­нии по­мочь за­щит­ни­кам города, и они ис­ка­ли убе­жи­ща в близ­ле­жа­щих го­рах. Толь­ко Феодор Хумн при­бли­зил­ся к го­род­ским сте­нам, од­на­ко вы­ну­ж­ден был тут же отой­ти, так как «его сол­да­ты не мог­ли вы­не­сти ви­да вра­же­ских шле­мов».

Ко­гда Ан­д­ро­ник уз­нал о па­дении Фес­са­ло­ник, он бро­сил род­ст­вен­ни­ков Да­ви­да Ком­ни­на в тюрь­му. В раз­го­во­рах со сво­ей сви­той он пы­тал­ся при­умень­шить раз­мер по­не­сен­но­го по­ра­же­ния.

Од­на­ко за это время Кон­стан­ти­но­поль под­го­то­вил­ся к обо­ро­не. Сте­ны бы­ли ук­ре­п­ле­ны, ок­ру­жаю­щие до­ма сне­се­ны. Со­стоя­щая из сот­ни ко­раб­лей фло­ти­лия стоя­ла в пол­ной го­тов­но­сти от­ра­зить ата­ку вра­га. Об­ста­нов­ка ста­но­ви­лась все бо­лее на­пря­жен­ной.

Учи­ты­вая не­по­сред­ст­вен­ную уг­ро­зу со сто­ро­ны си­ци­лий­цев и но­вые во­ен­ные дей­ст­вия Бе­лы III, Ан­д­ро­ник ре­шил за­клю­чить со­юз с сул­та­ном Са­ла­ди­ном (Са­лах-ад-Дин). В на­ча­ле сен­тяб­ря 1185 го­да византийская ди­пло­ма­ти­че­ская мис­сия за­клю­чи­ла дву­сто­рон­нее со­гла­ше­ние, со­дер­жа­ние ко­то­ро­го со­хра­ни­лось в прав­до­по­доб­ном ис­точ­ни­ке, хро­ни­ке Magni Presbyteri[90]:

«Sed in predicta tempestate cum Andronicus in suos proditores desaeviret, et cum rex Siciliae er rex Ungarie in ipsum surrexissent, et totus populus in eum scilicet Andronicum conspirasset, dolore et angustia coactus ad consilium et auxilium Saladini confugit. Et ut veteres amicitias et concordiam et beneficia quae sibi contulerat, ad memoriam revo­caret, et ut similiter confederarentur diligenter ammonuit, ita scilicet quod sibi, quia inperator erat, hominium faceret, et ipse sibi in maximis necessi­tatibus, si opus esset et sibi mandasset subvenire paratus esset. Preterea tali confederatione iuncti sunt et iuramenta hinc inde data sunt, ut si Sala­dinus consilio ex auxilio istius terram Ierosolimita­norum occupare posset, ipse Saladinus aliam terram sibi retineret, sed Ierusalem et totam maritimam excepta Ascalone dimitteret liberam, tali tamen conditione quod eam a predicto inperatore teneret et quod Soldani et Iconium acquirerent et predicti inperatoris propria essent usque ad Antiochiam et terram Armeniorum, si eam acquirere possent»[91].

Этот со­юз с Са­ла­ди­ном дал Ан­д­ро­ни­ку пре­ж­де все­го га­ран­тию не­мед­лен­ной по­мо­щи in maxi­mus necessitatibus. Мо­жет быть, имен­но по­это­му он со­хра­нял спо­кой­ст­вие пе­ред ли­цом по­не­сен­но­го от нор­ман­нов по­ра­же­ния. Про­ту­рец­кая по­ли­ти­ка Ан­д­ро­ни­ка объ­яс­ня­лась имен­но ин­те­ре­са­ми Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, и мы не ви­дим ни­ка­ко­го по­во­да пред­по­ла­гать, как это дал по­нять Й. Дан­ст­руп, что хро­ни­ка пе­ре­да­ет толь­ко про­ект за­пла­ни­ро­ван­но­го ту­рец­ко-византийско­го сою­за[92]. Од­на­ко ни­ка­кой вы­го­ды от это­го сою­за, как это при­знал так­же и Иса­ак Ан­гел, Ан­д­ро­ник не по­лу­чил[93]. Бы­ло слиш­ком позд­но.

В сен­тяб­ре 1185 го­да Кон­стан­ти­но­поль уз­нал о по­те­ре Ам­фи­по­ля и о на­сту­п­ле­нии нор­ман­нов на Мо­зи­но­поль. Из­вес­тия о по­ра­же­нии визан­тий­ской ар­мии, впро­чем силь­но пре­уве­ли­чен­ные, вы­зва­ли бур­ные вол­не­ния у жи­те­лей сто­ли­цы. По­яв­ле­ния вра­га под го­род­ски­ми сте­на­ми ожи­да­ли ка­ж­дый день. Ан­д­ро­ник про­дол­жал хра­нить олим­пий­ское спо­кой­ст­вие, обе­щая дать за­хват­чи­кам ге­не­раль­ное сра­же­ние. Он пре­да­вал­ся сво­им обыч­ным за­го­род­ным про­гул­кам в со­про­во­ж­де­нии ге­тер. Он при­ни­мал толь­ко са­мых до­ве­рен­ных лиц и объ­яс­нял вол­не­ния в на­ро­де под­стре­ка­тель­ст­вом со сто­ро­ны се­мей за­клю­чен­ных и уг­ро­жал уст­ро­ить кро­ва­вую рас­пра­ву с аре­сто­ван­ны­ми за яко­бы их свя­зи с нор­ман­на­ми.

Ан­д­ро­ник, по­-ви­ди­мо­му, не осоз­на­вал всей опас­но­сти по­ло­же­ния, сло­жив­ше­го­ся в сто­ли­це[94]. Он за­ни­мал­ся толь­ко ас­т­ро­ло­ги­ей и ле­ка­но­ман­ти­ей, что­бы уз­нать из пред­ска­за­ний, кто бу­дет им­пе­ра­то­ром по­сле не­го. Сам он не при­ни­мал уча­стия в се­ан­сах, а уз­на­вал о них от Стефана Аги­ах­ри­сто­фо­ри­та.

Го­во­рят, что ора­кул Сеф, ко­то­ро­го ко­гда-то ос­ле­пил Ма­ну­ил[95], пред­ска­зал, что глав­ным про­­тив­ни­ком им­пе­ра­то­ра ста­нет че­ло­век, имя ко­то­ро­го на­чи­на­ет­ся бу­к­вой «и». Этот че­ло­век в сен­тяб­ре 1185 го­да сверг­нет Ан­д­ро­ни­ка с пре­сто­ла[96]. Так как пред­ска­за­ние бы­ло да­но в ав­гу­сте, Ан­д­ро­ник ему не по­ве­рил. Иса­ак Ком­нин — так объ­яс­нял се­бе это Ан­д­ро­ник — не мог бы в те­че­ние не­сколь­ких дней до­б­рать­ся с да­ле­ко­го Кип­ра до сто­ли­цы[97]. Ко­гда су­дья Ио­анн Тир­ский по­де­лил­ся с ним мыс­лью, что, воз­мож­но, речь идет об Исаа­ке Ан­ге­ле, ко­то­рый на­хо­дит­ся в сто­ли­це, Ан­д­ро­ник толь­ко по­сме­ял­ся над этим предположением.

Ре­во­лю­ция про­тив Ан­д­ро­ни­ка раз­ра­зи­лась, соб­ст­вен­но го­во­ря, преж­де­вре­мен­но, бла­го­да­ря слу­чай­но­сти. Аги­ах­ри­сто­фо­рит ре­шил по­са­дить на вся­кий слу­чай Исаа­ка Ан­ге­ла в тюрь­му, и сделал это без ве­до­ма Ан­д­ро­ни­ка, на­хо­дившегося то­гда во двор­це Ме­лу­ди­он, рас­по­ло­жен­ном в вос­точ­ной час­ти по­бе­ре­жья Про­пон­тиды[98].

11 сен­тяб­ря во вто­рой по­ло­ви­не дня все­мо­гу­щий ми­нистр Ан­д­ро­ни­ка в со­про­во­ж­де­нии тра­бан­тцев во­шел во дво­рец Исаа­ка Ангела и при­ка­зал ему сле­до­вать за ним. Иса­ак умыш­лен­но по­мед­лил, по­том ре­ши­тель­но вспрыг­нул на ко­ня, на­нес смер­тель­ный удар ме­чом Аги­ах­ри­сто­фо­ри­ту, про­бил­ся че­рез ря­ды гвар­дей­цев и пом­чал­ся по на­прав­ле­нию к церк­ви св. Софии, вы­кри­ки­вая по пу­ти, что он убил са­мо­го опасно­го вра­га. Это из­вес­тие рас­про­стра­ни­лась по го­ро­ду с мол­ние­нос­ной бы­ст­ро­той. Все боль­ше на­ро­да тол­пи­лось во­круг церк­ви, в ко­то­рой на­хо­ди­лись так­же пе­ре­пу­ган­ные Ио­анн Ду­ка, Иса­ак Охим и сын Ио­ан­на Ду­ки, Иса­ак, ко­то­рые как чле­ны ро­да пись­мен­но га­ран­ти­ро­ва­ли свою ло­яль­ность по от­но­ше­нию к им­пе­ра­то­ру. Иса­ак Ан­гел всю ночь про­вел в раз­мыш­ле­ни­ях о том, ка­кой смер­тью дол­жен уме­реть Ан­д­ро­ник.

На сле­дую­щий день, 12 сен­тяб­ря, толпа народа ок­ру­жила ме­сто убе­жи­ща Исаа­ка. Его умо­ля­ли стать им­пе­ра­то­ром и на­ка­зать Ан­д­ро­ни­ка. Сто­ли­це уже на­до­ел тер­рор. Пе­ред ли­цом опас­но­сти со сто­ро­ны нор­ман­нов спа­се­ния жда­ли от Исаа­ка Ан­ге­ла.

Из­вес­тия о бес­по­ряд­ках в сто­ли­це по­ра­зи­ли Ан­д­ро­ни­ка, на­хо­дя­ще­го­ся в Ме­лу­дио­не. Он тут же на­пра­вил на­ро­ду сто­ли­цы по­сла­ние с при­зывом со­хра­нять спо­кой­ст­вие[99]. Те­ло­хра­ни­те­ли Ан­д­ро­ни­ка пы­та­лись сно­ва ус­та­но­вить по­ря­док, в то вре­мя как сам Ан­д­ро­ник воз­вра­щал­ся на им­пе­ра­тор­ской трие­ре в Боль­шой дво­рец. Его сто­рон­ни­ки, ко­то­рые уве­ще­ва­ли на­род, чуть не по­пла­ти­лись за это жиз­нью. Тол­пы ре­мес­лен­ни­ков и по­ден­щи­ков, воо­ру­жен­ные ме­ча­ми, щи­та­ми, пан­ци­ря­ми, но в боль­шин­ст­ве сво­ем — про­сты­ми пал­ка­ми, дви­га­лись по на­прав­ле­нию к церк­ви св. Софии[100]. Иса­ак Ангел был про­воз­гла­шен им­пе­ра­то­ром. Служители церк­ви воз­ло­жи­ли ему на го­ло­ву им­пе­ра­тор­скую ко­ро­ну. Из га­ва­ни Кио­ни­он при­ве­ли им­пе­ра­тор­ско­го ко­ня. Иса­ак по­ки­нул цер­ковь в со­про­во­ж­де­нии Ва­си­лия Ка­ма­ти­ра.

Ан­д­ро­ник к это­му вре­ме­ни до­б­рал­ся до двор­ца и пы­тал­ся ор­га­ни­зо­вать обо­ро­ну. Од­на­ко ни­ка­кие пе­ре­го­во­ры с на­ро­дом че­рез по­сред­ни­ка не по­мог­ли. Ан­д­ро­ник сказал, что отречется от пре­сто­ла в поль­зу сво­его сы­на Ма­нуи­ла. Воз­му­щен­ный этим на­род взло­мал двор­цо­вые во­ро­та. Ан­д­ро­ни­ку ос­та­вал­ся толь­ко один путь к спа­се­нию — по­бег. Пе­ре­оде­тый в пла­тье вар­ва­ра, он до­б­рал­ся до сво­ей трие­ры в со­про­во­ж­де­нии жены Ан­ны-Аг­нес, лю­бов­ни­цы по име­ни Ма­рап­ти­ке и лют­ни­ст­ки Ла­мии. Не­сколь­ко вер­ных слуг вызвались со­про­во­ж­да­ть его в Га­лич, ку­да он на­ме­рен был отправить­ся, по­скольку все про­вин­ции Им­пе­рии он рас­смат­ри­вал как вра­ж­деб­ные. Вла­ды­че­ст­во Ан­д­ро­ни­ка за­кон­чи­лось. На­род во вто­рой раз при­звал Исаа­ка Ангела на цар­ст­во.

Ме­ж­ду тем трие­ра с Ан­д­ро­ни­ком на бор­ту при­ча­ли­ла в Хе­ле[101]. Жи­те­ли сна­ря­ди­ли ко­рабль в даль­ней­шее пла­ва­ние и, дро­жа от стра­ха, смот­ре­ли, как он вы­шел в от­кры­тое мо­ре в на­прав­ле­нии на Тав­ро­ски­фию. Од­на­ко из-за шти­ля пла­ва­ние по мо­рю бы­ло не­воз­мож­ным. Пре­сле­до­ва­те­ли на­стиг­ли Ан­д­ро­ни­ка в Хе­ле. Он был за­ко­ван в це­пи. Ан­д­ро­ник пы­тал­ся вы­мо­лить се­бе сво­бо­ду крас­но­ре­чи­ем. Он го­во­рил о сво­ем знат­ном про­ис­хо­ж­де­нии, о по­те­рян­ном сча­стье, о не­рас­по­ло­же­нии к не­му жиз­ни, ко­то­рая все­гда да­ри­ла его судь­бой из­гнан­ни­ка. Ему вто­ри­ли схва­чен­ные жен­щи­ны.

Все же его на лод­ке при­вез­ли в сто­ли­цу и втолк­ну­ли в тюрь­му двор­цовой баш­ни Анем[102], в тя­же­лых двой­ных це­пях и нож­ных кан­да­лах. Че­рез не­сколь­ко дней его поставили пе­ред тро­ном Исаа­ка Ан­ге­ла. Но­во­из­бран­ный им­пе­ра­тор вы­смеи­вал Ан­д­ро­ни­ка как пер­во­го из тя­же­ло­ве­сов. Ка­ж­дый мог вдоволь поиз­де­вать­ся над ним, по­ка его не от­да­ли тол­пе.

На го­ло­ву Ан­д­ро­ни­ка об­ру­ши­лись па­лоч­ные уда­ры, ему вы­рва­ли бо­ро­ду и вы­би­ли зу­бы. Жен­щи­ны, чьи му­жья па­ли жерт­ва­ми тер­ро­ра, би­ли его ку­ла­ка­ми по ли­цу. Ему от­пи­ли­ли пи­лой пра­вую ру­ку, по­сле че­го он был сно­ва бро­шен в тем­ни­цу, где не­сколь­ко дней про­вел без пи­щи и во­ды, после чего его сно­ва вы­та­щи­ли на­ру­жу. Ему вы­ко­ло­ли один глаз и уст­рои­ли ему «три­ум­фаль­ное ше­ст­вие», при этом он ехал вер­хом на ше­лу­ди­вом ос­ле. Те же са­мые кол­бас­ни­ки, пи­шет с пре­зре­ни­ем Хо­ни­ат, ко­то­рые три го­да то­му на­зад при­вет­ст­во­ва­ли его как спа­си­те­ля и кля­лись ему в вер­но­сти, из­де­ва­лись те­перь над ним са­мым ужа­саю­щим об­ра­зом. Его осы­па­ли па­лоч­ны­ми уда­ра­ми, со­ва­ли ему в нос по­мет, из гу­бок по­ли­ва­ли его ли­цо на­воз­ной жи­жей. Ху­ли­ли его и его пред­ков, ко­ло­ли его но­жа­ми, бро­са­ли в не­го кам­ни. Од­на дев­ка по­ли­ва­ла его ли­цо ки­пят­ком. На ип­по­дро­ме ста­ри­ка при­вя­за­ли за но­ги к по­пе­реч­ной бал­ке, ко­то­рая опи­ра­лась на две ма­лень­кие ко­лон­ны. Пыт­ки Ан­д­ро­ник пе­ре­но­сил как муж­чи­на, он толь­ко шеп­тал: «Гос­по­ди, по­ми­луй ме­ня!», «За­чем ло­мае­те вы сломанный тростник?». Кто-то вонзил ему меч в глот­ку, ка­кой-то ла­ти­ня­нин во­ткнул ему меч в зад­ний про­ход, при этом оба они хва­ста­лись свои­ми ис­кус­ны­ми уда­ра­ми. Ан­д­ро­ник под­нял куль­тю ко рту и ис­пус­тил по­след­ний вздох. Че­рез не­сколь­ко дней труп са­мым вар­вар­ским об­ра­зом раз­ру­би­ли на кус­ки и бро­си­ли в ка­кую-то яму на ип­по­дро­ме[103], из ко­то­рой части его те­ла сно­ва из­влек­ли, что­бы бро­сить в глу­бо­кий ров у мо­на­сты­ря Эфор не­да­ле­ко от Зик­сипп­ско­го мо­на­сты­ря[104].

Так окон­чил свои дни Ан­д­ро­ник, по­лу­чив то, о чем все­гда так стра­ст­но меч­тал, — ко­ро­ну Ви­зан­тий­ской им­пе­рии. Об­ра­зец эле­гант­но­сти для при­двор­ных, ку­мир жен­щин, позд­нее срав­ни­вае­мый с Кам­би­зом, Ал­ки­виа­дом, Ри­чар­дом III, Па­пой Алек­сан­дром IV, Це­зарем Борд­жиа, Ива­ном Гроз­ным, яко­бин­ца­ми и дру­ги­ми мя­теж­ны­ми ду­ша­ми Ев­ро­пы, не­на­ви­ди­мый со временем сто­лич­ным плеб­сом за тер­рор про­тив ари­сто­кра­тии, Ан­д­ро­ник про­дол­жал жить в па­мя­ти гре­че­ско­го на­ро­да[105]. На­род­ная пес­ня, τραγούδιον, вос­пе­ва­ла ге­рои­че­скую судь­бу Ан­д­ро­ни­ка, ок­ру­жая ее оре­о­лом сво­ей не­ис­чер­пае­мой фан­та­зии[106]. Она не со­хра­ни­лась до на­ших дней, как и дру­гие на­род­ные пес­ни XII ве­ка, но в том, что та­кая пес­ня бы­ла, мож­но, по­жа­луй, не со­мне­вать­ся[107].

В Кон­стан­ти­но­по­ле бы­ли в хо­ду ям­би­че­ские сти­хи, най­ден­ные в «ста­рин­ных» кни­гах. Они «дав­но уже» пред­ска­зы­ва­ли, ко­неч­но как vati­ci­nium ex eventu, страш­ную смерть, ко­то­рая жда­ла это­го не­обык­но­вен­но­го правителя Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, чьи дра­ко­нов­ские ме­то­ды прав­ле­ния дис­кре­ди­ти­ро­ва­ли все без ис­клю­че­ния, да­же са­мые не­об­хо­ди­мые, по­ли­ти­че­ские и эко­но­ми­че­ские ре­фор­мы.

Не со­хра­ни­лось ни па­мят­ни­ков Ан­д­ро­ни­ку, ни его мо­за­ич­ных порт­ре­тов. Все они па­ли жерт­вой по­гро­мов вос­став­ше­го на­ро­да. Но­вый им­пе­ра­тор, Иса­ак Ан­гел, ан­ну­ли­ро­вал аб­со­лют­но все пра­во­вые ак­ты Ан­д­ро­ни­ка. По­ли­ти­че­ские из­гнан­ни­ки бы­ли при­зва­ны об­рат­но и вос­ста­нов­ле­ны в пра­вах соб­ст­вен­но­сти.

Сы­но­вья Ан­д­ро­ни­ка по­пла­ти­лись жиз­нью за ошиб­ки от­ца. Не­удав­ший­ся на­след­ник пре­сто­ла Ио­анн был аре­сто­ван в во­ен­ном ла­ге­ре в фи­лип­пей­ской про­вин­ции. По­сле то­го как его ос­ле­пи­ли, он умер му­чи­тель­ной смер­тью. Се­ва­сто­кра­тор Ма­ну­ил, хоть он не одобрял дея­ни­й сво­его от­ца, так­же был ос­ле­п­лен по при­ка­зу ва­си­лев­са[108]. Месть Исаа­ка Ан­ге­ла не кос­ну­лась толь­ко вну­ков Ан­д­ро­ни­ка. Сы­но­вья се­ва­стократора Ма­нуи­ла, не­сколь­ких лет от ро­ду, спас­лись не­из­вест­ным нам об­ра­зом. В те па­мят­ные сен­тябрь­ские дни 1185 го­да их от­вез­ли в име­ние род­ст­вен­ни­цы, гру­зин­ской ца­ри­цы Та­ма­ры (1184–1212); там они про­бы­ли до зре­лых лет[109]. Поз­же Да­ви­ду вы­па­ло на до­лю стать пра­ви­те­лем Ирак­лии на Пон­те и Паф­ла­го­нии; его стар­ший брат, Алек­сей, пра­вил Инеоном и Си­но­пом; позд­нее он стал пер­вым им­пе­ра­то­ром Тра­пе­зунд­ской им­пе­рии[110].

Ан­д­ро­ник был, не­со­мнен­но, ис­клю­чи­тель­ной фи­гу­рой сре­ди ви­зан­тий­ских им­пе­ра­то­ров. О его слож­ной лич­но­сти раз­мыш­ля­ли уже хро­ни­сты XII ве­ка. Ев­ста­фий Фес­са­ло­никийский мет­ко го­во­рит о на­ту­ре Ан­д­ро­ни­ка как о ха­рак­те­ре, пол­ном про­ти­во­ре­чий и кон­тра­стов, за­ме­чая при этом, что его мож­но бы­ло и чрез­вы­чай­но хва­лить и стро­го по­ри­цать, в за­ви­си­мо­сти от то­го, на ка­кую сто­ро­ну его ха­рак­те­ра об­ра­щать вни­ма­ние[111]. Это оп­ре­де­ле­ние, быть мо­жет не­сколь­ко на­ив­ное, на­шло от­ра­же­ние в «Ис­то­рии» Ни­ки­ты Хо­ниа­та[112], ко­то­рый свои бес­цен­ные, поч­ти един­ст­вен­ные сви­де­тель­ст­ва об Ан­д­ро­ни­ке из­ла­га­ет, рас­смат­ри­вая его лич­ность с обе­их сто­рон. Бла­го­да­ря им мож­но со­ста­вить довольно объ­ек­тив­ное су­ж­де­ние о не­обык­но­вен­ном ва­си­лев­се, ес­ли не впа­дать в од­но­сто­рон­нюю оцен­ку, пред­став­ляю­щую его нам толь­ко как ти­ра­на или толь­ко как пра­ви­те­ля-ре­фор­ма­то­ра. Этой од­но­сто­рон­но­стью гре­ши­ли, впро­чем, мно­гие уче­ные XIX ве­ка (Цел­лер, Пер­ва­ног­лу)[113].

Итак, взгля­нем еще раз на лич­ность Ан­д­ро­ни­ка. От от­ца он унас­ле­до­вал не­срав­нен­ную кра­со­ту, вы­со­кий рост, клас­си­че­ское те­ло­сло­же­ние, энер­гию и не­по­мер­ное чес­то­лю­бие. Це­ли­ком и пол­но­стью ин­ди­ви­дуа­лист, он от­ли­чал­ся ве­се­лым рас­по­ло­же­ни­ем ду­ха в сво­ей сре­де и утон­чен­ной жес­то­ко­стью по от­но­ше­нию к вра­гам. Пре­вос­ход­ная па­мять по­зво­ли­ла ему ов­ла­деть фун­да­мен­таль­ны­ми зна­ния­ми в свет­ских и ду­хов­ных нау­ках. Хо­тя он и был зна­то­ком тео­ло­гии, он ее не лю­бил, что, впро­чем, не ме­ша­ло ему поль­зо­вать­ся ци­та­та­ми из Вет­хо­го и Но­во­го За­ве­тов. Эле­гант­ность, ост­ро­умие, ма­не­ра вы­ра­жать­ся с иро­ни­ей, дар крас­но­ре­чия Ан­д­ро­ни­ка шли ру­ка об ру­ку с его спо­соб­но­стью при­вле­кать к се­бе лю­дей. Фан­та­сти­че­ские лю­бов­ные при­клю­че­ния, не­обык­но­вен­ные дея­ния на по­ле боя бы­ст­ро сде­ла­ли его лю­бим­цем кон­стан­ти­но­поль­ско­го плеб­са. Про­сто уди­ви­тель­но, как лег­ко он мог вы­ска­зы­вать не­за­ви­си­мые су­ж­де­ния, да­же в при­сут­ст­вии им­пе­ра­то­ра, мас­ки­руя это с по­ис­ти­не вос­точ­ным мас­тер­ст­вом; как ост­ро­умие или фиг­ляр­ст­во, ино­гда про­сто из при­хо­ти, со­че­та­лись в нем с не­за­ви­си­мым по­ве­де­ни­ем; как, на­ко­нец, его не­уем­ная энер­гия мог­ла пе­рей­ти в лень и не­рас­то­роп­ность. Его бес­при­мер­ное му­же­ст­во на по­ле бра­ни вос­пол­ня­ло не­хват­ку стра­те­ги­че­ских та­лан­тов пол­ко­вод­ца. Его мол­ние­нос­ная на­ход­чи­вость за­ме­ня­ла ему рас­су­ди­тель­ность, ко­то­рой ему все­гда не хва­та­ло. Ан­д­ро­ник был пре­ж­де все­го ак­те­ром, ко­то­ро­му толь­ко по­то­му нра­ви­лось бро­сить­ся к но­гам вла­сти­те­ля, что­бы по­том, при из­ме­нив­ших­ся об­стоя­тель­ст­вах, ему жес­то­ко отом­стить[114]. Ко­гда он уже был им­пе­ра­то­ром, он на­прав­лял свои прось­бы в Си­нод, обе­щая ему в ка­че­ст­ве воз­на­гра­ж­де­ния боль­шие при­ви­ле­гии. По­сле то­го как он по­лу­чал за­про­шен­ное раз­ре­ше­ние, он, на по­те­ху все­го дво­ра, брал свое обе­ща­ние на­зад. Цер­ков­ных ие­рар­хов он рас­смат­ри­вал в ка­че­ст­ве ин­ст­ру­мен­та, ко­то­рый мог бы об­лег­чить ему им­пе­ра­тор­ское прав­ле­ние. Ан­д­ро­ни­ку не бы­ло рав­ных в жес­то­ко­сти во всей ви­зан­тий­ской ис­то­рии. Лю­бой акт про­ти­во­дей­ст­вия он бес­по­щад­но по­дав­лял. В этом смыс­ле он был без­жа­ло­стен да­же к сво­им де­тям, ес­ли толь­ко вспом­нить его от­но­ше­ние к сво­ему сы­ну Ма­нуи­лу или до­че­ри Ири­не. По­сле то­го как Ан­д­ро­ник дос­тиг со­вер­шен­но­ле­тия, он жил толь­ко од­ной мыс­лью — по­лу­чить им­пе­ра­тор­скую ко­ро­ну. Этой мыс­ли бы­ла под­чи­не­на вся его жизнь. Для не­го бы­ли хо­ро­ши лю­бые сред­ст­ва, ко­то­рые хоть в ма­лей­шей сте­пе­ни при­бли­жа­ли его к це­ли. В его по­ве­де­нии нас по­ра­жа­ет пре­ж­де все­го его ли­це­дей­ст­во. Как на­ме­ст­ник при­гра­нич­ной про­вин­ции он вел с пра­ви­те­ля­ми со­сед­них го­су­дарств пе­ре­го­во­ры, на­прав­лен­ные про­тив Ма­нуи­ла I, пы­та­ясь при этом соз­дать ви­ди­мость то­го, что это идет яко­бы на поль­зу Им­пе­рии. Во вре­мя марш-бро­ска на Кон­стан­ти­но­поль во гла­ве паф­ла­гон­ской ар­мии он лов­ко вос­поль­зо­вал­ся со­дер­жа­ни­ем при­не­сен­ной им при­ся­ги, со­вер­шен­но из­вра­тив ее смысл в соб­ст­вен­ных це­лях. Он все­гда со­хра­нял или пы­тал­ся со­хра­нять ви­ди­мость то­го, что он вы­сту­па­ет как опе­кун ма­ло­лет­не­го им­пе­ра­то­ра Алек­сея II. Не­смот­ря на пре­клон­ный воз­раст, он не ко­ле­бал­ся, что­бы в при­сут­ст­вии сви­ты при­двор­ных вне­сти юно­го им­пе­ра­то­ра в Св. Со­фию на ру­ках. Он яко­бы не ре­шал­ся при­нять пред­ло­жен­ную ему должность со­пра­ви­те­ля, что­бы че­рез не­сколь­ко дней мол­ча­ни­ем под­твер­дить свое со­гла­сие на уду­ше­ние маль­чи­ка и за­тем вы­мес­тить свою злость на его тру­пе. Един­ст­вен­ным че­ло­ве­ком, ко­то­рый мгно­вен­но рас­ку­сил иг­ру Ан­д­ро­ни­ка, был пат­ри­арх Фео­до­сий; дру­гие ду­хов­ные са­нов­ни­ки или не ви­де­ли ее, или про­сто пред­по­чи­та­ли ее не за­ме­чать.

Ан­д­ро­ник взо­шел на пре­стол на со­вер­шен­но не­ожи­дан­ной вол­не на­цио­наль­но­го пра­во­слав­но­го дви­же­ния, ко­то­рое вра­ж­деб­но вос­при­ни­ма­ло все чу­ж­дое гре­че­ско­му на­цио­наль­но­му са­мо­соз­на­нию. Для пар­тии гре­че­ских на­цио­на­ли­стов он был сим­во­лом бу­ду­ще­го им­пе­ра­то­ра, ко­то­рый, как они на­дея­лись, стал бы за­щит­ни­ком ис­клю­чи­тель­но гре­че­ских эко­но­ми­че­ских и по­ли­ти­че­ских ин­те­ре­сов и из им­пе­рии — конг­ло­ме­ра­та раз­ных на­цио­наль­но­стей и на­род­но­стей — соз­дал бы го­су­дар­ст­во чис­то на­цио­наль­но­го ха­рак­те­ра. Вна­ча­ле эти тен­ден­ции дей­ст­ви­тель­но ощу­ща­лись как во внут­рен­ней, так и во внеш­ней по­ли­ти­ке Ан­д­ро­ни­ка, од­на­ко в те вре­ме­на о на­цио­наль­ном ви­зан­тий­ском го­су­дар­ст­ве не мог­ло быть и ре­чи[115].

Не­ус­той­чи­вость византийско­го пра­ва пре­сто­ло­нас­ле­до­ва­ния об­лег­чи­ла Ан­д­ро­ни­ку путь к узур­па­ции. Ко­гда он уже был им­пе­ра­то­ром, его един­ст­вен­ная цель со­стоя­ла в том, что­бы ле­га­ли­зо­вать свое по­ло­же­ние на пре­сто­ле и га­ран­ти­ро­вать ди­на­сти­че­ские пра­ва сво­им по­том­кам. Это­му стрем­ле­нию он под­чи­нил всю свою по­ли­ти­че­скую про­грам­му. Од­на­ко го­раз­до бо­лее важ­ны­ми, чем субъ­ек­тив­ные пред­по­сыл­ки его дей­ст­вий, яв­ля­ют­ся след­ст­вия его прав­ле­ния в Ви­зан­тий­ской им­пе­рии. Ан­д­ро­ник взо­шел на пре­стол в очень не­бла­го­при­ят­ной об­ста­нов­ке. В Ви­зан­тий­ской им­пе­рии уже пол­но­стью за­кре­пил­ся фео­даль­ный строй. Цен­тро­беж­ные тен­ден­ции мо­гу­ще­ст­вен­ных гре­че­ских ди­на­стий в по­след­ние го­ды прав­ле­ния Ма­нуи­ла I по­сто­ян­но на­рас­та­ли. Им­пе­ра­тор­ская власть, так же как и цен­тра­ли­зо­ван­ное го­су­дар­ст­вен­ное управ­ле­ние, пре­тер­пе­ла по­сле смер­ти Ма­нуи­ла даль­ней­шее ос­лаб­ле­ние. Ви­зан­тий­ская им­пе­рия на­хо­ди­лась на пре­де­ле сво­их эко­но­ми­че­ских воз­мож­но­стей. Внеш­няя тор­гов­ля хи­ре­ла. Ви­зан­тия бы­ла в чрез­вы­чай­но тя­же­лом по­ло­же­нии. Со всех сто­рон она бы­ла ок­ру­же­на аг­рес­со­ра­ми, ко­то­рых толь­ко лич­ная по­ли­ти­ка Ма­нуи­ла удер­жи­ва­ла от на­па­де­ния. Им­пе­рии уг­ро­жа­ли Венг­рия, Сер­бия, нор­ман­ны и тур­ки-сель­джу­ки. В этой слож­ной об­ста­нов­ке Ан­д­ро­ник дол­жен был про­во­дить свою по­ли­ти­че­скую про­грам­му. Мож­но со­гла­сить­ся с тем, что он на­чал про­во­дить ме­ро­прия­тия по оз­до­ров­ле­нию аг­рар­ных от­но­ше­ний в тех про­вин­ци­ях, в ко­то­рые он по­сы­лал на­ме­ст­ни­ков и дру­гих слу­жа­щих ад­ми­ни­ст­ра­тив­но­го ап­па­ра­та по соб­ст­вен­но­му вы­бо­ру из чис­ла тех, ко­му он мог до­ве­рять. Он ли­к­ви­ди­ро­вал су­ще­ст­во­вав­ший пре­ж­де обы­чай под­ку­па слу­жа­щих. Он сде­лал про­вин­ци­аль­ных чи­нов­ни­ков не­за­ви­си­мы­ми от цен­траль­но­го ап­па­ра­та и щед­ро воз­на­гра­ж­дал их из го­су­дар­ст­вен­ной каз­ны, тре­буя от них вза­мен без­уко­риз­нен­ной че­ст­но­сти. Осо­бые су­дьи кон­тро­ли­ро­ва­ли ус­та­нов­лен­ный по­ря­док сбо­ра на­ло­гов с кре­сть­ян. Вся­че­ские рас­тра­ты бы­ст­ро и стро­го ис­ко­ре­ня­лись. Бла­го­да­ря та­кой по­ли­ти­ке сель­ское хо­зяй­ст­во смог­ло бы­ст­ро под­нять­ся по­сле упад­ка. Про­дук­ты ста­но­ви­лись де­шев­ле, и кре­сть­я­не хва­ли­ли но­во­го им­пе­ра­то­ра. Ан­д­ро­ник ос­ла­бил воз­мож­ность кон­цен­тра­ции круп­ных вла­де­ний в ру­ках ду­хо­вен­ст­ва. Он был про­тив­ни­ком про­ни­ар­ной сис­те­мы и обуз­ды­вал власть фео­да­лов. Нор­ма­ли­за­ция внут­рен­них и внеш­них тор­го­вых от­но­ше­ний долж­на бы­ла спо­соб­ст­во­вать даль­ней­шей ста­би­ли­за­ции эко­но­ми­че­ской жиз­ни стра­ны. По­это­му ви­зан­тий­ские фео­да­лы встре­ти­ли ре­фор­мы Ан­д­ро­ни­ка ре­ши­тель­ным про­ти­во­дей­ст­ви­ем, хо­тя Ан­д­ро­ник, по су­ще­ст­ву, был за­щит­ни­ком их ин­те­ре­сов. Они ор­га­ни­зо­вы­ва­ли бес­пре­стан­ные за­го­во­ры и мя­те­жи, на ко­то­рые Ан­д­ро­ник от­ве­чал кро­ва­вым тер­ро­ром, дей­ст­вуя по прин­ци­пу кол­лек­тив­ной от­вет­ст­вен­но­сти. Ко­гда мы чи­та­ем у Хо­ниа­та о боль­шом количестве жертв тер­ро­ра, ко­то­рый раз­вер­нул Ан­д­ро­ник, соз­да­ет­ся та­кое впе­чат­ле­ние, что глав­ным ито­гом этих ре­прес­сий бы­ла поч­ти пол­ная ли­к­ви­да­ция со­про­тив­ле­ния фео­да­лов как об­ще­ст­вен­но­го клас­са. В XII ве­ке уже бы­ло слиш­ком позд­но по­во­ра­чи­вать об­рат­но ко­ле­со ис­то­рии. Дву­мя сто­ле­тия­ми рань­ше, ко­гда фео­даль­ные от­но­ше­ния на­хо­ди­лись еще в зачаточном со­стоя­нии, Ан­д­ро­ник бы не­пре­мен­но одер­жал над ни­ми по­бе­ду[116]. В 1180-х же го­дах фео­да­лы уже пред­став­ля­ли со­бой боль­шую об­ще­ст­вен­ную си­лу, ко­то­рая, не­смот­ря на мно­го­лет­нюю борь­бу Ан­д­ро­ни­ка, долж­на бы­ла его по­бе­дить. Ми­тро­по­лит Ми­ха­ил Ако­ми­нат и хро­нист Ни­ки­та Хо­ни­ат, ко­то­рые уп­ре­ка­ли Ан­д­ро­ни­ка за раз­вя­зы­ва­ние тер­ро­ра, с одоб­ре­ни­ем го­во­рят о том, что Ан­д­ро­ник обуз­дал не­по­мер­ную власть фео­да­лов[117]. Ошиб­ка Ан­д­ро­ни­ка в этой не­рав­ной борь­бе за­клю­ча­ет­ся в том, что он не ис­кал под­держ­ки ни у кре­сть­ян­ст­ва, ни у сто­лич­но­го плеб­са. Ма­те­ри­аль­ное по­ло­же­ние бед­ней­ших сло­ев сто­ли­цы не улуч­ши­лось, так что на­род Кон­стан­ти­но­по­ля не ви­дел ни­ка­ких ос­но­ва­ний для то­го, что­бы под­дер­жать его тер­ро­ри­сти­че­ские ме­то­ды прав­ле­ния. На­род, раз­оча­ро­ван­ный тем, что он так и не смог вый­ти из ни­ще­ты, бы­ст­ро ли­шил Ан­д­ро­ни­ка сво­ей под­держ­ки, ко­то­рую так охот­но ока­зал ему в мае 1182 го­да.

Ан­д­ро­ник оз­до­ро­вил от­но­ше­ния в про­вин­ци­ях, пы­та­ясь дос­тичь цен­тра­ли­за­ции им­пе­ра­тор­ской вла­сти. Он ли­к­ви­ди­ро­вал пи­рат­ст­во, что со­дей­ст­во­ва­ло раз­ви­тию пор­то­вых го­ро­дов. Раз­ви­тие сто­ли­цы и ее ук­ра­ше­ние про­дви­га­лись бы­ст­ры­ми тем­па­ми. Во внеш­ней по­ли­ти­ке Ан­д­ро­ник ду­мал над тем, что­бы со­хра­нить ста­тус-кво, за­ни­мая обо­ро­ни­тель­ную по­зи­цию. Ан­д­ро­ник ни­ко­гда не был хо­ро­шим стра­те­гом, но был не­пло­хим по­ли­ти­ком. Он по­ме­шал соз­да­нию ве­не­ци­ан­ско-си­ци­лий­ско­го сою­за тем, что за­клю­чил с Ве­не­ци­ей бла­го­при­ят­ный для не­го до­го­вор. Со­дей­ст­вуя византийским ин­те­ре­сам, он ис­кал со­гла­сия с Па­пой Лу­ци­ем III, вел даль­но­вид­ную по­ли­ти­ку в от­но­ше­нии сул­та­на Са­ла­ди­на, ко­то­ро­го он хо­тел сде­лать со­юз­ни­ком на слу­чай вой­ны про­тив За­па­да. При этом он ду­мал о при­сое­ди­не­нии к Ви­зан­тий­ской им­пе­рии ла­тин­ских кня­жеств Ма­лой Азии. На­силь­ст­вен­ная смерть Ан­д­ро­ни­ка унич­то­жи­ла все его ста­ра­ния. Пер­вый же акт прав­ле­ния но­во­го ва­си­лев­са, Исаа­ка Ан­ге­ла, от­ме­нил все ре­фор­мы, ко­то­рые про­во­дил его пред­ше­ст­вен­ник. Од­на­ко Ви­зан­тий­ская им­пе­рия уже не вер­ну­ла се­бе бы­ло­го зна­че­ния на ме­ж­ду­на­род­ной аре­не и че­рез два­дцать лет па­ла, став лег­кой до­бы­чей ла­ти­нян.

ЭКС­КУРС

1165 год был от­ме­чен даль­ней­ши­ми ди­пло­ма­ти­че­ски­ми ша­га­ми им­пе­ра­то­ра Ма­нуи­ла I по от­но­ше­нию к рус­ским кня­же­ст­вам, известным под об­щим на­зва­ни­ем Тав­ро­ски­фия. Во­ен­ные ак­ции Сте­фа­на III про­тив Ви­зан­тии при­ну­дили Ма­нуи­ла соз­дать ан­ти­вен­гер­ский фронт. Он за­ру­чил­ся под­держ­кой Ве­не­ции[118] и по­пы­тал­ся при по­сред­ни­че­ст­ве спе­ци­аль­но­го по­слан­ни­ка за­вое­вать рас­по­ло­же­ние рус­ских кня­зей. К со­жа­ле­нию, ос­нов­ные ис­точ­ни­ки, ко­то­рые мог­ли бы слу­жить ос­но­ва­ни­ем для по­ни­ма­ния этой ди­пло­ма­ти­че­ской мис­сии, крайне за­пу­та­нны, что, на мой взгляд, сле­ду­ет при­пи­сы­вать не столь­ко ошиб­ке в точ­но­сти дан­ных у Кин­на­ма[119], сколь­ко то­му об­стоя­тель­ст­ву, что мы вы­ну­ж­де­ны иметь де­ло с эпи­то­мой. Кин­нам был сви­де­те­лем опи­сан­ных со­бы­тий. Как сек­ре­тарь Ма­нуи­ла он имел лег­кий дос­туп к ди­пло­ма­ти­че­ским до­ку­мен­там, в то вре­мя как для бо­лее позд­не­го ав­то­ра эпи­то­мы со­бы­тий на Ру­си и име­на кня­зей бы­ли пол­но­стью не­по­нят­ны.

Вско­ре по­сле воз­вра­ще­ния Ан­д­ро­ни­ка от Яро­сла­ва Осмомысла Ма­ну­ил на­пра­вил по­сла в Ки­ев­ское кня­же­ст­во и к дру­гим князь­ям: «И Ма­­ну­ил, из ро­да Ком­ни­нов, на­пра­вил­ся к тав­ро­ски­ф­скому на­ро­ду, что­бы на­пом­нить его пра­ви­те­лю о до­го­во­ре, ко­то­рый уже был за­клю­чен с им­пе­ра­то­ром и скре­п­лен клят­вой, и уп­рек­нуть его за то, что он под­дер­жи­ва­ет друж­бу с Яро­сла­вом, кня­зем Га­ли­цким»[120]. Упо­мя­ну­тым здесь пра­ви­те­лем был Рос­ти­слав, ко­то­ро­му Яро­слав по­мог в ов­ла­де­нии ки­ев­ским пре­сто­лом. Рос­ти­слав вел са­мо­стоя­тель­ную по­ли­ти­ку во­пре­ки ин­те­ре­сам Ви­зан­тий­ской им­пе­рии[121].

За­то чрез­вы­чай­но за­га­доч­ной яв­ля­ет­ся фи­гу­ра по­сла. На­вер­ное, это был или им­пе­ра­тор[122], как считал К. Грот[123], или ка­кой-ни­будь нигде не упо­мя­ну­тый двою­род­ный брат им­пе­ра­то­ра[124], ко­то­ро­го мы во­об­ще не зна­ем. Ско­рее все­го, речь здесь идет о стар­шем сы­не Ан­д­ро­ни­ка Ма­нуи­ле, един­ст­вен­ном чле­не им­пе­ра­тор­ско­го до­ма из бо­лее младшего по­ко­ле­ния, носившем то же имя, что и император. В 1165 го­ду ему бы­ло 20 лет, и он ис­клю­чи­тель­но хо­ро­шо под­хо­дил для вы­пол­не­ния до­ве­рен­ной ему на Се­ве­ре мис­сии[125]. Им­пе­ра­тор, по­ми­рив­ший­ся со сво­им двою­род­ным бра­том, мог с ус­пе­хом ис­поль­зо­вать в ка­че­ст­ве ди­пло­ма­та его сы­на. Од­но, ме­ж­ду тем, не­яс­но: как мог им­пе­ра­тор по­ру­чить сво­ему по­слу Ма­нуи­лу уп­ре­кать Рос­ти­сла­ва за его друж­бу с Яро­сла­вом, ес­ли Яро­слав кро­ме сер­деч­но­го прие­ма, ока­зан­но­го им сво­ему двою­род­но­му бра­ту Ан­д­ро­ни­ку, «со­вер­шил мно­го дру­гих дел на поль­зу гре­кам»[126]? Воз­мож­но толь­ко од­но за­клю­че­ние: мис­сия Ма­нуи­ла не долж­на бы­ла ка­сать­ся пре­бы­ва­ния Ан­д­ро­ни­ка в Га­ли­ции и не долж­на бы­ла пы­тать­ся ней­тра­ли­зо­вать его влия­ние на Яро­сла­ва. За­то абсолютно точным сле­ду­ет счи­тать то, что в ка­че­ст­ве по­сла был на­прав­лен пред­ста­ви­тель им­пе­ра­тор­ско­го до­ма. Вы­со­кий ранг по­сла, с од­ной сто­ро­ны, яв­ля­ет­ся убе­ди­тель­ным сви­де­тель­ст­вом то­го, ка­кое ис­клю­чи­тель­ное зна­че­ние при­да­вал Ма­ну­ил этой мис­сии. С дру­гой же сто­ро­ны, этот жест го­во­рит о си­ле рус­ских кня­жеств и их са­мо­стоя­тель­но­сти по от­но­ше­нию к Ви­зан­тии.

Не­мно­го даль­ше эта эпи­то­ма вы­зы­ва­ет еще боль­шее сму­ще­ние. Во вто­рой раз Кин­нам го­во­рит: «По этой при­чи­не Ма­ну­ил на­пра­вил­ся к При­ми­сла­ву, но так­же за­тем, что­бы ему по­лу­чить для гре­ков со­юз­ные вой­ска»[127]. По­том этот по­сол на­пра­вил­ся к Рос­ти­сла­ву, пра­ви­те­лю Тав­ро­ски­фии, что­бы за­клю­чить во­ен­ный со­юз[128]. Го­во­рят, что мис­сия про­шла бла­го­по­луч­но (kat¦ skТpon). Оба рус­ских кня­зя, поль­щен­ные столь вы­со­ким по­соль­ст­вом, по­обе­ща­ли все, че­го же­лал им­пе­ра­тор. По­том Кин­нам пе­ре­хо­дит к га­ли­ций­ско­му ви­зи­ту. Ма­ну­ил не за­был и Яро­сла­ва. Со­глас­но эпи­то­ме Кин­на­ма, Ма­ну­ил буд­то бы рас­по­ло­жил к се­бе Яро­сла­ва пись­мом сле­дую­ще­го со­дер­жа­ния: «Мы не бу­дем мстить Те­бе за Твою не­бла­го­дар­ность, ко­то­рую Ты вы­ка­зал, за­быв безо вся­ко­го по­во­да свои обе­ща­ния и дав­но за­клю­чен­ные со­гла­ше­ния[129]. Хо­тя Ты вы­на­ши­ва­ешь про­тив нас край­не злые пла­ны, мы об­ра­ща­ем Твое вни­ма­ние на сле­дую­щее: по­ду­май, что, вы­да­вая свою дочь за­муж за Сте­фа­на, Ты от­да­ешь ее зло­му, не­на­сыт­но­му и раз­нуз­дан­но­му че­ло­ве­ку. Не от­да­вай ему свою дочь, по­то­му что он бу­дет об­ра­щать­ся с ней как с улич­ной дев­кой. Он ос­кор­бил на­ше Ве­ли­че­ст­во и на­ру­шил при­не­сен­ную при­ся­гу. Бе­ре­гись, что­бы он и с То­бой не обо­шел­ся жес­то­ко»[130]. Яро­слав по­ве­рил этим сло­вам «с вар­вар­ской на­ив­но­стью». Вы­ше­при­ве­ден­ное пись­мо яв­ля­ет­ся убе­ди­тель­ным сви­де­тель­ст­вом хит­ро­сти ви­зан­тий­ской ди­пло­ма­тии по от­но­ше­нию к рус­ским князь­ям. Не­смот­ря на пло­хо скры­вае­мую над­мен­ность Кин­на­ма, ко­гда он го­во­рит о «вар­вар­ской на­ив­но­сти» рус­ско­го кня­зя, мы, од­на­ко, кон­ста­ти­ру­ем, что за­клю­че­ние бра­ка до­че­ри Яро­сла­ва со Сте­фа­ном III бы­ло от­ло­же­но на бо­лее позд­ние вре­ме­на[131]. По­ли­ти­ка Ма­нуи­ла на сей раз увен­ча­лась ус­пе­хом. Тон пись­ма под­твер­жда­ет тот факт, что Ма­ну­ил очень ува­жал Яро­сла­ва, при­ни­мая во вни­ма­ние его «же­лез­ную власть»[132].

Все све­де­ния о по­соль­ст­ве Ма­нуи­ла к рус­ским князь­ям Кин­нам сум­ми­ру­ет сле­дую­щи­ми пя­тью за­пи­ся­ми: в пер­вой за­пи­си речь об име­ни не идет во­об­ще[133]; во вто­рой за­пи­си[134] хро­нист упо­ми­на­ет не­кое­го При­ми­сла­ва (?); в треть­ей за­пи­си[135] фи­гу­ри­ру­ет Рос­ти­слав, на­зван­ный правителем Тав­ро­ски­фии; в чет­вер­той[136] им­пе­ра­тор Ма­ну­ил пре­дос­те­ре­га­ет Яро­сла­ва от Сте­фа­на; в пя­той за­пи­си хро­нист упо­ми­на­ет При­ми­сла­ва вто­рич­но[137], на этот раз аб­со­лют­но оши­боч­но, по­то­му что из смыс­ла ска­зан­но­го вы­те­ка­ет, что речь идет о Яро­сла­ве Ос­мо­мыс­ле, то есть имен­но о том князе, ко­то­рый смог пре­дос­та­вить Ма­нуи­лу по­мощь в вой­не с Венг­ри­ей.

В пер­вой за­пи­си Кин­нам, ве­ро­ят­но, име­ет в ви­ду Рос­ти­сла­ва Мсти­сла­ви­ча[138], по­то­му что он уп­ре­ка­ет его в друж­бе с ве­ли­ким кня­зем Га­ли­ции. Рос­ти­слав взо­шел на ки­ев­ский пре­стол в 1159 го­ду при не­ма­лой под­держ­ке Яро­сла­ва Ос­мо­мыс­ла и кня­зя Во­лы­ни Мсти­сла­ва Изя­сла­ви­ча, что сви­де­тель­ст­ву­ет, кро­ме то­го, о бо­лее тес­ных свя­зях Яро­сла­ва с дру­ги­ми рус­ски­ми князь­я­ми, чем это бы­ло при жиз­ни его от­ца Вла­ди­мир­ко[139]. В этой эпи­то­ме по­сле ко­рот­ко­го опи­са­ния бег­ст­ва Ан­д­ро­ни­ка в Га­лич со­об­ща­ет­ся: «По­это­му Ма­ну­ил при­был к При­ми­сла­ву (?), что­бы по­лу­чить вспо­мо­га­тель­ные вой­ска для вой­ны про­тив Венг­рии». Из это­го мо­жет вы­те­кать, что Кин­нам, воз­мож­но, име­ет здесь в ви­ду то­го же са­мо­го Рос­ти­сла­ва, но это пред­по­ло­же­ние про­ти­во­ре­чит смыс­лу сле­дую­щей фра­зы: «По­сол при­шел так­же к Рос­ти­сла­ву, что­бы за­клю­чить с ним во­ен­ный со­юз». Оба кня­зя по­чи­та­ли за честь при­нять столь са­нов­но­го гос­тя. Сле­до­ва­тель­но, речь здесь идет яв­но о двух раз­ных пер­со­нах, по­это­му объ­яс­не­ние С. Шес­та­ко­ва, что боль­шая часть от­но­сит­ся ко всем тав­ро­ски­фам (рус­ским) в це­лом, оши­боч­но — так же, как и его за­клю­че­ние, что эпи­то­ма об­го­ня­ет со­бы­тия и го­во­рит о бо­лее позд­них фак­тах[140]. Вы­ра­же­ние ήσθέντες (большая часть) ука­зы­ва­ет на то, что в тек­сте речь идет уже о Рос­ти­сла­ве и да­же, как я упо­ми­нал, уже в пер­вой за­пи­си го­во­рит­ся имен­но о нем, хо­тя бы да­же и без ука­за­ния име­ни[141]. Со­дер­жа­ние пя­той за­пи­си для нас яс­но. При об­су­ж­де­нии ко­вар­но­го пись­ма Ма­нуи­ла эпи­то­ма[142] пу­та­ет[143] Яро­сла­ва с упо­мя­ну­тым При­ми­сла­вом[144]. Итак, ос­та­ет­ся еще объ­яс­нить вто­рую за­пись, упоминающую о При­ми­сла­ве[145], ко­то­ро­го им­пе­ра­тор хо­тел при­влечь на свою сто­ро­ну для сво­их ми­ли­та­ри­ст­ских це­лей. При­ми­слав аб­со­лют­но не­из­вес­тен сре­ди рус­ских кня­зей XII ве­ка, его упо­ми­на­ние в гре­че­ских ис­точ­ни­ках со­вер­шен­но не­по­нят­но. По­ка в ка­кой-ни­будь из мо­на­стыр­ских биб­лио­тек не бу­дет най­де­на ру­ко­пись пол­ной «Ис­то­рии» Кин­на­ма, мы вы­ну­ж­де­ны до­воль­ст­во­вать­ся лишь пред­по­ло­же­ния­ми. Итак, ос­та­но­вим­ся на ги­по­те­зе, вы­ска­зан­ной К. Гро­том, что за име­нем При­ми­слав[146] в дей­ст­ви­тель­но­сти пря­чет­ся лич­ность Мсти­сла­ва Изя­сла­ви­ча, пра­ви­те­ля Вла­ди­ми­ро-Во­лын­ско­го кня­же­ст­ва[147], ко­то­рое сре­ди про­чих гра­ни­чи­ло с Ве­ли­ки­ми Ки­евским и Га­лицким кня­же­ст­ва­ми. Дея­тель­ный Мсти­слав в 1167–1169 го­дах да­же за­ни­мал ки­ев­ский пре­стол. Он со­вер­шил по­бе­до­нос­ный во­ен­ный по­ход про­тив по­лов­цев, в ко­то­ром при­ни­ма­ла уча­стие коа­ли­ция, со­став­лен­ная из не­скольких рус­ских кня­зей. Сле­до­ва­тель­но, та­ким об­ра­зом мог­ли бы сфор­ми­ро­вать­ся не­кие об­щие по­ли­ти­че­ские си­лы гра­ни­ча­щих друг с дру­гом кня­жеств. Это под­твер­жда­ет мне­ние, вы­ска­зан­ное К. Гро­том. Имя Мстислав, Μσίσθλαβος, мог­ло быть лег­ко спу­та­но с именем Примислав, Πριμίσθλαβος[148]. Не очень-то по­мог­ло разъ­яс­не­нию это­го де­фект­но­го от­рыв­ка тек­ста и пред­по­ло­же­ние Йи­ре­че­ка[149], со­глас­но ко­то­ро­му в име­ни Primisthlavos, так же как в фор­ме Κίαμα[150], на­ли­цо пу­та­ни­ца букв μ и β, ко­то­рые в строч­ных бу­к­вах ру­ко­пи­сей вы­гля­дят очень по­хо­же[151]. Г. Вер­над­ский, срав­ни­вая на­пи­са­ние на­чаль­ных букв имени Jaro (slaw) с гре­че­ским Πρι (μίσθλαβος), иден­ти­фи­ци­ру­ет При­ми­сла­ва (Pri­misth­lavos) с Яро­сла­вом Изя­сла­ви­чем из Лу­к, ко­то­рый вме­сте с ки­ев­ским Рос­ти­сла­вом сдер­жи­вал по­лов­цев на до­ро­ге, ве­ду­щей вдоль Днеп­ра на Ви­зан­тию[152].

По­сол Ма­нуи­ла на­чал свою мис­сию у Рос­ти­сла­ва, ве­ли­ко­го кня­зя го­ро­да Кие­ва, ко­то­рый иг­рал весь­ма важ­ную роль в по­ли­ти­че­ских рас­че­тах кон­стан­ти­но­поль­ско­го дво­ра. Ки­ев был цен­тром всей Ру­си. В Кие­ве же на­хо­ди­лась ре­зи­ден­ция ми­тро­по­ли­та, ко­то­ро­го на­прав­лял ту­да и ут­вер­ждал пат­ри­арх Кон­стан­ти­но­по­ля[153].

Им­пе­ра­то­ра бес­по­ко­ил по­ли­ти­че­ский со­юз Рос­ти­сла­ва Мсти­сла­ви­ча Ки­ев­ско­го с Яро­сла­вом Га­лиц­ким и Мсти­сла­вом Изя­сла­ви­чем. С Рос­ти­сла­вом не­об­хо­ди­мо бы­ло счи­тать­ся, так как Кон­стан­ти­но­по­лю не все­гда бы­ло лег­ко с ним спра­вить­ся, как это мож­но ви­деть на при­ме­ре цер­ков­но­го кон­флик­та (в 1165 го­ду). В 6672 году от сотворения мира, или в 1164(65) го­ду, в Ки­ев при­был на­прав­лен­ный пат­ри­ар­хом ми­тро­по­лит Ио­анн. Рос­ти­слав не по­же­лал при­нять его, так как ждал, по­ка не вер­нет­ся от пат­ри­ар­ха его лич­ный по­сол, ко­то­ро­го он на­пра­вил к пат­ри­ар­ху с прось­бой по­лу­чить бла­го­сло­ве­ние для Кли­мен­та Смолятича. Он сам не­за­дол­го до это­го от­стра­нил его по той при­чи­не, что Кли­мент от­прав­лял бо­го­слу­же­ние без бла­го­сло­ве­ния пат­ри­ар­ха. Пат­ри­арх ни в ко­ем слу­чае не хо­тел да­вать на это свое со­гла­сие, но все же по­слал к Рос­ти­сла­ву сво­его пред­ста­ви­те­ля. Он явил­ся в со­про­во­ж­де­нии до­ве­рен­но­го ли­ца им­пе­ра­то­ра, при­вез с со­бой мно­же­ст­во да­ров и про­сил Рос­ти­сла­ва при­нять ми­тро­по­ли­та Ио­ан­на, а Кли­мен­та, на­про­тив, от­стра­нить как не по­лу­чив­ше­го бла­го­сло­ве­ния, что Рос­ти­слав и так уже сде­лал[154]. По­слом Рос­ти­сла­ва был Гю­ра­та (Го­рю­та) Сем­ко­вич из Оле­ши. Он вер­нул­ся с ми­тро­по­ли­том и им­пе­ра­тор­ским по­слом на­зад — так до­пол­ня­ет вы­ше­при­ве­ден­ные све­де­ния Ипать­ев­ская ле­то­пись[155] — и при­вез киев­ско­му кня­зю мно­го по­дар­ков: бар­хат, шел­ка и раз­но­об­раз­ней­шие пред­ме­ты рос­ко­ши. Византийский по­сол об­ра­тил­ся к Рос­ти­сла­ву с таки­ми сло­ва­ми: «Это го­во­рит те­бе им­пе­ра­тор, с лю­бо­вью при­ни­маю­щий бла­го­сло­ве­ние святой Софии». Да­лее во всех из­вест­ных нам рус­ских ле­то­пи­сях сле­ду­ет про­бел. Толь­ко Та­ти­щев в сво­ей из­дан­ной в XVIII ве­ке «Рус­ской Ис­то­рии», ко­то­рая ос­но­вы­ва­ет­ся на ле­то­пи­сях, се­го­дня уже уте­рян­ных, со­хра­нил от­вет Рос­ти­сла­ва: «Ес­ли пат­ри­арх на­зна­чит ми­тро­по­ли­та на Русь без на­ше­го ве­до­ма, то я его не толь­ко не при­му, но сде­лаю так, что мы бу­дем впредь вы­би­рать и на­зна­чать ми­тро­по­ли­та из рус­ских епи­ско­пов по рас­по­ря­же­нию ве­ли­ко­го кня­зя»[156]. Рос­ти­слав не го­во­рил о пол­ной не­за­ви­си­мо­сти от Ви­зан­тии, но он ре­шил, что пат­ри­арх дол­жен уве­дом­лять его о сво­их на­ме­ре­ни­ях. Это го­во­рит о том, что кня­зья пре­крас­но ори­ен­ти­ро­ва­лись в ре­ли­ги­оз­ной по­ли­ти­ке Ви­зан­тии по от­но­ше­нию к Ру­си.

Из Кие­ва по­сол Ма­нуи­ла от­пра­вил­ся, ве­ро­ят­но, во Вла­ди­мир, сто­ли­цу Вла­ди­ми­ро-Во­лын­ско­го кня­же­ст­ва, при­чем гео­гра­фи­че­ские со­об­ра­же­ния по­зво­ля­ют го­во­рить, что он направился в Га­лич. Ве­ро­ят­но, он дол­жен был по­пы­тать­ся при­влечь на свою сто­ро­ну так­же Мсти­сла­ва Изя­сла­ви­ча в ка­че­ст­ве про­ти­во­ве­са про­вен­гер­ской по­ли­ти­ке Яро­сла­ва[157]. По­ли­ти­ка Ма­нуи­ла бы­ла на­прав­ле­на на то, что­бы вос­ста­но­вить дру­гих рус­ских кня­зей про­тив князя Га­ли­цкого. Вско­ре по­сле это­го, ко­гда Вла­ди­слав, те­перь уже не из­вест­ный нам рус­ский Phylarch (вла­сто­лю­бец)[158], с деть­ми, же­ной и от­ря­дом сво­их вои­нов пе­ре­шел к ви­зан­тий­цам, Ма­ну­ил сде­лал его пра­ви­те­лем при­ду­най­ских зе­мель, где до это­го он по­се­лил Ва­силь­ко, сы­на Юрия Дол­го­ру­ко­го[159].

При­ме­ча­ния

Спи­сок сокращений

BZ            Byzantinische Zeitschrift, München.

F. Dölger  Regesten der Kaiserkunden des Oströ­mischen Reiches, 2. Teil

Regesten   — Regesten von 1025–1204: Corpus der griechis­chen Ur­kun­­­den des Mittelalters und der neueren Zeit, Reihe A, Abt. I, München-Berlin 1925.

Ephraim   Ephraemii monachi imperatorum et pa­triar­charum recensus, interpr. A. Maio, ex re­cogn. I. Bekkeri, Bonnae 1840.

Eust.        Leonis Grammatici Chronographia ex re­cogn. I. Bekkeri, accedit Eustathii de capta Thes­sa­lonica liber, Bonnae 1836.

Kinn.        Ioannis Cinnami Epitome rerum ab Ioanne et Alexio Comnenis gestarum, recens. A. Mei­neke, Bonnae 1836.

MGHS     Monumenta Germaniae Historica, Scri­p­to­res.

Mich. Akom.       Michael Akominatou tou Choniatou ta so­­zo­mena, S. P. Lampros en Athenais, T. I, 1879–1880.

Migne PG (PL)     Patrologiae cursus completus etc. Se­ries Grae­ca. Series Latina, curante J-P. Migne.

Muratori Muratorii Rerum Italicarum Scriptores, Mediolani 1723–1751

RIS          

 

Nik.          Nicetae Choniatae Historia ex recens. I. Bek­keri, Bonnae 1835.

ПСРЛ      Пол­ное со­б­ра­ние рус­ских ле­то­пи­сей, Санкт-Пе­тер­бург 1843–1862.

Wiz. Wrem.         Ви­зан­тий­ский Вре­мен­ник, Пе­тер­бург—Мо­ск­ва.

ЖМНП    Жур­нал ми­ни­стер­ст­ва на­род­но­го про­све­ще­ния, Санкт-Пе­тер­бург.

БИБ­ЛИО­ГРА­ФИЯ

I. Ис­точ­ни­ки

Гре­че­ские

Anna Komnene

Annae Comnenae Alexiadis I. XV recc. L. Scho­penus — A. Reifferscheid, тт. I–II, Bonnae 1839–1878.

Ephraim

Ephraemii monachi imperarorum et patriarcharum re­census interpr. A. Maio, rec. I. Bekker, Bonnae 1840.

Eustathios

Eustathii metropolitae Thessalonicensis Opuscula ред. Th. L. Fr. Tafel, Francofurti ad Moenum 1832.

Leonis Grammatici Chronographia ex recogn. I. Bek­ker, accedit Eustathii decapta Thessalonica liber, Bonnae 1842.

Eustathii Thessalonicensis, Manuelis Comneni Lauda­tio funebris: Migne PG CXXXV, cтoлб. 973–1032.

Georgios Kodinos

Codini Curopalatae de officialibus palatii Consta­nti­no­politani et de officiis magnae ecclesiae liber ex recogn. I. Bekkeri, Bonnae 1839.

Georgios Sphrantzes

Georgius Phrantzes, Ioannes Cananus, Ioannes Anag­nostes ex rec. I. Bekkeri, Bonnae 1838, lib. I. Bekkeri, Bonae 1838, lib. I., с. 1–122.

Georgios Tornikes

Logos tou maistros ton rhetoron kyr Georgiou tou Tornike eis ton autokratora kyr Isaakion ton Angelon…: Fontes Rerum Byzantinarum accuravit W. Regel, Petropoli 1917, вып. 2: с. 25401­50280, XV.

Johannes Batatzes

Kaiser Johannes Batatzes der Barmherzige ред. A. Hei­senberg: BZ 14 (1905), с. 160–233.

Ioannes Kamateros

Logos anagnostheis synethos en te heorte ton pho­ton...: Fontes Rerum Byzantinarum accur. W. Regel, Petropoli 1917, вып. 2, с. 244–254, XIV.

Ioannes Kinnamos

Ioannis Cinnami Epitome rerum et Allexio Comnenis gestarum, rec. A. Meineke, Bonnae 1836.

Iohannes Syropulos

Die Rede des Iohannes Syropulos an den Kaiser Isaak II. Angelos/Text und Kommentar... von M. Bach­mann, München, 1935.

Joannes Zonaras

Ioannis Zonarae Epitome historiarum libri XIII–XVIII, том III ред. Th. Büttner-Wobst, Bonnae 1897.

La Chronique de Cavala

La Chronique lapidaire de Cavala ред. H. Grйgoire: Hellenika et Byzantina: Zbornik Radova Srpske Akademije Nauka XXI (1952), I, с. 1–15.

Laonikos Chalkokondyles

Laonici Chacocondylae Atheniensis Historiarum libri X, recogn. I. Bekker, Bonnae 1843.

Michael Akominatos

Michael Akominatou tou Choniatou ta sozomena, S. P. Lam­p­ros en Athenais 1879–1880, тт. I–II.

T. I. Logos enkomiasticos eis ton basilea Isaakion ton Angelon, с. 208–258; Monodia eis ton adelphon autou kyr Niketan ton Choniaten, с. 345-366; Prosphonema eis ton gynaikadelphon tou basileos…, с. 312–323; Pros­phonema eis ton praitora kyr Demetrion ton Drimyn…, с. 157–179; Prosphonema eis ton praitora kyr Nikep­horon ton Pro­souchon…, с. 142–149.

Не­из­дан­ные ре­чи и пись­ма Ми­ха­ила Ако­ми­на­та: ЖМНП (1879) 101, I, с. 112–130; II, с. 367–396; Ф. И. Ус­пен­ский.

Michael Glykas

Michaelis Glycae Annales recogn. I. Bekker, Bonnae 1836.

Nikephoros Gregoras

Nicephori Gregorae Byzantina historia cura L. Scho­peni, т. I, Bonnae 1829.

Niketas Choniates

Niketae Choniatae Historia ex recens. I. Bekkeri, Bon­nae 1835;

Niketae Choniatae liber de rebus post captam urbem ggestis, там же 771–853 с.

Orationes: Mesaionike Bibliotheke K. N. Sathas en Wenetia 1872, т. I.

Prosphonema eis tou basilea kyr Isaakion…, с. 73–76; Logos eis ton autokratora kyr Alexion ton Komnenon, с. 84–89; Logos eis ton basilea kyr Alexion ton Kom­nenon, с. 90–97.

Two unpublished Fragments of Niketas Choniates, Historical Work, ред. J. A. J. van Dieten: BZ 49 (1956), с. 311–317.

Theodoros Balsamon

Theodoros Balsamon Kanones tes Ankyra Synodou, Canones Synodi Ancyranae Kanon III: Migne с. 137, столб. 35–1498.

Theodoros Prodromos

Theodoros Prodromos: Migne с. 133, столб. 1003–1424.

Spicilegium Prodromeum ред. L. Sternbach, Cracoviae 1904.

Cod. Neapol. II D 4, fol. 91–92; Cod. Graec. Vat. 306, fol. 47v–50r; fol. 92–93.

Rhetores

Rhetorum saeculi XII orationes politicae acc. W. Re­gel — N. Novossadsky: Fontes Rerum Byzantirarum W. Re­­gel, том I, fasc. 1, Petropoli 1892.

Typikon

Gé­dé­on M., To typikon tes mones Theotokou Kosmo­soteiras: Ekklesiastiké­ Alétheia XVIII (1836), Nr. 13, с. 112–115; Nr. 17, с. 144–148; Nr. 23, с. 188–191.

L. Petit, Typikon du monasté­re de la Kosmosotira près d’Aenos, 1152;

E. Kurtz, Unedierte Texte aus der Zeit des Kaisers Johannes Komnenos: BZ XVI (1907), с. 69–119.

Из­вес­тия Рус­ского Ар­хео­ло­ги­че­ского Ин­сти­ту­та в Кон­стан­ти­но­по­ле XIII (1908), с. 17–77.

Ф. Ус­пен­ский, Кон­стан­ти­но­поль­ский се­раль­ский ко­декс вось­ми­кни­жия // Из­вес­тия Русск. Арх. Инст. XII (1907).

 

Рус­ские

Пол­ное со­б­ра­ние рус­ских ле­то­пи­сей — из­дан­ное… Ар­хео­ло­ги­че­скою Ко­мис­си­ею, Санкт-Пе­тер­бург:

Гус­тин­ская ле­то­пись, т. II (1843); Лав­рен­ть­ев­ская ле­то­пись. Не­стор. т. I (1846); и PSRL Ле­нин­град 19262. Ни­ко­нов­ская ле­то­пись, т. IX (1862); Вос­кре­сен­ская ле­то­пись, т. VII (1856).

Прав­да Рус­ская, т. II. ред. Б. Д. Гре­ков, Мо­ск­ва— Ле­нин­град 1947.

Сло­во о пол­ку Иго­ре­ве, Ле­нин­град 1952.

В. Н. Та­ти­щев, Ис­то­рия Рос­сий­ская с са­мых древ­нейших вре­мен, I — III, Мо­ск­ва 1768–1773; IV, Санкт-Пе­тер­бург 1784.

Ла­тин­ские

Alberti Milioli, Notarii Regini Cronica Imperatorum: MGHS XXXI, с. 580–668.

Andreae Danduli Chronicon Venetum: Muratori RIS XII, столб. 13–524.

Annales Ceccanenses: MGHS XIX, с. 275–302.

Annales Colonienses Maximi: MGHS XVII, с. 729–847.

Ansbertus, Ystoria de expeditione Friderici impe­ratoris: Fontes Rerum Austriacarum, Scriptores V, с. 1–90.

Arnoldi abbatis Lubecensis Chronica Slavorum: MGHS XXI, lib. III, с. 142–162.

Bernardus Thesauraris, Liber de asquisitione Terrae Sanctae… Muratori RIS VII, столб. 663–848.

Brevis Regni Ierosolymitani Historia: MGHS XVIII, с. 49–56.

Chronica Albrici monachi trium fontium…: MGHS XXIII, с. 631–950.

Chronica fratris Salimbenae de Adam ordinis mino­rum: MGHS XXXII.

Chronicon Fossae Novae… /Ceccanense/: Muratori RIS VII, столб. 855–898.

Chronicon fratris Francisci Pipini: Muratori RIS IX, столб. 587–752.

Chronicon Justiniani: MGHS XIV, с. 89–94.

Chronicon Magni Presbytori Reicherspergensis: MGHS XVII, с. 439–523.

Chronicon Montis Sereni: MGHS XXIII, с. 130–226.

Chronicon Venetum /Vulgo Attinae/: MGHS XIV, с. 1–69.

Continuatio Admuntenis: MGHS IX, с. 579–593.

Continuatio Cremifanensis: MGHS IX, с. 544–549.

Continuatio Garstensis: MGHS IX, 593–600.

Continuatio Zwetlensis Altera: MGHS IX, с. 541–544.

Ex Chronico Universali Anonymi Laudensis: MGHS XXVI, с. 442–457.

Ex Gaufredi de Bruil Prioris Vosiensis Chronica: MGHS XXVI, с. 198–203.

Ex Historiis ducum Normaniae et regum Angliae: MGHS XXVI, с. 699–717.

Ex Odonis de Deogilo libro de via Sancti a Ludovico VII, Francorum rege suscepta; MGHS XXVI, с. 59–73.

Gesta regis Henrici Secundi Benedicti Abbaris // Chro­nica magistri Rogeri de Honedene II: Rerum Bri­tan­nicarum medii aevi scriptores, W. Stubbs, т. I–II (1867).

Codefridi Viterbiensis Pantheon seu memoria saeculo­rum: Muratori RIS VII, столб. 357–467.

Guillelmus Tyrensis Archiepiscopus, Historia rerum in partibus transmarinis gestarum: Migne PL 201, столб. 209–892.

Guillelmus Tyrensis Archiepiscopus, Continuata Belli Sacri Historia: Migne PL 201, столб. 893–1063.

Historia Ducum Veneticorum: MGHS XIV, с. 72–89.

Odo de Diogilio, De Ludovici VII Francorum regis, cognomento iunioris profectione in orientem: Migne PL 185 bis, cтолб. 1205–1246.

Otoboni scribae annales: MGHS XVIII, с. 96–114.

Otto Frisingensis Gesta Friderici I imperatoris libri II 1156/Cum Continuatione Rahewini — 1160. Libri II et anonymi — 1170: Muratori RIS VI, столб. 639–738.

Roberti Canonici Mariani Antissiodorensis Chronicon: MGHS XXVI, 219–287.

Roberti de Monte Chronica: MGHS V, с. 475–535.

Sicardi episcopi Gremonensis Chronicon: Muratori RIS VII.

Sigiberti Continuatio Aquicinctina: MGHS V, с. 405–438.

Solisburgenses: Annales Sancti Rudberti Solisbur­genses: MGHS IX, с. 758–810.

Серб­ские

Źitie Simeona Nemanje od Stevana Pr­v­oven­ča­noga, ред. V. Borović: Svetosavski Zbornik Knjiga 2 Izvori, Beograd 1939, с. 30–32.

Źivot Stefana Nemanje od kralja Stefana Pr­v­oven­ča­nog: Stare Srbske Biografije preveo I objasnio M. Ba­s­chić, Beograd 1924, с. 27–75.

 

Вен­гер­ские

Scriptores rerum Hungaricarum, t. I–II, Budapestini 1937–1938.

 

Вос­точ­ные

Al-Idr­isi

T. Lewicki, Polska I kraje sąsiednie w świetle “Ksiкgi Rogera”, geografa arabskiego z XII w. al.-Idrisii, часть I, Krakow 1945; часть II, Warszawa 1954.

A. Jaubert, Géographie d’Édrisi, traduite par…, Paris 1836.

Benjamin Tudelensis

Benjamin Tudelensis, rabbi, Itinerarium aus einer deuts­chen übers. Ausgabe A. Martinet Prgr., Bamberg 1858.

Abou Chamah

Chronique d’Abou Chamah: Recueil des Historiens des Cronisades; Historiens Orientaux часть IV (т. I–V, Paris 1876–1906).

Grégoire le Prétre

Grégoire le Prétre: Recueli des Historiens des Croisa­des; Historiens Orienteau.

Histoire de la Géorgie

M. Brosset, Histoire de la Géorgie depuis l’antiquité jusqu’ au XIXe siècle traduite du géorgien par…, I, St. Pétersburg 1849–1850.

M. Brosset, Additions et éclaircissements a l’histoire de la Géorgie depuis l’antiqueté jusqu au 1459 de j. Ch. par…, St. Pétersburg 1851.

Ibn el Athir

Histoire de Atabeks de Mossoul: Recueil des Histo­riens des Croisades, Hist. Occident, t. I.

Ibr­ahim ibn Jakuz

В книге T. Ko­walski: Monumenta Poloniae Historica S. II, t. I, Krakow 1946.

Michel Syrien

Michel le Syrien, la Chronique ред. V. Langlois, Venise 1868

Vardan der Grosse.

M. Brosset, Analyse critique de la Wseobszczaja Historia de Vardan, St. Petersburg 1862.

Все­об­щая ис­то­рия Вар­да­на Ве­ли­ко­го, Н. Емин, Мо­ск­­ва 1861.

II. Ис­точ­ни­ко­вед­че­ские
и хро­но­гра­фи­че­ские ра­бо­ты

Baumgarten N. de Chronologie ecclésia­st­ique de terres russes do Xe au XIIIe siècles // Orientalia Christiana, Ana­lecta, XVII, Nr. 58, Jan.-Febr. Roma 1930.

— Généalog­ies et mariages occidentaux des Rurikides russes du Xe au XIIIe siècles: Orientalia Christiana, Ana­lecta, IX, Nr. 35, Rome 1927.

Browning R., Unpublished Correspondance between Michael Italicus, Arcbishop of Phillippolis and Theodore Prodromos: Byzantinobulgarica I 1962.

Colonna M. Gli storici bizantini dal IV al XV secolo, I, Storici profani, Napoli 1956.

Dieterich K. Byzantinische Quellen zur Ländern und Völkerku­nde, Leipzig 1912, t. I—II.

Dölger F. Regesten der Kaiserurkunden des Oströmi­schen Reiches, часть 2 — Regesten von 1025—1204. Corpus der griechischen Urkunden des Mittelalters und der neueren Zeit, се­рия А, гла­ва I, München-Berlin 1925.

Feyer G. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus et civilis, t. VII, vol. I, Budae 1831.

Grumel V. La Chronologie // Traite d’Études Byzantines I, Paris 1958.

Kukujevic Sakcinski I. Codex diplomaticus Regni Croa­tiae, Slavoniae et Dalmatiae, t. II (1102–1200), Zagreb 1875.

Miklosich Fr. — Müller J. Acta et Diplomata Graeca res Graecas Italasque illustrantiaö Acta et Diplomata Graeca medii aevi sacra et profana, t. III, Vindobonae 1865.

Minorsky V., Khaq­ani and Andronicus Comnenus // Bul­le­tin of the School of Oriental and African Studies XI, 3, 1945.

Muralt Ed. De Essai de chronographie byzantine, II (1057–1453), St. Pétersburg, 1871.

Pray G. Annales regni Hungariae, Vindobonae, pars I, lib. III, 1763.

Stritter I. G. Memoriae populorum, olim ad Danu­bium, Pontum Euxinum, Paludem Moerotidem, Caucasum, Mare Caspium et inde magis ad septemtriones incolen­tium e scriptoribus historiae byzantinae erutae et digestae, t. II, Petropoli 1774.

Tafel G. L. Thomas G. M. Urkunden zur älteren Handels- und Staatsgeschichte der Republik Venedig mit besonderer Beziehung auf Byzanz und die Levante..., Th. I–III, Wien 1856–1857 // Fontes Rerum Austriacarum XII–XIV.

Theiner A. — Miklosich Fr. Monumenta spectantia ad unionem ecclesiarum Graecae et Romanae, Vindobonae 1872.

Zachariae a Lingenthal C. E. Jus graeco-romanum, pars III, Leipzig 1857.

Виль­чев­ский О. Хро­но­грам­мы Ха­ка­ни // Эпи­гра­фи­ка Вос­то­кА. Т. XIII, 1960.

III. Ли­те­ра­ту­ра на иностранных языках

Allen W. A History of the Georgian People, London 1932.

Amman A. Abriss der ostslawischen Kir­chenges­chichte, Wien 1950.

Armingaud J. Venise et le Bas-Empire, Histoire des relations de Venise avec l’Empire d’Orient depuis la fon­dation de la Répu­bl­ique jusqu’ á la prise de C-ple au XIIIe siècle... Paris 1867.

Banescu N. Les duchés byzantins de Paristrion (Pa­ra­dounavon) et de Bulgarie, Bucarest 1946.

Barnea I. Byzance, Kiev et l’Orient sur le Bas-Danube, du Xe au XIIe siècles // Nouelles études d’histoire, présentés au Xe Cong­rès Historique. Rome 1955, t. I.

Baumgarten N. de Aux origines de la Russie: Orien­talia Christiana Analecta 119. Roma 1939.

Beck H. Kirche und theologische Literatur in byzan­tischem Reich: Byzantinische Handbuch, Bd. I, S. 2, Mün­chen 1959.

Belin M. Histoire de la Latinité de Constantinople, Paris 1894².

Bréhier L. Andronic Comn­ène // Dictionnaire d’histoire et de géographie ecclésiastiques publié sous la direct. De A. Baudrillart t. II, Paris 1914 — столб. 1776–1782.

— La civilisation byzantine (Le monde byzantin III), Paris 1950.

— Les institutions de l’Empire byzantin (Le monde byzantin II), Paris 1949.

— L’Origine des titres impériaux a Byzance // BZ 15 (1906), с. 161–178.

 Bréhier L. Vie et mort de Byzance (Le monde byzan­tin I), Paris 1948.

Brown H. F. The Venetians and the Venetian Quartet in Costantinopole to the Close of the Twelfth Century // Journal of Hellenistic Studies XL (1920).

Büdinger M. Mittelgriechisches Volksepos. Leipzig 1866.

Chalandon F. Les Comn­ène, Études sur l’Empire Byzyan­tin au XIe au XII-siécles: том I Essai sur le regne d’Aléxis Ier Comn­ène (1081–1118); t. II Jean Comn­ène (1118–1143) et Manuel Comn­ène (1143–1180), Paris 1900–1912.

— The Earlier Comneni, Cambridge Medieval Histo­ri IV (1923), p. 318–350.

— The Later Comneni, там же, с. 351–384.

— Histoire de la domination Normande en Italie et en Sicile. Т. II, Paris 1907.

Cognasso F. Partiti politici e lotte dinastiche in Bi­za­ntino alla morte di Manuele Comneno // Memorie della Reale Accademia delle Scienze di Torino. Се­рия 2, t. LXII, Torino 1911–1912, с. 213–317.

— Un imperatore della decadenza // Isacco II Angelo Bessa­rione XIX (1915), с. 29-60.

Cumont F. Note sur une inscription d’Iconium // BZ IV (1895), с. 99–105.

Danstrup J. Recherches cririques sur Andronicos Ier; Vetenskapssocieteten I Lund, Еrsbok 1944, с. 71–101. Separatum: Särtr­zck, Lund 1945, с. 33.

Darko E. Byzantinisch-ungarische Beziehungen, Wei­mar 1943.

Dauviller J. — de Clercq C. Le mariage en droit canoni­que oriental, Paris 1936.

Diehl Ch. Byzance, grandeur et déca­de­nce, Paris 1920.

— L’Europe Orientale de 1081 а 1453: Histoire du moyen-âge, t. IX, Paris 1945, с. 46–91.

— Histoire de l’empire byzantin, Paris 1934¹².

— Les romanesques aventures d’Andronic Comn­ène: Figures Byzantines, Paris 19278. Де­вя­тая се­рия, с. 86–133.

— La société byzantine à l’époque des Comnè­nes, Paris 1929.

Dieterich K. Byzantinische Chara­kte­rk­öpfe, Leipzig 1909.

Dinić M. Brani­čevo u Srednjem veku, Požarevac 1958.

Dölger F. Byzanz und die europäische Staatenwelt, Ettal 1953.

Du Cange Carole du Fresne Historia bzyantina duplici commentario illustrata: Familiae Augustae Byzantinae; II Descriptio urbis C-tanae, Venetiis 1729.

— In Ioannis Cinnami Historiarum libros VII notae historicae et philologicae: Ioannes Cinnamus, Bonnae 1836, с. 311–398.

Fallmerayer J. Geschichte des Kaisertums von Trape­zunt, München 1827.

Finley G. The Histori of the Byzantine and Greek Empires from 1057–1453, Edinburgh-London 1854.

Dela Force M. Les conceillers latins du basileus Aléxis Comn­ène: Byzantion XI (1936), с. 153–165.

Frances E. Les relations russo-byzantines au XIIe siècle et la domination de Galicie au Bas-Danube: Byzan­tinosla­vica XX (1959), I, с. 50–62.

Galahad S. Byzance, Paris 1937.

Gelzer H. Abriss der byzantinischen Kaisergeschichte: K. Krumbacher, Geschichte der byzantinischen Literatur, München 18972, S. 911–1067.

 — Byzantinische Kulturgrschichte, Tübingen 1909.

Gabler F. Abenteurer auf dem Kaiserthron. Die Regie­run­gszeit des Kaisers Alexios II, Andronikos und Isaak Angel /1180–1195/ aus dem Geschichtswerk des Niketas Choniates übersetzt... von..., Graz — Wien — Köln 1958.

— Die Krone der Komnenen, Die Regierungszeit der Kaiser Johannes und Manuel Komnenos /1118–1180/ aus dem Geschichtswerk des Niketas Choniates übersetzt von..., Graz — Wien — Köln 1958.

Grekov V. Geschichte der UdSSR, Chefredakteur..., Bd. I, Berlin 1957.

— Ruś Kijowska, Warszawa 1955.

— Walka Rusi o stworzenie własnego państwa, Wars­za­wa 1951.

Grecu V. Nicétas Choniates a-t-il connu l’histoire de Jean Cinnamos? // Revue des Études Byzantines VII, fasc. 1, Paris 1949, p. 194–204.

Gruhn A. Die byzantinische Politik zur Zeit der Kreuz­züge wissenschaftliche Beilage zum Jahresberichte der XIII. Realschule zu Berlin, Berlin 1909.

Gruschewskij M. Geschichte der Ukraine, Lenberg 1916.

Guilland R. Études sur lа histoire administrative de l’impere bzyantin, Les termes désignants le commendant en chef des ar­mées bzyantines: Epeteris Hetaireias Byzan­tion Spoudon 16 (1959), p. 35–76.

— Études sur la topographie de Constantinopole By­zan­tin: Jahrbuch der österreichischen bzyantinischen Ge­sells­chaft VIII (1959), p. 53–67.

Guillard R. Études de titulature et de prosopograp­hie byzantines: Revue des Études byzantines 7 (1949), p. 156–179.

— Sur les dignitaires du Palais et sur le dignités de la Grande Église: Byzantinoslavica XV (1954), 2, с. 214–229.

Halphen L. Le rôle des “Latins” dans l’histoire intérie­ure de Constantinopole a la fin du XIIe siècle // Mélanges Ch. Diehl, Paris 1930, t. I, с. 141–145.

Hasking Ch. The Renaissance of the Twelfth Century, Cambrige 1927.

Hesseling D. Essai sur la civilisation byzantine, Paris 1907.

Heyd W. Histoire du commerce du Levant au moyen-âge, Leipzig 1885, том I.

Hunger H. Die Normannen in Thessalоnike, Die Ero­be­rung von Thessalonike durch die Normannen in der Augen­zeu­genschilderung des Bischofs Eustatios über­setzt..., Graz — Wien — Köln 1955.

Irmscher J. Das Abendland und Byzanz: Wissen­schaftli­che Zeitschrift der Humboldt Universität zu Berlin, Ge­sellschafts- und Sprachwissenschaftliche Reihe, IX (1956), 60, вып. 1/2, S. 105–110.

Iwanow J. Bylgarski stariny iz Makedonija, Sofia 1931².

Janin R. Constantinopole byzantin. Paris 1950.

Jireček C. Geschichte der Bulgaren, Prag 1876.

— Geschichte der Serben, I, Gotha 1911.

Jireček K. Istorija Srba, preveo J. Radonić, Beograd 1952.

Jorga N. Études byzantines, I, Bucarest 1939.

— Histoire de la vie byzantine, Bucarest 1934, t. III.

Kapp-Herr von H. Die abendländische Politik Kaiser Manuels mit besonderer Rücksicht auf Deutschland, Strass­burg 1881.

Karamsin N. Geschichte des russischen Reiches, Riga 1820² — том I—II, том III 1823².

Kornemann E. Doppelprinzipat und Reichstellung in Imperium Romanum, Leipzig—Berlin 1930.

Kosminskij E. — Skazkin S. Historia Wiekуw Cered­nich pod red... t. I, Warschawa 1956.

Kova­è­vić L. Nekoliko pitanja o Stefanu Nemani: Glas 58 (1900), с. 1–108.

Krause I. Die Byzantiner des Mittelalters in ihrem Staats-Hof und Privatleben, insbesondere vom Ende des 10. bis gegen Ende des 14. Jahrhunderts, Halle 1869.

Kretschmayer H. Geschichte von Veneedig, t. I, Gota 1905.

Кри­пя­ке­вич И. Ве­ли­ка ис­то­рия Ук­раи­ны, Львив 1948.

Krumbacher K. Geschichte der byzantinischen Litera­tur, München 1897².

Lamma P. Comneni e Staufer, Ricerche sui rapporti fra Bizanzio e l’occidento nel secolo XII, t. I, Roma 1955, t. II, Roma 1957.

Laurent V. La Serbie entre Byzance et la Hongrie à la veille de la qyatrieme croisade: Revue Historique du Sud-Est Européen XVIII (1941) Bucarest, p. 109–130.

Lemerle P. Recherches sur le régime agraire а Byzance, La terre militaire а l’époque des Comnè­nes Médievale 2 (1959), p. 265–281.

Lindsay J. Byzantium intj Europe, London 1952.

Macri-Christo M. Des Byzantins et des étrangers dans Constantinopole au Moye-Âge, Paris 1928.

Moravcsik Gy. Bizánc és magyarság: Tudományos imse­rette­rjeszto sorozat kijada: a Magyar Tudományos Akadé­mia 3, Budapest 1953.

— Byzantinoturcica, том I, Berlin 19582.

— Pour une alliance byzantino-hongroise (seconde moitié du XIIe siècle): Byzantion VIII (1933), p. 555–568.

— Les relations entre la Hongrie et Byzance а l’épo­que des croisades: Bibliothèque de la Congrès

— Revue des Études Hongroises IX/1936.

Murni G. L’Origine des Comnè­nes: Bulletin de la sec­tion historique de l’Académie Roumaine XI (1924), p. 212–216.

Neumann G. Griechische Geschichtsschreiber und Ge­s­chichtsquellen im zwölfen Jahrhundert, Leipzig 1888.

— Die Weltstellung des byzantinischen Reiches vor den Kreuzzügen, Leipzig 1894.

Neumann K. Die byzantische Marine: Historische Zeitschrift, Leipzig, 45 (1898).

Norden W. Das Papstum und Byzanz, Berlin 1903.

Novak­ović R. Kad se rodió i kad je poceo da vlada Stevan Nemanja: Istoriki Glasnik 3–4 (1958), с. 165–192.

Oeconomos L. La vie religieuse dans l’empire byzantin en temps des Comnè­nes et des Anges, Paris 1918.

Ohnsorge W. Abendland und Byzanz, Weimar 1958.

Ostrogorsky G. Bemerkungen zum byzantinischen Sta­ats­recht der Komnenenzeit: Südost Forschungen VIII (1943), S. 261–270.

— Das byzantische Kaiserreich in seiner inneren Struk­tur // Historia Mundi, Bd. V: Hohes und späters Mitte­lalter, Bern 1958, S. 445–473.

— Die byzantische Staatenhierarchie // Seminarium Kon­da­kovianum VIII (1936), S. 41–61.

— Geschichte des byzantischen Staates, München 1952².

— Pour l’histoire de la fé­odalité byzantune, trad. Fra­nзaise par H. Grégoire, Bruxelles 1954.

Paulova M. Účast Srbů při Třeti Výpravé Křižové: Byzantinoslavica V (1933–4), с. 235–303.

Pervanoglu J. Historische Bilder aus dem byzantischen Reich, I: Andronik Comnenos, Leipzig 1879.

Pichler A. Geschichte der kirchlichen Trennung zwi­schen dem Orient und Occident, Bd. II Byzantische Kirche, München 1864.

Rado­jčić N. Dva poslednia Komnena na carigradskom prijestolju, Zagreb 1907.

 — Promena u srpsko-madzarskim odnosima krajem XII weka: Glas 214 (1954), с. 1–21.

Radowskij D. Polowcy // Seminarium Kondakovia­num VII (1935), с. 245–262; VIII (1936), с. 161–182; IX (1937), с. 71–85.

Rouillard G. La vie rurale dans l’empire byzantin. Paris 1953.

Seidler G. Soziale Ideen in Byzanz: Berliner By­zan­tinische Arbeiten 24, Berlin 1960.

Şesan M. La flotte byzantine a l’époque des Com­nè­­nes et des Anges: Byzantinoslavica XXI (1960), 1, p. 48–61.

Soloviev A. Histoire du monastère russe au Mont Athos: Byzantion VIII (1933).

Sommerad L. Agnés de France; Deux princesses d’Orient au XII siècle, Paris 1907.

Stadtmül­ler G. Michael Choniates Metropolit von Athen: Orientalia Christiana, t. XXXIII, 2, Nr. 91, Febr.-Mart. Roma 1934.

Svoronos N. Le seаment de fidelité а l’empereur byzan­tin et sa signification constitutionelle: Acte du VIe Cong­rès Intern. d’Études Byzantines, Paris 1950. t. I, p. 191–197.

Tafel G. L. Komnenen und Normannen // Beiträge zur Erforschung ihrer Geschichte in verdeutschten und erläute­r­ten Urkunden des XII. und XIII. Jahrhunderts, Stuttgart 1870².

Tafrali O. Thessalonique, les origines au XIVe siècle, Paris 1919.

Tiwtschew P. Narastwaneto na edroto yemewladenije wyw Wisantija prez XII w.: Izwestija za istorija na Naukite IX (1960), с. 215–244.

— Le régne de l’impereur de Byzance Andronic Ier Comn­ène (1183–1185): Byzantinoslavica 23, 1962.

Uspenski F. La politique orientale de Manuel Comn­ène: Comptes-rendus de la Societé Palistinienne Russe XXIV (1926), Leningrad.

Uspensky Th. Outlines of the History of the Empire of Trebizond, Leningrag 1929.

Wasilewski T. Studia nad składem społecznym wczes­nośredniowiecznych sił zbrojnych na Rusi: Studia Wczes­noś­redniowieczne IV (1958), с. 301–387.

Vasiliev A. Histoire de l’empire byzantin, том II, Paris 1932. Лек­ции по ис­то­рии Ви­зан­тии, эпо­ха Ком­ни­нов (1081–1185), Пе­тер­бург-Ле­нин­град 1923–25.

— The Foundation of the Empire of Trebizond (1204–1222): Speculum XI (1936), Nr. 1, с. 1–37.

Vernadskij G. Relations byzantino-russes au XIIe siècle: Byzantion IV (1927–8), с. 269–276.

Wilken F. Andronikus Komnenus: Raumers Histo­risches Taschenbuch 2, Leipzig 1831, с. 431–545.

— Rerum ab Alexio I, Ioanne, Manuele et Alexio II Comnenis gestraum libri IV, Heidelberge 1811.

— über die Verh­ältnisse der Russen zum Byzany-Reiche in der Zeit vom IX–XII. Jahrhunderts: Abhandlungen der Preussischen Akademie d. Wissenschaft Phil.-Hist. Klasse 1829, S. 75–135.

Wirth P. Wann wurde Kaiser Alexios II. Komnenos geboren? // BZ 49 (1956), S. 65–67.

Włodarski Br. Rezension: Przegląd Historyczny XLIV (1953), с. 426–38.

Zacharie von Lingenthal E. Geschichte des griechisch-römischen Rechts, Berlin 1892³.

Zeller F. Ch. Andronikus der Komnene Römischer Kai­ser. Ein historisches Ge­mälde aus dem oströmischen Kaisert­hum im zwölften Jahrhundert, Bd. II, Stuttgart 1804.

Zlatarski W. Bylgarija pod Wisantijsko Wladiczestwo (1018–1187), Sofia 1934.

IV. Литература на русском языке

Ва­силь­ев­ский В. Из ис­то­рии Ви­зан­тии в XII ве­ке, Со­юз двух им­пе­рий (1148–1155) // Сла­вян­ский Сбор­ник, II (1877), с. 210–290; Пе­ре­пе­чат­ка: Tруды, т. IV, Ле­нин­град 1930, с. 18–105.

 — Ма­те­риа­лы для внут­рен­ней ис­то­рии ви­зан­тий­ского го­су­дар­ст­ва; Вла­сти­те­ли, мо­на­сты­ри и сбор­щи­ки по­да­тей в XI и XII ве­ках // ЖМНП. IV (1879), т. 202, с. 386–438.

 — О бра­ке сы­на Ко­ло­ма­на Ла­ди­сла­ва // Сла­вян­ский Сбор­ник, т. II, Санкт-Пе­тер­бург 1877.

 — Тру­ды, то­ма I–IV, Санк­т­-Пе­тер­бург 1908–1909–1915, Ле­нин­град 1930.

Го­ря­нов Б.: Византийский Временник. I (1947), с. 375.

Гре­ков В. Ки­ев­ская Русь. Мо­ск­ва 1953.

Грот К. Из ис­то­рии Уг­рии и сла­вян­ст­ва в XII ве­ке (1141–1173), Вар­ша­ва 1889.

— Кар­па­то-ду­най­ские зем­ли в судь­бах сла­вян­ст­ва и в рус­ских ис­то­ри­че­ских изу­че­ни­ях // Но­вый сбор­ник ста­тей по сла­вя­но­ве­де­нию, со­став­лен­ный и из­дан­ный уче­ни­ка­ми В. И. Ла­ман­ского, Санкт-Пе­тер­бург 1905, с. 69–140.

Ди­мит­риу А. К во­про­су о до­го­во­рах рус­ских с гре­ка­ми // Византийский Временник. II (1895), с. 531–550.

Икон­ни­ков В. Опыт рус­ской ис­то­рио­гра­фи­и, т. II, 1, Ки­ев 1908.

Кон­да­ков П. Ма­ке­до­ния, Санкт-Пе­тер­бург 1909.

Ку­ник А. Ос­но­ва­ние Тра­пе­зунд­ской им­пе­рии в 1204 го­­ду // Уче­ные За­пис­ки Им­пе­ра­тор­ской Ака­де­мии На­ук по пер­во­му и треть­ему от­де­ле­нию, Санкт-Пе­тер­бург, том II (1854), с. 705–733.

 — До­пол­не­ния к стать­ям о тра­пе­зунд­ских… де­лах, там же, с. 733–846.

Лев­чен­ко М. Ис­то­рия Ви­зан­тии, Мо­ск­ва—Ле­нин­град 1940.

— Очер­ки по ис­то­рии ви­зан­тий­ской об­ра­зо­ван­но­сти, Санк­т­-Пе­тер­бург 1891.

Ли­тав­рин Г. Бол­га­рия и Ви­зан­тия в XI–XII вв., Мо­ск­ва 1960.

Ли­ха­чев Д. На­цио­наль­ное са­мо­зна­ние Ру­си, Мо­ск­ва-Ле­нин­град 1945.

Ло­па­рев Х., Алек­сей Ком­нин на Ру­си и в Си­ци­лии // ЖМНП 311, 1897.

— Брак Мсти­слав­ны (1122 г.): Византийский Временник. IX (1902), с. 418–445.

— Русь и гре­ки. Summa Rerum Rhomaeorhossi­ca­rum, Санкт-Пе­тер­бург 1898.

Мей­чик Д. Рус­ско-ви­зан­тий­ские до­го­во­ры: ЖМНП (1915), VI, с. 349–372; X, с. 292–317; XI, с. 132–163.

Мель­гу­нов Т. Очер­ки по ис­то­рии рус­ской тор­гов­ли XI–XV вв., Мо­ск­ва 1905.

Мо­шин В. Рус­ские на Афо­не и рус­ско-ви­зан­тий­ские от­но­ше­ния в XI–XII вв. // Ви­зан­ти­но­сла­ви­ка IX (1947–8), с. 55–85; XI (1950), с. 32–60.

Ост­ро­гор­ский Г. От­но­ше­ние Церк­ви и го­су­дар­ст­ва в Ви­зан­тии // Се­ми­нар Кон­да­ко­ва IV (1931), с. 121–132.

— Ви­зан­тий­ские пис­цо­вые кни­ги: Ви­зан­ти­но­сла­ви­ка IX (1948), с. 203–306.

— Воз­вы­ше­ние ро­да Ан­ге­лов // Юби­лей­ный сбор­ник Руcс­кого Ар­хео­ло­ги­че­ского Об­ще­ст­ва в Ко­ро­лев­ст­ве Юго­­сла­вии, Бел­град 1936, с. 111–128.

Па­па­ди­мит­риу С. Брак Мсти­слав­ны с Алек­се­ем Ком­­ни­ном // Византийский Временник. XI (1904) с. 73–98.

 — Фео­дор Про­дро­мос, При­ло­же­ния, Одес­са 1905, с. 405–412.

Па­шу­то В. Очер­ки по ис­то­рии Га­лиц­ко-Во­лын­ской Ру­си, Мо­ск­ва 1950.

При­сел­ков М. Очер­ки по цер­ков­но-по­ли­ти­че­ской ис­то­рии Ки­ев­ской Ру­си X—XV вв. // За­пис­ки ис­тор.-фил. фа­куль­те­та Им­пе­р.  Пе­тер­бург­ска­го Уни­вер­си­те­та, т. 116, Санкт-Пе­тер­бург 1913.

Рус­ско-ви­зан­тий­ские от­но­ше­ния IX—XII вв. // Вест­ник древ­ней ис­то­рии 3(8), 1939, с. 98–109.

Со­ко­лов Н. К во­про­су о взаи­мо­от­но­ше­ни­ях Ви­зан­тии и Ве­не­ции в по­след­ние го­ды прав­ле­ния Ком­ни­нов (1171–1185) // Византийский Временник. V (1952), с. 139–151.

Соловьев А. Вос­точ­ная по­ли­ти­ка ве­не­ци­ан­ской плу­то­кра­тии в XII в. // Уче­ные за­пис­ки Го­су­дар­ст­вен­но­го уни­вер­си­те­та XVII (1950).

Сю­зю­мов М. Внут­рен­няя по­ли­ти­ка Ан­д­ро­ни­ка Ком­ни­на и раз­гром при­го­ро­дов Кон­стан­ти­но­по­ля в 1187 го­­ду // Византийский Временник. XII (1957), с. 58–74.

Ус­пен­ский Ф. Бо­го­слов­ское и фи­ло­соф­ское дви­же­ние в Ви­зан­тии XI и XII ве­ков // Византийский Временник. IX (1891), т. 277, с. 102–159; X (1891), т. 277.

Ус­пен­ский Ф. Об­ра­зо­ва­ние вто­ра­го Бол­гар­ска­го Цар­ст­­ва // За­пис­ки Им­пе­ра­тор­ска­го­ Но­во­рос­сий­ска­го Уни­вер­си­те­та, Одес­са 1879, т. 27, с. 97–448.

— Очер­ки по ис­то­рии рус­ско-ви­зан­тий­ских от­но­ше­ние, Мо­ск­ва 1956.

Ус­пен­ский Ф. По­след­ние Ком­ни­ны, На­ча­ло ре­ак­ции // Византийский Временник. XXV (1927), с. 1–23.

— Ца­ри Алек­сей II и Ан­д­ро­ник Ком­ни­ны (1180–1185 гг.) // Византийский Временник. XI (1880), т. 212, с. 95–130; III (1881), т. 214, с. 52–85.

— Ис­то­рия Ви­зан­тий­ской Им­пе­рии, том III, Мо­ск­ва-Ле­нин­град 1948.

Фи­ле­вич И. Борь­ба Поль­ши и Лит­вы-Ру­си за Га­лиц­ко-Вла­ди­мир­ское на­сле­дие // ЖМНП.  1889, XI, с. 135–187; 280–304; 1890, I, с. 95-135; II, с. 253–302; III, с. 119–168.

Фло­ров­ский А. К изу­че­нию ис­то­рии рус­ско-ви­зан­тий­ских от­но­ше­ний // Ви­зан­ти­но­сла­ви­ка XIII (1952), с. 301–311.

Фрей­ден­берг М. К ис­то­рии клас­со­вой борь­бы в Ви­зан­тии в XII в. // Уче­ные За­пис­ки Ве­ли­ко­луц­ко­го Го­суд. пе­да­гог. ин­сти­ту­та, 1954.

— Труд Ио­ан­на Кин­на­ма как ис­то­ри­че­ский ис­точ­ник // Византийский Временник. 16 (1959), с. 29–51.

Шес­та­ков С. Ви­зан­тий­ский по­сол на Русь Ма­ну­ил Ком­нин // Сбор­ник ста­тей в честь Д. А. Кор­са­ко­ва, Ка­зань 1913, с. 366–381.

Шмитт Т. Ках­ри-Джа­ми // Из­вес­тия Рус­ско­го Ар­хео­ло­ги­че­ска­го ин­сти­ту­та в Кон­стан­ти­но­по­ле XI (1906).