Освоение Севера — старая российская проблема. Многие пытливые умы ставили себе жизненную задачу исследовать и овладеть этими бескрайними территориями, решить вопросы судоходства, транспортного сообщения, да и просто обеспечить возможности существования на северных берегах России. Однако лишь в начале 20-х годов уровень развития человеческой цивилизации позволил вплотную приблизиться к решению этой проблемы. При этом значительную роль в северной экспансии сыграла набирающая силу авиация. Именно благодаря самолетам появилась возможность на более высоком качественном уровне решать задачи снабжения, разведки и связи.

Первоначально шло освоение территорий окраинных морей Северного Ледовитого океана — там строились базы снабжения, зимовки и станции наблюдения за погодой. Следующим этапом стало дальнейшее продвижение на север. В 1937 году гул тяжелых многомоторных самолетов стал тревожить неизведанные ранее просторы Центральной Арктики. Рассказывая об этих полетах, советские газеты тогда часто пользовались фразой: «Большевики пришли в Арктику всерьез и надолго».

В мае 1937 года была предпринята беспрецедентная высадка советской экспедиции в районе Северного полюса. Четыре многомоторных транспортных самолета АНТ-6 выгрузили на лед оборудование и снаряжение первой в мире научной дрейфующей станции СП-1 (Северный полюс-1). На станции были оставлены четыре зимовщика во главе с И. Д. Папаниным, которым в течение многих месяцев дрейфа льдины предстояло провести различные исследования и эксперименты. 

Кроме этой основной задачи станция должна была обеспечить связью и радиоприводом намечавшиеся перелеты советских летчиков через Северный полюс в Америку. Вся эта полярная эпопея получила широкую известность и впоследствии была достаточно подробно освещена в многочисленных изданиях и публикациях. Навсегда известными останутся в истории имена начальника экспедиции О. Ю. Шмидта, командиров самолетов АНТ-6 М. В. Водопьянова, В. С. Молокова, И. П. Мазурука, А. Д. Алексеева, летчиков В. П. Чкалова, М. М. Громова, С. А. Леваневского.

Имелась, однако, во всей этой истории одна изюминка, небольшой эпизод, который был почти незаметен на фоне помпезных сообщений о высадке массового полюсного десанта и достижении американских бере­гов. Еще до старта основной экспедиции, 5 мая 1937 г. над полюсом пролетел небольшой двухмоторный разведчик АНТ-7 под управлением Павла Головина. Событие это особо не отмечалось, а напрасно, особенно если принять во внимание всю предыдущую историю воздушных путешествий в полярных областях.

Дерзкая идея покорить полюс по воздуху высказывалась еще в середине прошлого века, когда был достигнут определенный прогресс в деле постройки и эксплуатации воздушных шаров. Первая попытка, предпринятая в 1897 году шведом Андре на аэростате «Орел», оказалась неудачной. Лишь много лет спустя останки Андре и его спутников были обнаружены на одном из островов архипелага Шпицберген. 

Неудачными оказались полеты американца Уэльмана в 1907 и 1909 годах. Используемые им дирижабли полюса не достигли. Подготовка дирижабля Цеппелина к полету на полюс в 1914 г. была остановлена из-за начавшейся мировой войны.

Спустя десяток лет к рискованным полярным полетам подключились самолеты, дальность действия и в значительной степени возросшая надежность которых позволяли надеяться на успех. В 1923 г. экспедиция «Хаммер-Юнкерс» смогла достичь 80-й параллели. Американская экспедиция, предпринятая в 1925 г. под эгидой Национального географического общества с привлечением армии и флота США, смогла провести ряд полетов в районе Гренландии. 

Попытки достижения Северного полюса в 1926 года стали наиболее известными. Новая американская экспедиция, как и в 1925 г., была организована Географическим обществом. В ее финансировании принимали участие частные лица, среди которых — Эдсел Форд и Джон Рокфел­лер. Трехмоторный самолет «Фоккер» назывался «Джозефин Форд» — по имени дочери Форда. Экипаж — пилот Ричард Бэрд и механик Флойд Беннет. Американцы прибыли к месту старта на базе Кингсбей (Шпицберген) 20 апреля 1926 г.

Другая экспедиция, предпринятая на дирижабле «Норвегия», построенном в Италии по проекту Умберто Нобиле, финансировалась норвежским аэроклубом и американцем Линкольном Элсуортом. Главными действующими лицами на борту «Норвегии» были Нобиле, Амундсен и Элсуорт. Дирижабль прибыл в Кингсбей 7 мая 1926 г.

Американская команда при виде соперников немедленно ускорила свои приготовления. Уже в ночь на 9 мая «Жозефин Форд» стартовала по направлению к полюсу. Спустя пятнадцать с половиной часов самолет вернулся назад, и с этого момента началась интрига, длящаяся многие годы.

Во-первых, после возвращения пилоты не могли вразумительно ответить, были они над полюсом или нет. Однозначно утверждать факт достижения макушки планеты Бэрд и Беннет начали лишь на следующий день. Семена сомнения, однако, были посеяны. Многие специалисты, сопоставляя характеристики «Фоккера» и метеоусловия, сомневались в достигнутом успехе. 

Как итальянцы, так и норвежцы были уверены, что самолет над полюсом не летал. Тем не менее, пилоты «Жозефин Форд» вернулись к себе на родину подлинными героями. Бэрд в скором времени обрел все возможные почести и регалии, превратившись из скромного лейтенанта флота в адмирала. Что касается Беннета, то на него славы не хватило. Очевидно поэтому он утверждал впоследствии, что к полюсу они не летали, а просто кружили в течение пятнадцати часов неподалеку от Шпицбергена. Так оно было или не так — сейчас уже не выяснишь. Тем не менее, этот весьма сомнительный полет считается пер­вым полетом самолета над Северным полюсом планеты.

«Норвегия» пролетела над полюсом 12 мая 1926 г. Экипаж и пассажиры, в силу выше описанных сомнений, считали себя первыми, кто действительно побывал над самой северной точкой Земли.

Спустя несколько лет состоялась еще одна, на сей раз трагическая попытка Нобиле достичь полюса на дирижабле «Норвегия». История эта достаточно широко описана, а также известна нечитающей публике по советско-итальянскому фильму «Красная палатка».

После описанных событий к Северному полюсу не летали вплоть до 1937 г., поэтому, если учесть сомнения в отношении полета Бэрда, можно с определенной долей уверенности утверждать, что первым самолетом, пролетевшим над Северным полюсом, стал АНТ-7 Головина.

А теперь, собственно, расскажем, как это было.

В 1936 году, на этапе подготовки, в дополнение к тяжелым транспортным АНТ-6 решено было включить в состав экспедиции двухмоторный самолет, задачей которого являлась разведка трассы и погоды на маршруте. Поначалу выбрали достаточно новый пассажирский ЗИГ-1 (ПС-89), имевший закрытую пилотскую кабину и двойное управление. Машина, однако, существовала в единственном экземпляре, поэтому в конечном итоге остановились на серийном КР-6. 

Под обозначением АНТ-7 этот самолет был разработан конструкторским коллективом ЦАГИ под руководством А. Н. Туполева в 1928-29 гг. Начиная с 1931 г. самолет выпускался серийно как армейский разведчик Р-6. Это был цельнометаллический моноплан, с обшивкой из гофрированного дюралюминия, оснащенный двумя двигателями М-17 мощностью по 600 л. с. Шасси имел неубираемое, кабины открытые, экипаж состоял из 4 человек. 

Несколько лет спустя в ЦАГИ подготовили модификацию под обозначением КР-6 (крейсер). Двигатели остались прежними, однако их капотирование улучшилось, резиновую жгутовую амортизацию шасси заменили масляно-воздушной, установили зализы в районе стыка крыла и фюзеляжа и др. В период 1934-35 гг. КР-6 выпускался серийно на авиазаводе № 22 в Москве.

Для перелета использовали одну из серийных машин типа КР-6, соответствующим образом ее подготовив. Двигатели М-17 были поставлены специальной сборки, и кроме этого их оснастили устройством для подогрева при запуске в условиях низких температур. В носовой части кабина штурмана получила большой обтекаемый прозрачный козырек, увенчанный сверху кольцом рамки радиокомпаса. 

Сразу за штурманской кабиной, снаружи, что называется «на улице», крепился солнечный указатель курса (СУК). Этот прибор, предназначенный для обеспечения навигации по солнцу в условиях высоких широт, был установлен только при осуществлении полетов с острова Рудольфа. За кабиной пилота, справа, было оборудовано место бортмеханика с вырезом в обшивке и прозрачным козырьком. Вырезы в фюзеляже под оборонительные турели прикрыли люками. 

По просьбе командира самолета Головина перекомпоновали приборную доску, установили гироскопические приборы для полета в облаках и в условиях плохой видимости. Большинство приборов и рычагов, обеспечивавших работу двигателей, перенесли на пульт бортмехаников. Особая забота о рабочем месте командира объяснялась тем, что второго управления самолет не имел, автопилоты тогда были в диковинку, поэтому старались по возможности летчика разгрузить.

По части каких-либо дополнительных удобств самолет отличий не имел, даже связь между членами экипажа осуществлялась посредством записок. Особо следует отметить, что в полете внутри самолета было так же холодно, как и снаружи. Типовое обмундирование состояло из шерстяного белья, толстого свитера, мехового комбинезона и рубашки, шерстяных носков, собачьих чулок, нерпичьих торбазов, шерстяных перчаток, просторных меховых варежек и мехового шлема. Так как кабины летчика и штурмана сильно продувались, они, кроме прочего, имели пыжиковые меховые маски для лица, очки и огромные меховые шубы.

Под фюзеляжем специальными кронштейнами крепились колеса (были впоследствии оставлены на одном из промежуточных аэродромов), запасной винт и запасная лыжа. О лыжах, кстати, следует сказать отдельно. Обычно самолетные лыжи тех лет имели деревянный полоз, на этот же раз, для надежности, их покрыли снизу металлом. Этот прием, однако, имел недостаток — лыжи примерзали к снегу. Для решения проблемы был придуман оригинальный, почти цирковой метод. Сначала самолет перед стартом приподнимался на домкратах на высоту 10-12 см. Домкраты привязывались веревками, концы которых держал один из механиков. Летчик давал полный газ, самолет начинал движение, и далее все зависело от ловкости этого самого механика — ему предстояло «выудить» домкраты и затащить их в самолет.

Самолет-разведчик, как и другие машины экспедиции, был окрашен в яркие сине-оранжевые цвета, имел бортовой номер СССР-Н166, на носу И на хвосте нёс эмблемы Главсевморпути. Экипаж поначалу состоял из четырех человек.

Командир Н-166: Павел Георгиевич Головин — спокойный, доброжелательный, 28 лет от роду, для своих — просто Егорыч. В недавнем прошлом являлся известным в Советском Союзе планеристом, затем летал на Севере, участвовал в Карской экспедиции, осваивал Енисейскую авиалинию.

Штурман: Анатолий Волков — самый молодой в экипаже, приглашен Головиным из ВВС. В Арктике был впервые. Второй бортмеханик: Валентин Терентьев — на Севере не новичок, прекрасно разбирался в технике.

О старшем бортовом механике самолета, Николае Леопольдовиче Кекушеве, следует сказать особо. Бывший царский офицер, в авиации — с 1923 года. В 1931 году — арестован и без суда приговорен к пяти годам лагерей. Через год чудом был освобожден и продолжил работу в авиации летающим механиком. К моменту описываемых событий Кекушев был широко известен на Севере, многие знаменитые летчики и полярники в своих воспоминаниях писали о нем. 

Николай Стромилов (он был назначен радистом на Н-166 уже в ходе экспедиции, то есть пятым человеком на борту) так вспоминал о Кекушеве: «Он был старшим по возрасту в экипаже. Спокойный, уравновешенный, с лукавой улыбкой. Блестящий рассказчик смешных авиационных историй, большую часть которых, как мы подозревали, выдумывал сам. Талантливый организатор комичных ситуаций. Если кто-нибудь из начинающих полярников старательно смазывал сгущеным молоком сапоги, во избежание их промокания, мы знали, что посоветовал ему это Кекушев. 

Когда кто-нибудь с ведомостью в руках начинал обход членов экспедиции и работников базы, предлагая записаться на часы-кукушку, якобы специально выпускаемые Вторым часовым заводом по случаю завоевания Северного полюса (вместо кукушки из дверцы будут поочередно выскакивать наиболее отличившиеся члены экспедиции, полярникам скидка 50%), мы знали, что это также работа нашего стармеха. Кекушева звали Николаем Леопольдовичем, но, возможно, из мести за систематические «покупки», многие называли его Леонардовичем.

Старт экспедиции был назначен с Центрального аэродрома Москвы на 22 марта 1937 года. Отсюда вся воздушная эскадра в составе пяти машин должна была добраться до базы на острове Рудольфа — самого северного из островов Земли Франца-Иосифа. Полет к полюсу предполагался по мере установления благоприятной погоды. Разведчик Н-166 стартовал пер­вым. Первым же приземлялся на промежуточных аэродромах, экипаж осматривал площадку и давал добро на посадку остальным самолетам экспедиции. 

Погода на маршруте не баловала, лишь в Нарьян-Маре пришлось пережидать 13 дней. Четверо суток ожидали добро на вылет с полярной станции Маточкин Шар. Ветер разыгрался такой силы, что проворачивал воздушные винты и приподнимал в воздух самолеты, несмотря на тщательное крепление. На острове Рудольфа собрались почти через месяц дороги — 18 апреля 1937 года.

3 мая Головин получил задание: вылететь всем экипажем и выяснить, имеются ли в районе полюса ледяные поля, пригодные для посадки тяжелых самолетов АНТ-6. Этот вопрос являлся главным. Требовалось также уточнить погодные условия для сопоставления их с данными прогноза. Через каждые 20 минут полета самолет-разведчик должен был сообщать о состоянии погоды и о слышимости радиомаяка. Предполагалось, что он будет действовать только на расстоянии 500 км. Вылет назначили на 5 мая.

В 11 часов 23 минуты заправленный под завязку Н-166 взлетел по направлению к Северному полюсу. Вот как описал полет сам Павел Головин:

«Погода была неплохая, когда мы вылетели к полюсу. Наверху один пояс перистых облаков. Можно пользоваться солнечным компасом (солнечным указателем курса). Здесь я убедился, какая это остроумная и хорошая вещь, по сравнению с теневым компасом — американского происхождения.

Машина была исправна, горючее во всех баках и еще запас добавочного бензина, который надо было перекачивать.

В этих широтах я летел в первый раз. Около архипелага были полыньи, затем пошел мелкий торосистый лед, а после 84 — многолетний — паковый. Я шел в зоне маяка, стал наблюдать за магнитным компасом. Стрелка уклонялась все левее и левее и потом стала делать настолько большую ошибку, что пользоваться им стало нельзя...

Гироскопы работали исправно, маяк хорошо слышался. А самое главное, что меня радовало: с высоты 1500 метров я видел много хороших площадок, годных для посадки льдин.

С 88 стали появляться сперва низкие, рваные, а потом густые облака. Судя по их ровной поверхности, они должны быть очень низкими. Еще через несколько времени я справился о количестве бензина и о точных координатах. До полюса оставалось очень немного.»

Здесь стоит прервать рассказ Головина на мгновение и напомнить, что задание его включало лишь полет до 85 с.ш., но о разведывательном полете к полюсу никто даже не отваживался заикаться, настолько это казалось нереальным и опасным. От острова Рудольфа до полюса по прямой чуть более 900 км (по расчетам штурмана Волкова 911 км). 

Для Н-166 даже с дополнительными баками это было на пределе радиуса действия. Поэтому когда после прохождения 88 Головин радировал на базу о том, что продолжает полет к главной цели экспедиции, там все буквально растерялись. Хотя командира Н-166 понимали — до полюса осталось порядка 100 км, шанс оказаться первым многого стоит.

Со средней скоростью порядка 185-190 км/час разведчик преодолел последний участок чуть более чем за полчаса. 

«Штурман Волков стал готовиться к астрономическим наблюдениям над полюсом. Было взято около шести сомнеровых линий. Сомнеровы линии ложились почти вдоль маяка, образуя очень маленький угол. Но этого оказалось достаточно, чтобы определиться с точностью до 30 км.

По времени полета (5 ч. 13 мин.) и по своей путевой скорости я знал, что мы примерно над полюсом. Волков доложил запиской, что можно делать поворот. После этого получили телеграмму с острова Рудольфа с поздравлениями...

Обратно шли на ветер. Израсходовали много горючего. Шли по солнечному компасу и в зоне радиомаяка. Я сам его не слушал, но каждые 10 минут, получал записку от Стромилова, что находимся в зоне...

С острова Рудольфа сообщили, что купол закрыт, там низкая облачность и посадка должна быть внизу, около полярной станции. Мы летели так низко, что едва не зацепляли волны антенной (имеется в виду тросовая выпускаемая радиоантенна длиной 15 м.).

Сзади открылась дверь, вылез Кекушев и стал ручной помпой подкачивать бензин. Это означало, что оставались последние 100 кг. Вскоре увидел черный ледниковый берег, определил по очертаниям остров Карла Александра и слева — остров Рудольфа, до которого было не больше 5 минут лета. Не делая круга, пошел на посадку по ветру».

Вот собственно и все. Незапланированный полет к полюсу закончился благополучно. Его основным результатом стало то, что тяжелые транспортные АНТ-6 благополучно произвели посадку на льдину. А в отношении описанного полета хотелось добавить, что и здесь не обошлось без остроумных выходок механика Кекушева. В момент разворота над полюсом он успел сбросить бидон с маслом для «смазки земной оси». Может, это даже помогло, ибо уже на пробеге оба двигателя Н-166 остановились — бензин кончился.

Ну что еще можно сказать? Конечно, в полете 5 мая был приличный процент авантюры. Но имела место и изрядная доля везения, помноженная на трезвый расчет. Риск был разумным. Конечно, какого-либо резонанса полет Н-166 не вызвал. Но честное слово, испытываешь огромное удовлетворение, что так вот, без шума и пыли, по-русски добротно и просто, слетали наши ребята на полюс, отметившись по-своему в этом вопросе. 

Конечно, никем этот полет как приоритетный никогда не признавался. Да и первопроходцем полюса на самолете по-прежнему считается американец Бэрд. Но мы то знаем как обстоит дело на самом деле. Не правда ли?

Михаил Маслов

Фото из архива автора

Источник: «Мир Авиации» 4/1999

http://asknp.ru/2010/02/12/pervye-na-severnom-poljuse.html