Семьдесят лет назад, 31 января 1943 года, из подвала сталинградского универмага, в котором располагался штаб окружённых немецких войск, вышел высокий, худой и плохо выбритый человек в туго перепоясанной длиннополой шинели с фельдмаршальскими погонами на плечах. Несостоявшийся сталинградский триумфатор Паулюс сдался на милость победителям – воинам Красной армии…

К этому хмурому и не только по погодным условиям дню фельдмаршал (а он стал таковым за день до пленения) шёл долго и, конечно, не мог представить его даже в страшном сне. «И хорошо то, что нельзя предугадать свою судьбу, – бросил он в первые дни плена содержавшимся вместе с ним офицерам штаба армии. – Если бы я знал, что буду фельдмаршалом, а затем в плену! В театре по поводу такой пьесы я сказал бы – ерунда!»

Будучи в 1940 году основным разработчиком плана «Барбаросса», Паулюс, безусловно, считал реальными совершенно иные перспективы – и свои личные, и вермахта, что нашло отражение в «Барбароссе». В нём планировалось стремительное, в срок не более пяти месяцев уничтожение главных сил Красной армии и «создание заградительного барьера против азиатской России по общей линии Волга – Архангельск».

Блицкриг провалился ещё в 1941 году, но Волга по-прежнему влекла гитлеровскую армаду. Сюда и привёл Паулюс уже в качестве командующего свою 6-ю армию. Он был убеждённым сторонником курса Гитлера на уничтожение Советского Союза и не позволил себе ни единожды ослушаться его приказов. Получив 8 января 1943 года от советского командования ультиматум, в котором командующий Донским фронтом генерал К. К. Рокоссовский и представитель Ставки ВГК маршал артиллерии Н. Н. Воронов предлагали окружённым во избежание напрасного кровопролития сложить оружие, он не только приказал отогнать советских парламентеров огнём, но и обратился к собственным войскам с приказом в духе отъявленной геббельсовской пропаганды. «Что они (русские. – Ю. Р.) хотят – ясно. Различными обещаниями и заверениями сломить нашу волю к сопротивлению, – говорилось в приказе Паулюса. – Все мы знаем, что нас ждёт. Если армия сложит оружие, большинству из нас грозит неминуемая смерть или от вражеской пули, или от голода и страданий в кошмарном сибирском плену. Ясно одно – кто сдастся в плен, своих близких уже никогда не увидит».

Чтобы не возвращаться к этому вопросу, скажем, что не только сам военачальник смог вернуться на родину (это произошло в октябре 1953 г.), но и многие из его подчинённых, взятых в плен – а таковых было около 113 тысяч немцев и румын, воспользовались такой возможностью. Что же касается голода в советском плену, которым пугал командующий своих солдат, то военнопленные, конечно, не жировали, но их паёк превышал рацион советских граждан, которые не были заняты в ключевых отраслях промышленности.

Любопытна и такая деталь: судя по записям сотрудника особого отдела НКВД  фронта, который располагался в том же помещении (избе в селе Заворыгино), куда на первые дни были определены Паулюс и его спутники – начальник штаба 6-й армии генерал Шмидт и адъютант полковник Адам, вопросы питания лишь в первый момент озаботили пленных. Приём же пищи привёл их в хорошее расположение духа. Зазвучали реплики: «А ужин был вовсе не плох», «Вы обратили внимание, какая была изумительная водка?» Голод, которым так пугал других экс-командующий, лично ему явно не угрожал.

Но – вернёмся к основной теме разговора. Будучи высокоподготовленным военачальником, Паулюс хорошо представлял себе, что может произойти, если не предпринять действий в ответ на попытки Красной армии окружить немецкую группировку в районе Сталинграда. Когда в двадцатых числах ноября 1942 года войска Юго-Западного и Сталинградского фронта ещё только начали охватывать фланги вверенной ему армии, Паулюс предложил прекратить наступление в Сталинграде, отвести войска за Дон, чтобы ликвидировать опасность окружения, создать новый фронт и контратаковать наступающие соединения Красной армии. Получив приказ из гитлеровской ставки во что бы то ни стало оставаться на занятых позициях, он выполнил его. Вера в Гитлера сохранялась у него и тогда, когда 6-я армия уже попала в окружение и, по мысли фюрера, должна была не пытаться прорывать кольцо, а сковывать боями как можно больше советских войск. «Образцовым» солдатом показал себя Паулюс уже после пленения: когда наше командование, опять же во имя милосердия, предложило ему отдать остававшейся в северной части города группировке приказ сложить оружие, он уклонился, сославшись на то, что находится в плену и по уставу не имеет власти над теми, кто продолжал бессмысленно сопротивляться.

30 января Паулюс получил последнюю радиограмму от Гитлера. Она гласила: «Поздравляю Вас с производством в генерал-фельдмаршалы». Некоторые историки считают, что это был завуалированный приказ покончить жизнь самоубийством, поскольку до этого ни один немецкий фельдмаршал в плен не сдавался.

Честно говоря, такая точка зрения кажется не очень убедительной. Если фюрер не хотел, чтобы возник прецедент со сдачей германского фельдмаршала в плен, он, зная истинное положение дел в районе Сталинграда, просто не стал бы присваивать Паулюсу это звание. Гораздо логичнее предположить, что производством в высший воинский чин Гитлер желал хотя бы ещё на некоторое время продлить сопротивление окружённых частей, дабы получить дополнительное время для спасения кавказской группировки, отводимой из-под ударов Красной армии на запад. Об этом уже после войны вспоминал и командующий группой армий «Дон», которая в декабре 1942 года пыталась извне прорваться к окружённой группировке, фельдмаршал Э. Манштейн. Несмотря на то, что он сам поначалу рекомендовал Гитлеру дать 6-й армии разрешение на прорыв, позже Манштейн пришёл к выводу, что обстановка на фронте диктовала ей – 6-й армии – даже ценой самопожертвования «как можно дольше сковывать противостоявшие ей силы противника».

Так или иначе, но лишь исчерпав последние возможности для сопротивления, командующий 6-й армией решился сложить оружие. Первым из советских командиров, с кем велись переговоры о сдаче, был начальник оперативного отдела штаба 38-й мотострелковой бригады старший лейтенант Ф. М. Ильченко. А затем в подвал универмага, в котором располагался штаб Паулюса, спустилась группа офицеров 64-й армии во главе с начальником штаба армии генерал-майором И. А. Ласкиным. В 10.00 Паулюсу был предъявлен ультиматум о прекращении сопротивления и полной капитуляции окружённой группировки немецких войск. Ультиматум был принят.

Командующий южной группой немецких войск в Сталинграде генерал-майор Роске отдал приказ о прекращении боевых действий и сдаче оружия. Северная группировка в районе завода «Баррикады» (именно от приказа в её адрес уклонился Паулюс) продолжала сопротивляться до 2 февраля. Этот день и считается завершающим в Сталинградской битве. Именно эта дата федеральным законом «О днях воинской славы и памятных датах России» внесена в перечень дней славы русского оружия и тех дат в истории Отечества, которые связаны с важнейшими историческими событиями в жизни государства и общества.

3 февраля 1943 года в Германии был объявлен национальный траур. Звонили церковные колокола, по радио транслировали траурную музыку. Служба безопасности докладывала о высказываниях немцев по поводу того, что разгром 6-й армии означает «перелом в войне». Но Геббельс и его команда не были бы самими собой, если бы не попытались извлечь и из сокрушительного поражения какие-то дивиденды. Министр пропаганды приказал подчинённым «мифологизировать героев Сталинграда». «Они погибли, чтобы жила Германия», – пафосно писала «Фелькишер беобахтер», официальный орган НСДАП.

Что касается главного «героя», то он, Паулюс, на первых порах немало хорохорился. Через турецкое посольство заказал себе несколько пар новеньких фельдмаршальских погон, и советская сторона не стала препятствовать доставке посылки. При допросах уклонялся от политических оценок войны, от сравнений уровня военного искусства в Германии и Советском Союзе, ссылаясь на то, что он всего лишь солдат, да и разговоры на такие темы могут повредить его родине. Он осуждал генералов, как и он, взятых в плен под Сталинградом и создавших Союз немецких офицеров, который принял антифашистскую программу. В Красногорском пересыльном лагере, где в течение несколько месяцев содержались пленные генералы, он не скрывал собственных убеждений: «Я являюсь и останусь национал-социалистом. От меня никто не может ожидать, что я изменю свои взгляды, даже если мне будет грозить опасность провести в плену остаток моей жизни».

Паулюс и члены его штаба направляются для допроса в штаб 64-й армии. Фотохроника ТАСС.

Но постепенно под влиянием хода войны, вследствие глубоких раздумий о судьбе этой самой родины, связавшей свою судьбу с ефрейтором Гитлером, он стал менять свои убеждения. И это – как, может быть, кому-то покажется – не дежурная фраза. Если бы германский военачальник оставался адептом гитлеризма и не пережил коренной перемены своих оценок происходящего, вряд ли советская сторона рискнула бы представить его на Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками в качестве свидетеля.

К слову, именно здесь, в Нюрнберге, в ответ на ехидный вопрос одного из адвокатов, правда ли, что он, находясь в плену, читал в московской военной академии лекции по стратегии, прозвучала его знаменитая оценка уровня советского военного искусства.

«Советская стратегия, – заявил Паулюс, – оказалась настолько выше нашей, что я вряд ли мог понадобиться русским хотя бы для того, чтобы преподавать в школе унтер-офицеров. Лучшее тому доказательство – исход битвы на Волге, в результате которой я оказался в плену, а также и то, что все эти господа сидят сейчас вот здесь, на скамье подсудимых».

http://file-rf.ru/analitics/814