Прохоровское сражение, как эпизод Курской битвы в ходе выполнения немецкими войсками операции "Цитадель", продолжалось с 10 по 16 июля 1943 года. Именно 10 июля, встретив упорное сопротивление в своем движении на Обоянь, немцы изменили направление главного удара на железнодорожную станцию Прохоровка в 36 км юго-восточнее Обояни. 

Здесь наступал 2-й танковый корпус СС в составе моторизованных дивизий СС (в России называемых танковыми, хотя официально таковыми они стали в октябре 1943 года) "Мертвая голова", "Лейбштандарт Адольф Гитлер" и "Рейх", прорвавший за пять дней две линии долговременных укреплений советских войск, главную и вторую, и вышедший на шестой день к третьей, тыловой, линии в 10 км юго-западнее железнодорожной станции Прохоровка. 

А на седьмой день после этого события, 16 июля 1943 года, немецкие войска начали отход с завоеванных позиций, после того как моторизованная дивизия "Рейх" и две танковые дивизии из состава немецкого 3-го танкового корпуса - 7-я и 19-я – замкнули "кольцо" около села Шахово (18 км на юг от станции Прохоровка) вокруг советского 48-го стрелкового корпуса 69-ой армии, но тот сумел вырваться из окружения. 

Кульминация сражения пришлась на 12 июля 1943 года. Утром этого дня 29-й и 18-й танковые корпуса 5-ой гвардейской танковой армии атаковали моторизованную дивизию "Адольф Гитлер", передовые части которой располагались в двух километрах на юго-запад от Прохоровки. Именно это событие в русском массовом сознании было зафиксировано как танковое сражение у Прохоровки.  

Накануне, 10 и 11 июля, дивизия "Адольф Гитлер" продвинулась вперед лишь на 6-8 км. Создалось впечатление, что немцы выдыхаются. Командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф.Ватутин и представитель Ставки Верховного Главнокомандования, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.М.Василевский приняли 11 июля решение нанести контрудар силами пяти армий.  

На начало Курской битвы, 5 июля 1943 года, Воронежский фронт превосходил противника по численности личного состава в 1,4 раза, по танкам в 1,2 раза, по орудиям и минометам в 2 раза, при численном равенстве в самолетах, причем основная роль возлагалась на стратегический резерв - Степной фронт, из состава которого выделялись две свежие армии: 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-лейтенанта П.А.Ротмистрова (42 900 человек, 676 танков, 42 самоходные артиллерийские установки, 67 артиллерийских орудий калибра от 76 мм до 122 мм, 67 артиллерийских орудий калибра 45 мм) и 5-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта А.С.Жадова (62 800 человек, 644 артиллерийских орудия всех калибров, 64 зенитные пушки, 1100 минометов всех калибров). Эти две армии сразу обеспечили командованию Воронежского фронта значительный численный перевес над противником.  

Утром 12 июля 1943 года немецкое проникновение в глубь советского оборонительного района на направлении Белгород-Курск (от южной границы Курской дуги на север) по своей конфигурации на карте напоминало два параллельно вытянутых языка: западный (длина 40 км, ширина у основания 40 км и на конце 15 км, на острие продвижения – 2-й танковый корпус СС, имевший перед началом боёв 5 июля 1943 года 42 тяжелых танка "Тигр", 290 средних танков, 76 легких и устаревших танков, 104 самоходных штурмовых орудия) и восточный (длина 35 км, ширина у основания 15 км и у кончика 3 км, на острие продвижения – 3-й танковый корпус в составе 6-ой, 7-ой и 19-ой танковых дивизий, 503-го отдельного тяжелого танкового батальона, 223-го и 228-го батальонов самоходных штурмовых орудий, имевший на 5 июля 1943 года 45 тяжелых танков "Тигр", 243 средних танка, 77 легких и устаревших танков и 62 самоходных штурмовых орудия).  

Кончики этих двух языков разделяли 20 км, и эта территория всё ещё была занята советскими войсками. Западный, больший по размерам, язык на своем кончике также раздваивался на два параллельных ответвления, расстояние между которыми было около 5 км. Западное ответвление (ширина около 3 км) – полоса наступления моторизованной дивизии "Мертвая голова" – шло по западному берегу реки Псёл, восточное ответвление (ширина около 6 км) – зона ответственности моторизованной дивизии "Адольф Гитлер" – располагалось между восточным берегом реки Псёл и железной дорогой (по обе её стороны) и упиралось в железнодорожную станцию Прохоровка. Между ответвлениями, по восточному берегу реки Псёл, тянулась тонкая цепочка советских позиций.  

Левый фланг и тыл дивизии "Мертвая голова" прикрывала немецкая 11-я танковая дивизия 48-го танкового корпуса. Этой дивизии противостоял советский 31-й танковый корпус 1-ой танковой армии. Загибающийся на юг правый фланг дивизии "Адольф Гитлер" и её тыл прикрывала дивизия "Рейх", которой противостояли советские 2-й танковый корпус, 2-й гвардейский танковый корпус (оба 11 июля 1943 года перешли в состав 5-ой гвардейской танковой армии) и 183-я стрелковая дивизия из 69-ой армии. Ещё южнее, на правом фланге дивизии "Рейх", находилась немецкая 167-я пехотная дивизия. Её противниками были советские 375-я стрелковая дивизия и 93-я гвардейская стрелковая дивизия – обе из 69-ой армии.  

Против дивизии "Мертвая голова" из тыла была выдвинута 5-я гвардейская армия А.С.Жадова, которая заняла отведенный ей оперативный район 11 июля 1943 года. Рядом с ней, напротив дивизии "Адольф Гитлер", к северо-западу и юго-востоку от станции Прохоровка, начиная с 9 июля 1943 года сосредотачивалась 5-я гвардейская танковая армия П.А.Ротмистрова в составе 18-го танкового корпуса, 29-го танкового корпуса, 5-го гвардейского механизированного корпуса и 53-го гвардейского отдельного танкового полка. За спиной этих двух армий, в направлении на Курск, дополнительно разворачивались ещё две советские общевойсковые армии: 53-я и 27-я. 

Для понимания событий необходима дополнительная информация, которая обычно полностью выбрасывалась из советских и российских публикаций:  

1. По своему штатному составу советский танковый корпус (три танковых бригады плюс одна мотострелковая бригада, 168 танков и самоходных артиллерийских установок, 24 полевых артиллерийских орудия, 12 противотанковых артиллерийских орудий, 20 зенитных артиллерийских орудий) количественно значительно уступал немецкой танковой дивизии (200 танков и самоходных артиллерийских установок, 58 полевых артиллерийских орудий, 101 противотанковое артиллерийское орудие, 63 зенитных артиллерийских орудия). Советский механизированный корпус был примерно равен немецкой танковой дивизии и намного превосходил немецкую моторизованную дивизию (по числу орудийных стволов – в 2,4 раза).  

Эсэсовская моторизованная ("панцергренадерская") дивизия по штату соответствовала немецкой танковой дивизии. До ввода в бой сосредоточенные на Курской дуге в начале июля 1943 года эсэсовские моторизованные дивизии имели укомплектованность по танкам и самоходным штурмовым орудиям 80%, а обычные немецкие танковые дивизии – в среднем около 50%. Укомплектованность танками и самоходными артиллерийскими установками 5-ой гвардейской танковой армии до ввода в бой 12 июля 1943 года была следующей: 18-й танковый корпус – 100%, 29-й танковый корпус – 100%, 5-й гвардейский механизированный корпус – 84%.  

2. Основными советскими танками, принявшими участие в Прохоровском сражении, были средние танки Т-34 выпуска 1942 года (толщина лобовой брони: корпуса 45 мм и башни 65 мм, пушка Ф-32 или Ф-34 – обе калибра 76,2 мм, оборудованное место для командира танка отсутствовало) и Т-34 выпуска 1943 года (толщина лобовой брони корпуса и башни 70 мм, пушка Ф-34 калибра 76,2 мм, на башне установлена неподвижная командирская башенка со смотровыми щелями и дополнительным перископом).  

Бронебойные снаряды относительно короткоствольной пушки Ф-32 на дистанции 500 метров пробивали броню толщиной до 60 мм, на дистанции 1000 метров – до 52 мм. Пушка Ф-34 (с длиной ствола на четверть большей, чем Ф-32) бронебойным снарядом на дистанции 500 метров пробивала броню толщиной до 70 мм, на дистанции 1000 метров – до 60 мм, а подкалиберным снарядом на дистанции 500 метров - до 90 мм. Однако в Прохоровском сражении подкалиберных снарядов у советских танков не было, в массовом количестве такие снаряды появились только в октябре 1943 года.  

Противниками советских танков были немецкие средние танки Т-IV модификаций G и H (немецкое обозначение танков PzKpfw.IV Ausf. G/H, толщина лобовой брони: корпуса 80 мм и башни 50 мм, длинноствольная пушка KwK 40 L/48 калибра 75 мм, имелось полностью оборудованное место командира танка) и тяжелые танки Т-VIE "Тигр" (немецкое обозначение PzKpfw.VI Ausf.H1 (E), толщина лобовой брони: корпуса 100 мм и башни 110 мм, длинноствольная пушка KwK 36 L/56 калибра 88 мм, имелось полностью оборудованное место командира танка).  

Пушка KwK 40 L/48 на дистанции 500 метров бронебойным снарядом пробивала броню толщиной до 121 мм и подкалиберным снарядом – до 154 мм, на дистанции 1000 метров – соответственно до 112 мм и 133 мм, а на дистанции 2000 метров – соответственно до 82 мм и 98 мм. Пушка KwK 36 L/56, установленная на "Тигре", по бронепробиваемости в зависимости от дистанции в 1,2 – 1,4 раза превосходила пушку KwK 40 L/48. Обе эти пушки пробивали любое место броневой защиты советских тяжелых и средних танков, за исключением лобовой брони тяжелого танка ИС-2 на расстояниях свыше 500 метров.  

Как впоследствии показали полигонные испытания, танк Т-34, имея только бронебойные снаряды, мог поразить немецкий средний танк Т- IVG/H с расстояния не более 500 метров, а лобовую и боковую броню тяжелого "Тигра" бронебойный снаряд не брал с любой дальности, делая с дистанций менее 400 метров только вмятины и заклинивая башню при попадании в неё. 

Если учесть более совершенные немецкие бинокулярные прицелы и системы наведения танковых орудий, несравненно более высокую эргономику внутреннего пространства в немецких танках (так для производства выстрела руки или ноги были не нужны – достаточно нажать лбом на спусковую прицельную планку, не отрываясь от прицела), более комфортные условия для работы (здесь равных немецким танкам не было) и куда более подготовленные в артиллерийском и тактическом отношениях экипажи, то нетрудно представить, кто вероятней всего выйдет победителем в танковой дуэли, особенно на дальних дистанциях. Важнейшим тактическим элементом было радио. 

На всех немецких танках стояли приемо-передающие радиостанции, у советских – только на командирских машинах, причем советские радиостанции часто выходили из строя даже от сотрясений при выстреле собственной пушки танка. (Отсутствие связи – хроническая патология Советской-Российской Армии во все времена, включая и сегодняшние. Слабая радиофикация обрекала весь гигантский военный потенциал Советского Союза на очаговые, нескоординированные боевые действия.) В чем было полное превосходство танка Т-34 над всеми немецкими танками, так это скорость и проходимость по пересеченной местности, особенно в распутицу. Единственными реальными противниками немецких танков в Прохоровском сражении стали противотанковые пушки ЗИС-2 (калибр 57 мм) и дивизионные пушки ЗИС-3 (калибр 76 мм).  

3. Советское командование, как на уровне фронта, так и на уровне армий, имело самое смутное представление о дислокации и передвижении противостоявших им немецких частей. (Например, 12 июля 1943 года оно продолжало считать, что на позиции 5-ой гвардейской армии наступает дивизия "Адольф Гитлер", а напротив 5-ой гвардейской танковой армии располагается дивизия "Мертвая голова". В действительности же всё было наоборот: немцы три дня как осуществили перегруппировку, которую советское командование проморгало буквально перед своим носом.) В отношении расположения своих частей также не было однозначности. 

Тексты приказов на выдвижение, атаку или передислокацию изобилуют неточностями и неопределенностями, в них отсутствуют данные о противостоящем противнике, его составе и намерениях, нет хотя бы приблизительных сведений о начертании переднего края. Неудивительно, что подходившие к линии фронта подразделения схватывались в бою со своими же, находившимися здесь ранее. Скоротечные "междусобойчики", судя по всему, были вообще повседневной рутиной, но временами перерастали почти в эпическое противоборство. Так 8 июля 1943 года советская 99-я танковая бригада 2-го танкового корпуса атаковала советский же 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии.  

Несмотря на попытки командиров подразделений 285-го полка остановить танкистов, те продолжали давить бойцов и вести орудийный огонь по 1-му батальону означенного полка. Итог: 25 человек убито и 37 ранено. Ещё более впечатляюще действовал 12 июля 1943 года советский 53-й гвардейский отдельный танковый полк 5-ой гвардейской танковой армии, посланный в составе сводного отряда генерал-майора К.Г.Труфанова на помощь 69-ой армии генерал-лейтенанта В.Д.Крюченкина. 

Не имея точной информации о расположении своих и немцев и не выслав вперед разведку (в бой без разведки – обычный советско-российский тактический приём), танкисты полка с ходу открыли огонь по боевым порядкам советской 92-ой стрелковой дивизии и танкам советской 96-ой танковой бригады 69-ой армии, оборонявшимся от немцев в районе села Александровка (в 24 км юго-восточнее станции Прохоровка). Одновременно советские самолеты-штурмовики, высланные для поддержки атаки 53-го гвардейского отдельного танкового полка, обстреляли 92-ю стрелковую дивизию с воздуха. 

Пройдя с боем сквозь своих, полк наткнулся на наступавшие немецкие танки, пострелявшись с которыми несколько минут, развернулся и пустился наутёк, смяв при этом и увлекая за собой отдельные группы своей же пехоты. Следовавшая к линии фронта за 53-м гвардейским отдельным танковым полком и только-только подоспевшая к месту событий противотанковая артиллерия, приняв танки 96-ой танковой бригады за немецкие, преследующие 53-й гвардейский отдельный танковый полк, развернулась и не открыла огонь по своей пехоте и танкам лишь благодаря старшему офицеру Генерального штаба подполковнику Соколову и командующему артиллерией 35-го гвардейского стрелкового корпуса, вмешавшимся в "эти безобразия" (таким термином оценено происшедшее в соответствующем приказе командующего 69-ой армии). Ясно, что при таком порядке вещей для штаба Воронежского фронта прогнозирование дальнейшего хода событий и активное влияние на развитие оперативной обстановки было делом непосильным.  

В отличие от советских немецкие командиры всех уровней разведку вели довольно интенсивно, используя следующие способы: разведка радио- и телефонная, боем, самолетами-разведчиками, агентурными группами в ближнем и дальнем тылу, подвижными отрядами на трофейных советских танках Т-34 с экипажами из бывших советских военнослужащих. (Один из таких отрядов немецкой 6-ой танковой дивизии 3-го танкового корпуса в ночь с 11 на 12 июля 1943 года окружил у села Ново-Оскочное штаб советской 89-ой гвардейской стрелковой дивизии 69-ой армии. Командир этой дивизии полковник М.П.Серюгин со штабом сумели вырваться из окружения, бросив всю штабную технику, включая автотранспорт, и в течение 14-ти часов находились неизвестно где, и поэтому, не имея связи с вверенной им дивизией, не могли ею управлять.).

4. Нереалистичность задач, которые в виде директив, приказов и распоряжений поступали командующему Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутину и которые он ставил перед подчиненными ему армиями, корпусами, дивизиями и даже более мелкими (?!) воинскими частями, а командующие армиями – перед своими подчиненными, была нормальным, хотя и поражающим воображение явлением. 

Зафиксированы случаи, когда из-за неотработанности (это на третий-то год войны!) схемы передачи решений командования нижестоящим командирам-исполнителям их подразделения, части и соединения, которые по времени уже должны были бы приступить к выполнению задания, об этом самом задании ещё ничего не знали.  

Письменные приказы командующих всех уровней на наступление, атаку и уничтожение противника вообще носили характер каких-то фантазий. (Примеров тому – огород городи. Вот только некоторые из них: "Директива Ставки Верховного Главнокомандования номер 01815 командующему Степным фронтом генералу И.С.Коневу. 12 июля 1943 г. 1 ч 15 мин. ", подписанная И.В.Сталиным; "Боевое распоряжение командующего войсками Воронежского фронта командиру 2-го гвардейского танкового корпуса. 8 июля 1943 г. 00 ч 50 мин."; "Приказ генерал-майору Труфанову. 

Копии командирам 5 гв., Змк, 2 гв. Ттк, 375 сд, 92 гв. сд. 12 июля 1943г. 6 ч 00 мин.", подписанный командующим 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистровым.) Это не только приводило к огромным потерям в людях и технике, но и к деморализации людей, в результате чего после такой атаки они не способны были не то что закрепиться на вновь отвоеванных позициях, но и удержать исходные, с которых атака начиналась.  

5. Значительная часть распоряжений в советских войсках в ходе Курского сражения отдавалась "через голову" нижестоящих командиров, причем последние не ставились в известность об этом, недоумевая, почему и для чего подчиненные им части производят какие-то непонятные действия. Вдобавок, как и в любой другой "недоделанной" стране, в Советском Союзе (и в нынешней России) личные отношения превалировали над законами, уставами, приказами и интересами общего дела. 

Личные отношения командиров фактически определяли степень согласованности и взаимовыручки в бою. (Так, А.С.Жадов и П.А.Ротмистров не терпели друг друга, и как ни старался А.М.Василевский, но не смог добиться какой-либо координации действий между их армиями.) Штаб Воронежского фронта неоднократно отмечал факты слабой ориентировки частей на поле боя, недостаточного взаимодействия и поддержания связи с соседями, а также полного нежелания командиров "на местах" добывать сведения о противнике и изучать его оборону.  

6. Советские командиры всех рангов предпочитали лобовые атаки, не считаясь с потерями, и понуждали к такому поведению своих подчиненных. И наоборот, немецкое командование требовало от офицерского состава экономного расходования как "живой силы", так и материально-технических средств, добивалось выполнения поставленных задач с наименьшими потерями. Как правило, не допускалась потеря в одной атаке более 10% танков и сопровождающей их пехоты от изначального, перед атакой, количества. 

При упорном сопротивлении противника наступательные действия прекращались, войска отводились на исходные позиции или закреплялись на промежуточных, затем вызывалась авиация, а линия обороны противника "прощупывалась" с целью выявления слабых мест. Учитывая русскую психологию, немцы предпочитали наносить удары в стыки между различными советскими частями, использовать фланговый обходной маневр, "сматывать" линию обороны наступлением вдоль неё. 

7. Советские командиры, не говоря уж о рядовых бойцах, слабо разбирались не только в тактике противника, но и плохо знали его технику, а чаще просто были склонны к преувеличениям для самооправдания. Танки Т-IVG/H и Т-IIIL/M с навесными броневыми экранами в советских боевых донесениях обозначались "Тиграми", а самоходные штурмовые орудия, самоходные орудия поддержки пехоты, транспортеры для подвоза боеприпасов и полугусеничные бронетранспортеры получали статус танков, поэтому в советской послевоенной исторической литературе и документальных фильмах на тему Курской битвы по Прохоровскому полю и на подступах к нему бродят сотни "Тигров" и тысячи прочих немецких танков, а если верить воспоминаниям "главного виновника" Прохоровских событий П.А.Ротмистрова ("Стальная гвардия", Воениздат, М., 1984г.), там же полно было и "Пантер" и даже "Фердинандов". Воображением советских военных природа явно не обделила - им бы романы писать, а не командовать.  

8. Из описаний, приказов и донесений видно, что только примерно четверть советских частей и подразделений сражалась по-настоящему, на пределе своих возможностей; они и понесли наибольшие потери. (Непреложная аксиома войны – лучшие погибают в первую очередь. Сразу же возникает "кощунственная" мысль: а стоит ли отдавать жизни лучших за худших? Столь любимая в России пропаганда, постоянно расписывающая, как замечательно бросаться грудью на амбразуры, создается с подачи тех людей, которые сами подобным образом не поступили бы ни при каких обстоятельствах.) Половина действовала пассивно-индифферентно, с какой-то обреченностью, не делая "лишних движений", даже если это было необходимо для самосохранения. Ещё четверть и вовсе стремилась избежать какого-либо соприкосновения с противником и легко им "рассеивалась".  

(За свою жизнь я наслушался и начитался всевозможных воспоминаний ветеранов Курской битвы разных рангов и должностей. Все они в один голос рекламировали свое поведение в бою. Мол, воевали так, что лучше некуда. Если суммировать их рассказы, то у немцев и техники, и людей в каждом отдельно взятом бою было раз в десять больше, чем у наших. И это при общем соотношении сил на Курской дуге явно в пользу советских войск, что декларируется даже в официальных советских изданиях. Впрочем, если принять во внимание всё выше сказанное и ту реальность, что крупные соединения советских войск вводились в действие по частям, конвульсивно и по наитию, то удивляться нечему. Но даже донесениям того времени верить нельзя, ибо из них выходит, что наутро 12 июля 1943 года во 2-ом танковом корпусе СС ни танков, ни пушек уже не осталось – все они ещё накануне были уничтожены доблестными воинами Воронежского фронта.).

9. В навигационном и организационном отношениях немецкая авиация значительно превосходила советскую, что делало её менее зависимой от погоды и значительно (вдвое-втрое) увеличивало интенсивность использования каждого имеющегося в наличии самолета. Продуманные меры защиты и обеспечения позволяли располагать полевые аэродромы штурмовой и бомбардировочной авиации близко к линии фронта (в Курской битве – посадочные площадки в 5-7 км от передовой, основное число аэродромов в 18–30 км от передовой, советские аэродромы – в 40-60 км от передовой). На Курской дуге немцы впервые в большом количестве применили штурмовики Юнкерс Ju87G-1, вооруженные двумя пушками ВК3.7 (на основе зенитной пушки Flak 1 калибра 37-мм, подвешенными под консолями крыла. Эти пушки довольно эффективно поражали советские танки Т-34 сверху в тонкую броню крыши башни и моторного отсека, а с расстояния 500 метров и менее пробивали и бортовую броню.  

(Когда в середине 1990-х годов я работал при Лётно-Исследовательском Институте на аэродроме "Раменское" в городе Жуковский, один из руководящих работников, ветеран Великой Отечественной войны, принимавший участие в Курской битве будучи летчиком самолета-истребителя Як-9Т, уверял меня, не стесняясь выражений, что таких самолетов у немцев не было, а Юнкерсы Ju87 всех модификаций были исключительно пикирующими бомбардировщиками. Его смогли убедить, да и то не сразу, схемы, фотографии и описание Ju87G-1. Иллюстрация к тому, насколько можно доверять рассказам ветеранов войны. Россия отличается от стран европейского типа не тем, что здесь правит невежество, это случается и на Западе, а тем, что невежество в России крайне агрессивно.).

Советские конструкторы делали попытки точно так же вооружить штурмовик Ил-2. В декабре 1942 года на фронт, под Сталинград, поступили первые Ил-2 с двумя 37-мм пушками ШФК-37, подвешенными под крылом, а весной 1943 года появились Ил-2, вооруженные двумя 37-мм пушками НС-37 с таким же расположением. Обе попытки провалились. В отличие от Юнкерсов Ju87 штурмовики Ил-2 изначально не имели достаточных запасов статической устойчивости в продольном канале и в канале рысканья (на курсе) и могли вести прицельный огонь лишь при полной синхронности "работы" левой и правой пушек, чего достигнуть не удалось. 

От отдачи при первом же выстреле самолет начинало мотать из стороны в сторону и сверху-вниз. Из Ила-2 так и не вышло "летающего танка", а единственным эффективным противотанковым оружием у советской штурмовой авиации стала кумулятивная авиабомба ПТАБ-2,5-1,5 (массой 2,5 кг), впервые массово примененная в первый же день Курской битвы 5 июля 1943 года.  

В любом случае авиация в течение всей войны не играла большой роли как противотанковое средство. Статистика Восточного фронта за 1943 год показывает, что на долю авиации с обеих сторон приходилось от 4 до 5 процентов всех боевых безвозвратных потерь в танках и самоходных орудиях, а пропорции безвозвратных потерь советских танков и самоходных орудий в Курской битве от воздействия противника примерно таковы: 91 процент - от артиллерийского огня, 4 процента – подрыв на минах, 5 процентов – от ударов авиации.  

10. Каждый немецкий самолет имел приемо-передающую радиостанцию, а немецкие подразделения первой линии – специальных авианаводчиков, снабженных средствами связи как со штабами авиагрупп, прикомандированных к данному участку фронта, так и с командирами авиаотрядов, находящихся в воздухе. В советской истребительной и штурмовой авиации радиопередатчики в лучшем случае ставились начиная с самолетов командиров эскадрилий, а у рядовых пилотов – только приемники. Передовых авианаводчиков в Советской Армии не было вообще (впрочем, как и после войны, и до сих пор) из-за полного отсутствия соответствующих средств связи. (Только к концу войны авианаводчики стали эпизодически появляться, когда американцы поставили по ленд-лизу около 36 тысяч радиостанций различного типа и назначения.).

Как правило, советское авиационное начальство на уровне командования воздушной армии или корпуса отсылало своих представителей в штаб фронта и штабы армий, поддержку которых с воздуха должно было осуществлять. Эти представители держали связь со своим командованием посредством обычного проводного телефона, к тому же не своего, а местного штабного, постоянно занятого для других целей. Многоступенчатый процесс передачи информации создавал ситуацию, когда к моменту вылета самолетов в заданный район обстановка там уже несколько раз менялась. При этом попусту тратились боеприпасы и моторесурс и изматывались летчики.  

Создаваемая таким способом наведения неразбериха во время Курской битвы вкупе с низкой навигационной подготовкой экипажей бомбардировщиков и штурмовиков приводили к тому, что советская авиация бомбила и штурмовала свои войска почти с такой же частотой, как и немецкие (у немцев бывало то же самое, но в виде отдельных эпизодов). Боязнь собственной авиации была так велика, что советские войска на линии фронта предпочитали не обозначать для неё свой передний край, и, так как подобное явление вошло в систему, штаб советской 2-ой воздушной армии, приписанной к Воронежскому фронту, вынужден был принять меры и выпустить специальное донесение-опросник для наземных войск с целью выявления виновников ударов по своим.

10 июля 1943 года дивизия "Адольф Гитлер" на пути к станции Прохоровка (являвшейся базой снабжения 6-ой гвардейской армии, до которой немцам оставалось 7 км) попала под перекрестный артиллерийский огонь ("огневой мешок") с трех сторон и вынуждена была остановиться. 

Командир 2-го танкового корпуса СС оберстгруппенфюрер Пауль Гауссер, дальновидный военачальник и грамотный тактик, стремившийся выполнять поставленные задачи не любой ценой, а исходя из складывающейся оперативной обстановки, с учетом результатов боя 10 июля решил сосредоточить основные усилия на флангах, в частности двинуть вперед находившуюся на левом фланге корпуса дивизию "Мертвая голова", тем более что оборонявшаяся здесь советская 52-я гвардейская стрелковая дивизия 6-ой гвардейской армии в ночь с 10 на 11 июля начала покидать свои позиции, не дождавшись сменявшую её свежую 95-ю гвардейскую стрелковую дивизию 5-ой гвардейской армии. 

95-я стрелковая дивизия разворачивалась поперек реки Псёл, по обеим её берегам, левым флангом до совхоза Октябрьский, который находился как раз на пути движения дивизии "Адольф Гитлер" к Прохоровке, а далее – левее, до хутора Лутово - начали занимать позиции части 9-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии всё той же 5-ой гвардейской армии.  

Немцы на эту перегруппировку отреагировали мгновенно: они атаковали не как обычно, около 4.00 утра, а на час раньше. Дивизия "Мертвая голова" захватила господствующую высоту 226.6 на западном берегу реки Псёл, а дивизия "Адольф Гитлер", ударив в стык между 95-ой стрелковой дивизией и 9-ой гвардейской воздушно-десантной дивизией на восточном берегу, разрезала передовую линию обороны советских войск. Далее 11 июля 1943 года события развивались так: немцы к 14.00 взяли совхоз Октябрьский, еще через час - находившуюся в 1 км от него левее по фронту советской обороны тактически важную высоту 252.2, в 17.00 – село Васильевка, а к 20.00 танки дивизии "Адольф Гитлер", повернув на север, овладели селом Петровка на восточном берегу реки Псёл, выйдя фактически на линию развертывания советской 5-ой гвардейской танковой армии.

(Примерно в этот момент начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.В.Василевский и командующий 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистров, выехавшие на "виллисе" осматривать исходные районы завтрашнего контрнаступления, наткнулись на немецкие танки, приняв их поначалу за свои.).

Путь немцам на Прохоровку был открыт, но тут их остановили самолеты советского 1-го штурмового авиационного корпуса, применившие противотанковые бомбы ПТАБ-2,5-1,5. К 23.00 11 июля 1943 года контратаками и вводом в бой резерва 5-ой гвардейской армии – 42-ой гвардейской стрелковой дивизии – обстановку удалось стабилизировать, вернуть село Петровка и остановить передовые части дивизии "Адольф Гитлер" в двух километрах от станции Прохоровка. Однако первоначально намеченный рубеж контрнаступления 5-ой гвардейской танковой армии (село Васильевка – совхоз Комсомолец – село Беленихино) был утрачен и все надо было переиначивать за невероятно малый срок – за одну короткую летнюю ночь.  

Из данных армейской разведки Пауль Гауссер хорошо знал, какие силы против него сосредотачиваются с 9 июля. Знал он и то, что вместе с ранее державшими здесь оборону частями, советские войска, приготовившиеся к контрнаступлению, и те, что ещё продолжают стягиваться, количественно как минимум втрое превосходят его собственные силы, которые с 5 июля практически не пополнялись. Советское командование в этот момент пребывало в затруднении и некоторой неуверенности.  

В связи с изменением направления главного удара 5-ой гвардейской армии (с правого фланга армии на левый) необходимо было срочно передислоцировать её части, штатную и приданную ей артиллерию, другие средства, соответственно подготовить исходные позиции на новых местах, проделать проходы в оборонительных сооружениях, "привязаться" к новому рельефу, провести подготовительную работу среди личного состава, который к тому же не выспится за ночь и устанет ещё до наступления. 

Танковые бригады 5-ой гвардейской танковой армии начали выдвигаться на только что измененный исходный рубеж атаки заблаговременно (чтобы осмотреться на незнакомой местности), незадолго до полуночи 11 июля, и всю ночь, до 8.30 утра 12 июля, провели в двух-трех километрах от переднего края противника.  

Не заметить массу в 350-400 ревущих и лязгающих бронеединиц, готовящихся к бою с проверкой механизмов и радиосвязи на участке фронта длиной всего 6-7 км, было невозможно. Командование Воронежского фронта беспрестанно изменяло время предстоящей атаки: сначала в 3.00 ночи, затем в 10.00 утра, и, наконец, в 8.30 утра 12 июля. Всю ночь и ранним утром немцы внимательно наблюдали, отслеживая каждое движение советских войск. С 0.30 до 1.00 ночи дивизия "Адольф Гитлер" провела разведку боем в направлении хутора Лутово силами пехотного батальона при поддержке роты танков, и обнаружилось, что, кроме имевшихся ранее на передовой, появилась новая русская воинская часть – 25-я танковая бригада 29-го танкового корпуса 5-ой гвардейской танковой армии.  

Для Гауссера всё было предельно ясно: утром готовится сильный танковый удар между рекой Псёл и железной дорогой, тянущейся к станции Прохоровка параллельно руслу реки. Обычно немцы на ночь отводили танки в глубину своего боевого построения, иногда на несколько километров, для пополнения боезапаса, дозаправки топливом, мелкого ремонта, отдыха экипажа. В эту ночь танки остались на своих позициях.  

В 4.00 утра 12 июля 1943 года произошли два неожиданных для командования Воронежским фронтом события. Во-первых, дивизия "Мертвая голова", как и в предыдущие дни, начала наступать за рекой Псёл, но дивизии "Адольф Гитлер" и "Рейх", находящиеся напротив станции Прохоровка, с места не сдвинулись, и это было необычно. Во-вторых, пришло сообщение, что немецкий 3-й танковый корпус, наступавший далеко на юго-востоке от Прохоровки (на острие восточного языка), этой ночью продолжил активные боевые действия (что было уж совсем невероятно для педантичных немцев, до этого с темнотой прекращавших танковые атаки), прорвал оборону советской 69-ой армии и с ходу захватил мост через реку Северский Донец у села Ржавец (в 20 км на юго-восток от станции Прохоровка) с явным намерением обойти левый (юго-восточный) фланг советской 5-ой гвардейской танковой армии и нанести удар с тыла.  

Нужно было торопиться, и командование Воронежским фронтом сдвинуло начало контрудара на 8.00 утра. Чтобы задержать стремительное продвижение немецкого 3-го танкового корпуса и парировать угрозу окружения, в сторону Северского Донца был направлен резерв 5-ой гвардейской танковой армии – так называемый сводный отряд генерал-майора К.Г.Труфанова (26-я гвардейская танковая бригада, 11-я и 12-я гвардейские механизированные бригады, 1447-й самоходный артиллерийский полк, 53-й гвардейский отдельный танковый полк, 1-й гвардейский отдельный мотоциклетный полк, два артиллерийских полка и две противотанковых артиллерийских батареи), который включал в себя 116 средних танков, 45 легких танков, 11 самоходных артиллерийских установок, 36 бронемашин, 28 орудий. 

Эти силы ранее планировали использовать для развития наступления в полосе предполагавшегося прорыва немецкой обороны на Прохоровском поле. Для усиления отряда ему дополнительно придали 10-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду (60 пушек ЗИС-2 и ЗИС-3), ранее частями находившуюся в составе 18-го и 29-го танковых корпусов. Туда же поначалу направили подходивший к Прохоровке 1529-й тяжелый самоходный артиллерийский полк, имевший на вооружении самые мощные самоходные артиллерийские орудия калибра 152 мм и предназначавшийся для усиления 29-го танкового корпуса.  

(Этот полк всё же прибыл в район Прохоровки в 18.00 вечера 12 июля. Слишком поздно. К тому же всего с одним комплектом снарядов и без технического персонала и тыловых служб.).

В результате всех этих мероприятий в резерве 5-ой гвардейской танковой армии на утро 12 июля остались лишь 10-я гвардейская механизированная бригада и 24-я гвардейская танковая бригада 5-го гвардейского механизированного корпуса (всего 96 танков и 4 самоходных артиллерийских установки калибра 76 мм), а тяжелых самоходных артиллерийских установок (с калибром орудий 122 мм) в частях 5-ой гвардейской танковой армии у Прохоровки насчитывалось не более десятка. 

В состоянии и численности 5-ой гвардейской армии А.С.Жадова с момента начала занятия ею передовых позиций утром 11 июля мало что изменилось, хотя некоторые потери она понесла. Танков и самоходных артиллерийских установок в армии не было вообще. 5-я гвардейская танковая армия П.А.Ротмистрова в составе 18-го, 29-го, 2-го танковых корпусов, 2-го гвардейского танкового корпуса, 5-го гвардейского механизированного корпуса, 53-го гвардейского отдельного танкового полка и приданных армейских частей формально имела 909 танков (28 тяжелых пехотных танков Мk.IV "Черчилль", 563 средних танка Т-34, 318 легких танков Т-70) и 42 самоходные артиллерийские установки (24 калибра 122мм, 18 калибра 76 мм), но на момент начала контрудара на Прохоровском поле в строю (то есть находящихся в исправном и боеготовом состоянии, вовремя прибывших на исходные позиции и не вошедших в отряд К.Г.Труфанова) насчитывалось 699 танков (из них примерно 4 процента тяжелых, 56 процентов средних, 40 процентов легких) и 21 самоходная артиллерийская установка. (По некоторым данным, дополнительно прибыло ещё 15 тяжелых танков КВ-1С.).

Для артиллерийской подготовки армии А.С.Жадова и П.А.Ротмистрова в сумме имели (вместе с приданной артиллерией дальнего действия) 335 орудий калибра от 76 мм до 203 мм, что составило плотность 30 орудий на километр фронта – слишком мало для подавления противника, плюс 82 установки гвардейских реактивных минометов ("Катюш"). Ожесточенные бои в течение всего дня 11 июля вызвали повышенный расход снарядов и их потерю в складах прифронтовой зоны, которые были захвачены противником, поэтому в среднем на орудие оставалось по 1,5 штатного боекомплекта. 

Привезти боеприпасы со складов резервного Степного фронта было невозможно из-за нехватки автотранспорта. Отчет штаба артиллерии 5-ой гвардейской танковой армии о событиях 12 июля 1943 года гласил: "Началу артиллерийского наступления разведка противника не предшествовала, полностью установить наличие огневых средств противника не представлялось возможным, разведывательных данных от авиации не поступало и связи с ней не было.".

2-й танковый корпус СС на 18.00 вечера 11 июля 1943 года располагал следующими силами. Дивизия "Мертвая голова" (левый фланг корпуса, полоса фронта длиной 8,5 км) имела 10 тяжелых танков Т-VIE "Тигр", 91 средний танк Т-IVG/H и Т-IIIL/M, 21 самоходное штурмовое орудие (67 процентов от общего количественного ресурса, то есть первоначальный состав на 5 июля 1943 года плюс 9 средних танков пополнения с 5 до 12 июля) и примерно 60 орудий полевой и противотанковой артиллерии.  

Дивизия "Адольф Гитлер" (в центре, длина занимаемой линии фронта около 9 км) имела 11 тяжелых танков Т-VIE "Тигр", 52 средних танка Т-IVG/H и Т-IIIL/M и 22 самоходных штурмовых орудия (43 процента от общего количественного ресурса, то есть первоначальный состав на 5 июля 1943 года плюс 16 средних танков пополнения с 5 до 12 июля) и около 70 орудий полевой и противотанковой артиллерии.  

Дивизия "Рейх" (правый фланг корпуса, длина фронта 6 км) имела 1 тяжелый танк Т-VIE "Тигр", 59 средних танков Т-IVG/H и Т-IIIL/M, 8 трофейных советских средних танков Т-34 и 27 самоходных штурмовых орудий (53 процента от первоначального состава на 5 июля 1943 года, пополнения в танках и "самоходках" до 12 июля не было) и около 70 орудий полевой и противотанковой артиллерии. К утру 12 июля во 2-ом танковом корпусе СС общее количество танков и самоходных штурмовых орудий составляло 294 единицы, но в исправном и боеготовом состоянии было только 273 из них (включая 22 Т-VIE "Тигр").  

Окончание следует

Впервые опубликовано: Замулин, В.Н. Прохоровское сражение. Мифы и реальность // Военно-исторический архив. – 11/09/2002. – N. 9 /2002. – С. 48 - 93, ил.

Валерий Замулин, Лев Лопуховский

http://www.istpravda.ru/research/4493/