Детство, юность

О семье Иоанна Кронштадского известно в основном из пространного автобиографического интервью, которое подвижник дал в 1888 г. ж. «Север» (№ 49), и из записей в сохранившихся метрических книгах с. Сура. В родном селе И. К., расположенном при слиянии рек Суры и Пинеги, было 2 деревянных храма: зимний Введенский и летний Никольский. По словам И. К., большинство его предков по отцовской линии на протяжении почти 350 лет были священниками (см.: [Артамонов]-Большаков. 1910 (1999р). С. 12). Самое раннее упоминание фамилии Сергиевых в ряду церковно- и священнослужителей датируется 1687 г.- свящ. Иаков Сергиев служил в Суре. Дед И. К. Михаил Никитич Сергиев (1779-1836) также был священником, отец Илья Михайлович Сергиев (13 июля 1808 - 1 дек. 1851) служил псаломщиком в церкви с. Сура. Окончив в 1824 г. Пинежское уездное ДУ, Илья Михайлович вернулся домой и стал приходским дьячком. В 1828 г. он женился на дочери дьячка того же прихода Феодоре Власьевне (8 февр. 1808 - 6 июля 1871). По воспоминаниям, мать И. К. была глубоко верующей, простой и строгой женщиной, всю жизнь прожила в Суре, неск. раз приезжала к сыну в Кронштадт, где в последнее пребывание скончалась от холеры. И в юности, и позднее в особо сложных ситуациях И. К. обращался за советом к матери, духовный авторитет, совет и благословение к-рой были дороги для сына-священника (Творения: Предсмертный дневник, 1908, май-ноябрь. М., 2006. С. 142). Над ее могилой в Кронштадте по инициативе И. К. была построена часовня-усыпальница (к 2010 восстановлена, обнаружены останки Ф. В. Сергиевой). Кроме И. К. в семье Сергиевых было еще 5 детей: 3 сына и 2 дочери. Никита (род. в 1831) и Василий (род. в 1834) умерли в младенчестве, а Иван-младший (род. в 1832), названный так, очевидно, из-за болезненности И. К., умер в 1850 г. от туберкулеза (Страницы метрических книг. 2002. С. 28-32). Анна (род. в 1836) в 1852 г. вышла замуж за сурского дьячка В. И. Фиделина, ставшего в 1889 г. священником Верхнематигорского прихода Холмогорского у.; старший сын Фиделиных Иван в кон. 80-х гг. XIX в. переехал в Кронштадт и стал личным секретарем и издателем нек-рых работ подвижника. Младшая сестра И. К. Дарья (1839-1911) после кончины мужа проживала в основанном И. К. Сурском во имя ап. Иоанна Богослова мон-ре. Одна из ее дочерей - Анна Семеновна, выйдя замуж за свящ. Иоанна Николаевича Орнатского (впосл. клирик с.-петербургского во имя прп. Иоанна Рыльского (Рильского) мон-ря), переехала в столицу.

И. К. род. в день памяти прп. Иоанна Рильского. 20 окт. 1829 г. дед новорожденного свящ. Михаил Сергиев крестил его в честь прп. Иоанна. Восприемниками были крестьянин Иван Кунников и дочь деревенского священника Дарья Сергиева, родная тетка И. К. В детстве И. К. отличался слабым здоровьем, часто болел и едва не умер от оспы. С ранних лет он любил церковное богослужение, проявлял удивительную любознательность и интерес к тайне природы и всего живого (Творения: Предсмертный дневник. М., 2006. С. 17). Мальчик с вниманием относился к немощным и слабым, и односельчане нередко просили его помолиться в случае горя и нужды. С 6 лет он обучался грамоте: отец купил букварь и мать начала учить сына читать.

Первые годы учебы, как домашней, так и в Архангельском приходском уч-ще, куда Сергиев поступил в 1838 г., были, по его воспоминаниям, подлинной мукой: грамота ему не давалась («Я не мог никак усвоить тождество между нашей речью и письмом или книгою, между звуком и буквой»). Но однажды после долгой ночной молитвы в учении наступил резкий перелом. В июле 1839 г. Сергиев был переведен во 2-й класс, зачислен в ученики 2-го разряда; до сент. находился в Суре на каникулах. Известно, что 2-й класс Сергиев окончил только в июле 1841 г. 6-м учеником с «очень хорошими успехами». Возможно, он оставался во 2-м классе на 2-й год, но мог быть временно отозван домой родителями по болезни или за неимением средств на содержание в уч-ще. Видимо, необходимость повторного обучения подвигла мальчика к той горячей молитве, к-рая многое изменила в его жизни.

По окончании училища 30 июля 1845 г. Сергиев был принят в низшее отделение Архангельской ДС. О его семинарской жизни известно немного. По ходатайству секретаря семинарского правления Л. Корытова с июля 1845 по 5 февр. 1846 г. он исполнял должность писца. Небольшое жалованье (1 р. 71 к.) было ощутимым подспорьем и для семинариста, и для почти нищенствовавших родителей. В 1849 г. И. К. перешел в высшее отд-ние семинарии и по рекомендации старшего инспектора архим. Илариона (Воскресенского) 9 сент. того же года был назначен «старшим учеником над учениками семинарии», а также старостой архиерейского хора. 6 апр. 1851 г. Сергиев в числе 15 учеников высшего отд-ния семинарии был посвящен в стихарь еп. Архангельским и Холмогорским Варлаамом (Успенским) в соборе архангельского во имя арх. Михаила мон-ря. До конца жизни И. К. сохранил благодарное воспоминание об этом храме. В 1893 г., во время его ремонта, он пожертвовал на строительные работы 1905 р., а в 1894 г., после пожара обители,- еще 2100 р.; присутствовал при водружении поновленного креста на главный купол Михаило-Архангельского собора. Согласно записям инспектора семинарии архим. Илариона, который ежемесячно составлял списки поведения учеников, Сергиев отличался «добродушием, искренностью, честностью и усердием к делу» (окт. 1845), «скромностью в поступках, почтительностью и религиозным направлением ума и сердца» (апр. 1851). Размышляя о пройденном жизненном пути, в февр. 1858 г. И. К. писал: «Не смею думать, чтобы я был лучше других моих товарищей по семинарии. Не оттого ли, что еще в молодости, при всех моих слабостях, был некоторый начаток веры, живой и искренней, в моем сердце, что при слабостях юности я глубоко вздыхал и болезновал о них; и еще более - не оттого ли, что Господь испытал меня некоторым терпением в самой ранней молодости и потом наградил сторицею это терпение?»

10 июля 1851 г. Сергиев окончил Архангельскую ДС первым учеником и решением семинарского правления был направлен на учебу на казенный счет в СПбДА. 15 авг. он выехал в столицу. Впосл. И. К. так оценивал открывшуюся перед ним возможность продолжить образование: «В самом деле, чем я был бы, если бы по окончании семинарского курса поступил священником в село? Едва ли бы далеко был от состояния болвана: все доброе во мне заглохло бы и пропало» (Дневник. М., 2002. Т. 1. Кн. 2. С. 349). После смерти отца И. К. на попечении студента оказались мать и сестры. Долг перед семьей И. К. остро чувствовал всю жизнь, поэтому, не видя иного выхода, решил оставить учебу в академии и стать диаконом или псаломщиком. Однако мать воспротивилась этому решению и не позволила сыну прекратить образование. Пошло навстречу и руководство академии: зная о стесненных обстоятельствах Сергиева и о том, что у него лучший на курсе каллиграфический почерк, ему предложили место писаря в академической канцелярии с жалованьем 9-10 р. в месяц. Кроме того, письмоводителю полагалась отдельная рабочая комната. Т. о., помимо жалованья, к-рое он стал отсылать матери, Сергиев получил возможность уединенного сосредоточенного досуга. В свободное от занятий время он читал Свящ. Писание, творения свт. Иоанна Златоуста и свт. Филарета (Дроздова). Первой и единственной книгой, которую он позволил себе купить в годы учебы на деньги, полученные за переписку профессорского сочинения, были толкования свт. Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея. Сергиев любил молиться, прохаживаясь по академическому саду; впосл. молитва на прогулке и в дороге станет для него необходимой потребностью. Привычку совершать молитвенное правило под открытым небом он сохранит навсегда (Михаил (Семёнов). 1903. С. 23).

Во время учебы на старших курсах Сергиев делился с приятелями намерениями принять монашество и стать миссионером в Китае, Африке, Юж. Америке (Цветков. 1897. С. 10). С 1853 г. в СПбДА существовал особый, миссионерский противораскольнический, класс, некоторые выпускники впосл. служили в Русской миссии в Китае (Сухова. 2009). Биографы пишут о случившемся у И. К. на 4-м курсе коротком «духовно-нервном кризисе, выразившемся в приступах тяжелой, беспричинной тоски и отчаяния» (Михаил (Семёнов). 1903. С. 8, 20). Вопреки ожиданиям академические успехи Сергиева были скромными; по собственному признанию, он был «едва ли не самый последний из студентов, бессловесен в классе и на экзаменах» (Творения: Дневник. М., 2005. Т. 3: 1860-1861. C. 184). По окончании академии в 1855 г. Сергиев был удостоен степени кандидата богословия за соч. «О кресте Христовом в обличение мнимых старообрядцев», к-рое проверял молодой бакалавр иером. Никанор (Бровкович). 23 сент. того же года он был причислен ко 2-му разряду академических воспитанников и после защиты диссертации утвержден в степени кандидата богословия (РГИА. Ф. 796. Оп. 438. Д. 2989).
Пастырское служение

По окончании академии Сергиеву предложили занять место священника при кронштадтском соборе во имя ап. Андрея Первозванного. Впосл. И. К. рассказывал, что в годы обучения в духовных школах ему приснился большой храм, в алтарь которого он вошел северными и вышел юж. вратами. Посетив впервые Андреевский собор, он сразу же узнал явленный во сне храм (Михаил (Семёнов). 1903. С. 29; Вениамин (Федченков). 2003. С. 23). Предложение места в Андреевском соборе возникло в связи с тем, что ключарь собора прот. Константин Петрович Несвицкий по старости должен был уйти на покой, и, по обычаю того времени, наиболее желанным преемником мог стать человек, женившийся на его старшей дочери Елизавете Константиновне (1829-1909). Сергиев и Несвицкая обвенчались и поселились на 2-м этаже церковного дома при Андреевском соборе. После венчания Иоанн признался супруге, что дал обет остаться девственником. Сначала, узнав о намерении мужа, Елизавета Константиновна предложила развестись, по нек-рым сведениям, обратилась с прошением к С.-Петербургскому митр. Исидору (Никольскому). Со временем она, вероятно, перестала противиться стремлению мужа, стала помощницей пастыря, называла его «братом Иваном» (Александр (Семёнов-Тян-Шанский). 1955. С. 13; Соллогуб. 1951. С. 1951). Дневниковые записи И. К. отражают далеко не безоблачную жизнь с домашними. В доме Сергиевых проживали или гостили мн. родственники Елизаветы Константиновны, весьма далекие от церковной жизни, что приводило к конфликтным ситуациям.

10 дек. 1855 г. в Александро-Невской лавре еп. Винницким Макарием (Булгаковым) Сергиев был рукоположен во диакона, 12 дек. в Петропавловском соборе С.-Петербурга еп. Ревельским Христофором (Эммаусским) - во иерея. В 1852-1855 гг. Андреевский собор перестраивался. Первую после назначения в клир собора литургию И. К. служил 17 дек. 1855 г. в уже обновленном здании. Указом духовной консистории в 1865 г. он был назначен катехизатором; в соборе он проводил катехизические беседы, к-рые впосл. были опубликованы. С 20 дек. 1876 г. И. К. являлся ключарем, с 1894 г., когда прежний настоятель прот. П. В. Трачевский вышел за штат,- настоятелем Андреевского собора. Вся жизнь и служение свящ. Иоанна связаны с Кронштадтом. Неск. раз ему предлагали перевод в столицу. С сер. 90-х гг. XIX в. Сергиев подписывался «Кронштадтский». Священническое служение он сочетал с педагогической деятельностью: в 1857-1862 гг. преподавал Закон Божий в Кронштадтском уездном реальном уч-ще и ланкастерском классе, с 26 сент. 1862 г.- в Кронштадтской классической гимназии. С осени 1889 г. (по др. сведениям, с 1887) отказался от уроков в гимназии, т. к. служение на приходе занимало все его время, но в уездном училище продолжал преподавать; его педагогический стаж составил 32 года. По отзывам современников, И. К. не ставил плохих оценок, выступал «последним поручителем» за отстающих. Впосл. из-за увеличивавшейся приходской нагрузки отказался и от бесед. С 15 апр. 1864 г. являлся депутатом по кронштадтскому благочинию.

В первой же проповеди в Андреевском соборе 17 дек. 1855 г., названной «Паси овцы Моя», И. К. изложил свою «пастырскую программу»: «Сознаю высоты сана и соединенных с ним обязанностей... научить, просветить, исправить, утвердить» паству. И. К. горячо призывал прихожан причащаться регулярно, а не только по большим праздникам или раз в год, как было принято. Он верил в преображающую силу причастия и до смерти сохранял благоговейное отношение к литургии (Творения: Предсмертный дневник. М., 2009. С. 58). Последние 35 лет жизни И. К. совершал литургию ежедневно, кроме случаев, когда утро заставало его в пути или во время тяжелой болезни.

Сохранились многочисленные свидетельства современников об особенностях богослужебной практики И. К. Митр. Евлогий (Георгиевский) отмечал «необычайный характер этого особенного, только ему одному свойственного священнодействия: бесконечно долгую проскомидию с тысячами имен, которые он повторял то совсем тихо, неслышно, то вдруг усиливая голос, почти громко выкрикивая; море голов, теснившихся к алтарю: благоговейные слезы умиления приступающих к Святой Чаше» (Евлогий (Георгиевский). 1994. С. 203). Поэт К. М. Фофанов, молившийся однажды в алтаре во время службы И. К., вспоминал: «И слова выговаривал он резко, отрывисто, точно убеждал, точно приказывал, или, вернее - настаивал на своей просьбе. «Держава моя! Свет мой!», восклицал он, поднимая руки со слезами в голосе, и вдруг, мерцая драгоценною митрою, падал ниц» (РГАЛИ. Ф. 525. Оп. 1. Д. 414. Л. 10). Современники отмечали «религиозное дерзновение», «силу духа и проникновенность, с которой он произносил молитвы» (Св. прав. Иоанн Кронштадтский в восп. самовидцев. 1997. С. 108, 110; Тарасов. 1911. С. 42; Ильинский. 1909. С. 159). Некоторые воспринимали неординарную манеру служения И. К. с недоумением. Так, юрист и общественный деятель А. Ф. Кони писал: «Служение его совершенно необычное: он постоянно искажал ритуал молебна, а когда стал читать Евангелие, то голос его принял резкий и повелительный тон, а священные слова стали повторяться с каким-то истерическим выкриком: «Аще брат твой спросит хлеба», восклицал он, «и дашь ему камень... камень дашь ему! Камень! И спросит рыбы, и дашь ему змею... змею дашь ему! Змею! Дашь ему камень и змею!» и т. д. Такое служение возбуждало не благоговение, но какое-то странное беспокойство» (Св. прав. Иоанн Кронштадтский в восп. самовидцев. 1997. С. 187).

Одной из новаций И. К. была т. н. общая исповедь - исключительный в церковной практике того времени способ совершения таинства Покаяния. В первые годы служения И. К. придерживался общепринятых правил индивидуального покаяния. Но с ростом числа прихожан исповедь требовала все больше времени. Так, в 1859 г. он писал в дневнике: «Я вчера исповедовал с 4 до 11 ч., и хоть немного устал, но легши спать в 12 ч. и вставши в 4 1/2 ч., я чувствовал себя бодрым и здоровым! Как хорошо работать Господу!» В дни Великого поста И. К. исповедовал иногда с 14 ч. до 2 ч. ночи, прерываясь на полчаса ок. 23 ч., чтобы подышать свежим воздухом. К кон. 90-х гг. XIX в. количество исповедующихся возросло настолько, что приходилось исповедовать до утра, а затем служить литургию. Во время Великого поста насчитывалось до 5-6 тыс. исповедников, так что огромный собор едва вмещал прихожан. Когда количество богомольцев превышало 8 тыс. чел., часть из них была вынуждена уйти: приготовить так много Св. Даров было просто невозможно. В такие дни на жертвеннике и престоле Андреевского собора стояло до 12 дискосов с 12 большими Агнцами, причастие мирян продолжалось неск. часов. И. К. решил перейти к общей исповеди и в виде исключения получил разрешение Святейшего Синода. Общая исповедь И. К. производила неизгладимое впечатление на современников: «Сначала батюшка прочел молитвы перед исповедью. Затем сказал несколько слов о покаянии и громко, на весь собор, крикнул: «Кайтесь!» Тут стало твориться что-то невероятное. Вопли, крики, устное исповедание тайных грехов. Некоторые стремились - особенно женщины - кричать как можно громче, чтобы батюшка услышал и помолился за них. А батюшка в это время преклонил колена пред Престолом, положил голову на Престол и молился. Постепенно крики превратились в плач и рыдание. Продолжалось так минут 15» (В мире молитвы. 1994. С. 35).

Вскоре опыт общей исповеди И. К. оказался востребован. Так, весной 1905 г. в Японии свящ. Сергий Судзуки просил благословения на совершение общей исповеди по причине слишком большого числа желавших исповедаться. Начальник Духовной миссии в Японии свт. Николай (Касаткин) разрешил о. Сергию совершать общую исповедь (Дневники св. Николая Японского. 2004. Т. 5. С. 206).

Известны многочисленные случаи чудотворений и исцелений по молитвам И. К. Сам пастырь свидетельствовал о них. Приглашенный своим духовным сыном еп. Сарапульским Михеем (Алексеевым) 21 июля 1904 г. И. К. в беседе с собравшимися священниками подробно объяснил, как начал молиться об исцелении просящих помощи: «Кто-то в Кронштадте заболел. …Я стал молиться, предавая болящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его Святой воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка... и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. ...Тогда я исповедал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления. И Господь послал ему милость Свою - он выздоровел. ...В другой раз по моей молитве исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях прямо усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога - молиться за всех, кто будет этого просить. И теперь я и сам знаю, и другие передают, что исцеления по моей молитве совершаются» (цит. по: Вениамин (Федченков). 2003. С. 181). Упомянутая И. К. «старушка», Параскева Ивановна Ковригина, в 1872 г. поселилась в Кронштадте по благословению духовника, иером. Илариона (Решминского), ученика прп. Серафима Саровского. Именно она «открыла» И. К. для С.-Петербурга, стала рекомендовать нуждающимся обращаться к нему за помощью. В 1886 г. Ковригина была похоронена на Троицком кладбище в Кронштадте; на отпевании И. К. произнес проповедь. Позже по инициативе пастыря на ее могиле была построена часовня (к 2010 восстановлена). По молитвам И. К. выздоравливали безнадежно больные, не только те, которые встречались с пастырем, но и те, о ком он молился заочно. И. К. не благословлял отказываться от медицинского лечения, но призывал прежде всего прибегать к исповеди и причастию (Там же. С. 195).

Начало всероссийской известности чудотворений И. К. положило благодарственное заявление, опубликованное 20 дек. 1883 г. в газ. «Новое время». 16 чел., объяснявшие свое исцеление молитвами И. К., описывали свои болезни, изъявляли ему благодарность и передавали «спасительный завет» пастыря - как можно чаще приступать к Св. Причастию. Обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев выразил неудовольствие этой публикацией в светской газете и вызвал И. К. для объяснения. По преданию, обер-прокурор сказал: «Говорят, что Вы молебны служите, чудеса творите; смотрите, как бы Вы плохо не кончили». На что И. К. ответил: «Не извольте беспокоиться, подождите и увидите, каков будет конец» (Сурский. 1994. Т. 1. С. 107). Церковное начальство не раз высказывало недовольство тем, что описание чудес, происходивших по молитвам пастыря, появлялось в светских газетах (напр., в «Московских ведомостях» и «Петербургском листке»), в то время как церковная печать подобные материалы не публиковала. Победоносцев внимательно следил, чтобы известия о чудесах не попадали на страницы печати без разрешения духовного ведомства.

Нередко сослуживцы завидовали И. К., бывали раздражены его поступками (см.: Михаил (Семёнов). 1903. С. 66; Сурский. 1994. Т. 1. С. 105-106). В Дневнике от 26 окт. 1872 г. И. К. писал о «неосновательных, ложных упреках», в т. ч. в подаче милостыни, со стороны клириков, считавших, что он потворствует тунеядцам и мошенникам. Духовенство собора жаловалось на пастыря С.-Петербургскому митр. Исидору (Никольскому). Отношения И. К. и митр. Исидора были сложными. Однажды митрополит вызвал к себе пастыря и сделал замечание по поводу дорогой рясы. И. К. молча снял рясу и оставил ее в приемной архиерея (см.: Сурский. 1994. Т. 1. С. 106-107). В 1890 г., вспоминая прошлое, И. К. с горечью отметил, что за 30 лет митр. Исидор ни разу не встретил его «по-отечески, добрым словом или взглядом, а всегда унизительно, со строгостию и суровостию» (ГАРФ. Ф. 1067. Оп. 1. Д. 26. Л. 29).

К деятельности И. К. первоначально настороженно относились не только представители церковных властей, но и свт. Феофан Затворник. Еп. Феофан счел необходимым написать И. К. письмо с предупреждением о духовной опасности подвижнической жизни в миру, среди житейских соблазнов, искушений и невзгод (см.: [Артамонов]-Большаков. 1910 (1995). С. 132). Неизвестно, когда именно и по какому конкретному поводу было написано письмо святителя, но история имела продолжение. Поскольку свт. Феофан, находясь в затворе, никого не принимал, И. К. послал ему ответное письмо. Известно также письмо еп. Феофана некой даме («г-же М. Д.») и ее мужу, в котором святитель писал: «Что касается о. Иоанна Кронштадтского, то я уверен, что он воистину муж Божий... Книжки его хороши» (Феофан Затворник. Творения: Собр. писем. М., 1994. Т. 1. Вып. 1. С. 162-164). В другом письме им же епископ утверждал, что И. К. «ради Бога работает, и силою Божиею укрепляем есть» (Там же. С. 165).
Социально-просветительская и благотворительная деятельность

Служение И. К. осложнялось тем, что Кронштадт, расположенный на о-ве Котлин Финского зал., был не только военно-морской крепостью, базой военного флота, но и местом адм. высылки. В 60-х гг. XIX в. столичное градоначальство ссылало в Кронштадт пьяниц, нищих, бродяг, не имевших определенного места жительства. Люди ютились на окраинах города в лачугах и землянках, занимались попрошайничеством и воровством. Горожане называли их «посадскими» и боялись. Ходить по улицам ночью было опасно: риск подвергнуться нападению грабителей был слишком велик. В Кронштадте проживали также чернорабочие, занятые в порту: из-за мелководья морские суда не могли дойти до С.-Петербурга, товары перегружались на др. корабли. Работы велись лишь в сезон навигации, в остальное время - практически полгода - люди оставались без дела, пьянствовали, бродяжничали.

Молодой священник стал ежедневно посещать бедных жителей Кронштадта - поступок беспрецедентный для приходского духовенства XIX в. По первому зову он являлся в трущобы для совершения треб (чего избегали сослуживцы). Раздавал свое жалованье, а порой и одежду, сапоги, возвращался домой босым и раздетым. Случалось, он покупал одиноким и больным беднякам продукты питания, одежду, приводил врачей, приносил лекарства. Супруга И. К., доведенная до отчаяния такой щедростью, обращалась в консисторию с просьбой выдавать ей жалованье мужа (Серафим (Чичагов), еп. Слово перед панихидою в 40-й день кончины о. Иоанна Кронштадтского // Св. прав. о. Иоанн Кронштадтский: Восп. самовидцев. М., 2004. С. 676).

Социально-просветительское служение И. К. нашло выражение в материальной и духовной помощи пастве, сначала только личными силами и средствами. На 17-м году священства И. К. создал один из первых в России Дом трудолюбия. В 1872 г. в газ. «Кронштадтский вестник» (№ 3 и 18) И. К. опубликовал 2 воззвания к обеспеченным горожанам, призвав их решить проблему нищих. Идея устройства Дома трудолюбия и положения его устава говорят о том, что И. К. был знаком с практикой т. н. работных домов и считал, что милостыня, пусть даже регулярная и щедрая, не только не решает проблему нищеты, но и усугубляет ее, развращая нищих, приучает к паразитизму (Меньшиков М. О. Завещание о. Иоанна // Он же. Выше свободы: Ст. о России. М., 1998. С. 297). По замыслу И. К., Дом трудолюбия должен был охватить все категории социальных низов - от детей-сирот, неработоспособных женщин и стариков до физически здоровых мужчин. Предполагалось не только предложить им полезную и доступную работу, но и создать условия, при к-рых они могли бы воспользоваться этой возможностью.

В Кронштадте, на Медвежьей ул., впосл. названной в честь И. К. Сергиевской, было выстроено просторное здание (архитекторы В. О. Титов и А. Я. Силин) Дома трудолюбия (совр. адрес: ул. Фейгина, 7-9). Закладка его состоялась 23 авг. 1881 г., открытие и освящение - 12 окт. 1882 г. В 1885-1886 гг. при Доме была устроена ц. во имя св. блгв. кн. Александра Невского.

Начало Дому положили 2 мастерские: пенькощипательная (в течение года за небольшую плату работало до 25 тыс. чел.) и картузная (ежедневно работало 5 тыс. чел.), работа в к-рых не требовала к.-л. специальных знаний, достаточно было желания трудиться. При участии И. К. открыли мастерскую для женщин, состоявшую из 3 отделов: модного, белошвейного, вышивания и метки белья. Ежедневно здесь работало 30-40 чел. В систему учреждений социального призрения входили: богадельня для бедных женщин, где проживало от 14 до 22 бездомных старушек; ночлежный дом (располагался в 3-этажном каменном здании, построенном в 1888 на 84 муж. и 24 жен. места; за плату в 3 к. предоставлялись ночлег и стакан чая с хлебом); убежище для призрения сирот и детское дневное пристанище (соединение сиротского приюта и детского сада для детей, чьи родители работали в Доме; здесь бывало 4 тыс. чел. в год, постоянно проживало до 100 сирот); 2-й приют для малолетних беспризорников; дом милосердия.

Отдельно предусматривалась и социальная поддержка: выдача пособий и помощь на дому. Денежные пособия (временные, месячные и годовые - от неск. копеек до 20 р., регулярные пособия не могли превышать 1 р. 50 к.) выплачивались приходским «Попечительством во имя ап. Андрея Первозванного о бедных» (основано И. К. в 1874); помощь оказывалась и в виде выдачи одежды и обуви нуждавшимся. О нуждающихся предварительно собирались сведения: 1-го числа каждого месяца приходило множество стариков со свидетельствами от врачей о неспособности к физическому труду, к-рые получали небольшую пенсию (от 10 к. до 1 р. 50 к.). Под патронажем приходского попечительства в течение года находилось до 3 тыс. чел.

Система образования в Доме трудолюбия также была продуманной и дифференцированной, как для взрослых, так и для детей из малоимущих и нуждающихся семей. В 1890 г. были открыты воскресная школа для взрослых (обучалось более 250 чел. в год в возрасте от 14 до 45 лет), бесплатная начальная школа для детей (посещали более 250 чел. в год), 2 бесплатных начальных уч-ща - для мальчиков (на 200 чел. в год) и девочек (на 150 чел.), обучение в к-рых велось по программе Мин-ва народного просвещения и было рассчитано на 3 года. Кроме того, уч-ще давало льготу по отбыванию воинской службы по 4-му разряду. Видимо, к уч-щам примыкали упоминаемые в нек-рых источниках вечерние классы ручного труда или мастерская по обучению различным ремеслам для мальчиков, в основном работающих по дереву,- ее посещали 30 чел. ежедневно (Сурский. 1994. Т. 1. С. 32). В классе жен. рукоделия при швейной мастерской постоянно могли работать до 60 чел. В 1894 г. были открыты сапожная мастерская, где обучение совмещалось с производством, переплетная мастерская (обучались 15 мальчиков). Был учрежден и бесплатный рисовальный класс (посещали ок. 30 чел.), под руководством отставного военного проводились спортивные занятия для мальчиков.

Помимо учреждений, созданных для занятости взрослых и детей, в Доме трудолюбия существовал ряд благотворительных и общепросветительских заведений. К первым относилась народная столовая, где за небольшую плату ежедневно отпускались обеды, а в воскресные и праздничные дни устраивались благотворительные бесплатные трапезы на неск. сот человек. Столовая работала ежедневно 11 ч., отпуская от 400 до 800 обедов. Огороды, существовавшие при детской даче Дома трудолюбия, снабжали овощами всех живущих и работающих в Доме. В 2 специально оборудованных комнатах действовали бесплатные амбулатория и аптека. Городские врачи дежурили в амбулатории безвозмездно. Амбулаторию ежегодно посещало более 2,5 тыс. чел. Здесь же проводили вакцинацию, в т. ч. от оспы. Существовала специальная лечебница для женщин, возможно, она была подразделением амбулатории. При Доме трудолюбия были организованы платная публичная б-ка для взрослых (1-я общедоступная б-ка в Кронштадте), детская б-ка, бесплатная народная читальня, к-рую посещало до 9 тыс. чел. в год. По воскресным и праздничным дням проводились дневные и вечерние народные чтения-лекции (дневные были посвящены изучению и толкованию соответствующего дневного евангельского чтения, вечерние проходили иногда с духовным пением). Работала книжная лавка для детей и взрослых, была собрана общедоступная зоологическая коллекция. Т. о., Дом трудолюбия имел 5 крупных построек: собственно Дом, ночлежный приют, дом «Попечительства св. ап. Андрея Первозванного о бедных», загородный дом милосердия и каменный 4-этажный странноприимный дом (1891).

Дом трудолюбия содержался почти исключительно попечением И. К., расходы составляли ок. 40 тыс. р. в год. За 20 лет существования Дома он внес на его нужды более 700 тыс. р. В нач. XX в. Дом трудолюбия оценивался более чем в 1 млн р.

В 1895 г. И. К. был назначен членом Комитета по устройству Домов трудолюбия в др. городах России. По поручению министра внутренних дел барон О. О. Буксгевден посетил неск. городов, изучая потребности и возможности организации в них Домов трудолюбия по образцу кронштадтского. Эти начинания получили поддержку и помощь вел. кнг. Александры Иосифовны. В 1886 г. был учрежден Дом трудолюбия в С.-Петербурге, в 1887 г.- в Пскове, а к 1896 г. их уже было 44: в 1888-1892 гг. было открыто 7 (в Смоленске, Тамбове, Киеве, Саратове, Орле, Митаве и Ярославле), в 1893 г.- 11 (в Твери, Вильне, Н. Новгороде, 2 в Варшаве, Гродно, Рязани, Вятке, Слободском, Елабуге и Кукарке), в 1894 г.- 13 (в Москве, Ковно, Херсоне, 2 в С.-Петербурге, Архангельске, Полтаве, Царицыне, Чернигове, Петрокове, Люблине, Воронеже и Самаре) и в 1895 г.- 10 Домов трудолюбия (во Владимире, в Симбирске, Калуге, Торжке, Туле, Киеве, Витебске, С.-Петербурге, с. Белом и Одессе). За 20 лет по всей России было создано ок. 100 Домов трудолюбия. В первые годы существования они были своеобразной биржей труда, предназначенной для помощи в поиске или для предоставления работы лицам, ее утратившим. Дети, нетрудоспособные и профессиональные нищие оказывались вне поля их деятельности. Впосл. они решали более сложную задачу: дать работу не только ищущим, но и избегающим ее; главная цель заключалась в перевоспитании «профессиональных» безработных и в создании у них стойкой мотивации к самостоятельной трудовой жизни в дальнейшем (Белкина Е. Е. Открытие о. Иоанном Кронштадтским Работного дома в г. Калуге в 1895 г. // ЕжБК. 2009. Т. 1. С. 367-369).

Устройство Дома трудолюбия в Кронштадте не прекратило и частной благотворительности пастыря. Каждое утро т. н. строй или армия нищих (до 1 тыс. чел.) дожидались милостыни у его дома. Случалось, что, находясь в толпе, он буквально одной рукой принимал от кого-то конверт с деньгами и, не вскрывая и не пересчитывая, др. рукой передавал кому-нибудь из просящих. И. К. распоряжался значительными суммами: по сведениям биографов, только по почте получал до 1 млн р. в год, прямые пожертвования, из рук в руки, учесть невозможно. К концу жизни он считался весьма состоятельным человеком. Однако по составленной судебным приставом А. Витовичем 21 дек. 1908 г. посмертной описи имущества и обнародованному завещанию (Витович. 1915) оказалось, что перед смертью И. К. располагал скромным имуществом и небольшой суммой денег, неск. тыс. рублей завещал мон-рю на Карповке (Соллогуб. 1951. С. 39-40, 60). К концу жизни обстановка квартиры, в к-рой И. К. прожил 53 года, оставалась такой же простой, какой она была, когда он, получив назначение, приехал в Кронштадт, появились лишь книги и домашний иконостас в кабинете ([Артамонов]-Большаков. 1910 (1995). С. 263; Цветков. 1897. С. 40).

На средства И. К. были открыты и благоустроены несколько женских мон-рей и скитов (с.-петербургский Иоанновский на Карповке (1900), Пюхтицкий в честь Успения Пресв. Богородицы, Горицкий в честь Воскресения Господня,Ферапонтов Белозерский ,Даниловский в честь Казанской иконы Божией Матери (1894) и Вауловский Успенский в Ярославской губ. (1903), Вировский во имя Всемилостивого Спаса в Седлецкой губ. и др.). Значительные средства И. К. передавал на строительство и поддержку именно жен. мон-рей, сведений о пожертвованиях в муж. обители меньше (в 1887 на пожертвование И. К. был восстановлен сгоревший Никифоров Важеозерский в честь Преображения Господня муж. мон-рь, при его помощи построено и в 1894 освящено столичное подворье этой обители; известны также пожертвования мужским Артемиеву Веркольскому, Второафонскому в честь Успения Пресв. Богородицы ,Городецкому в честь Феодоровской иконы Божией Матери монастырям). Возможно, И. К. считал братию обязанной обеспечивать себя собственным трудом (Сурский. 1994. Т. 2. С. 435). В родном селе И. К. основал Сурскую Иоанно-Богословскую жен. обитель (1899) и снабдил сестер всем необходимым. В прошении на имя еп. Архангельского и Холмогорского Иоанникия (Надеждина) об учреждении этого монастыря И. К. писал: «Опытом дознано, что иноческие обители весьма много способствуют не только религиозно-нравственному просвещению местного населения, но и материальному улучшению хозяйственного быта - наглядным примером трудолюбия. Заботясь о благосостоянии родины моей, села Суры, я пришел к убеждению, что основание в нем женской общины было бы весьма полезно в упомянутых отношениях. Ежедневное богослужение по уставу Святой Церкви, соблюдение постов, неустанное трудолюбие - все это, как живой пример, благоприятно повлияет на духовно-нравственное и сельскохозяйственное развитие населения» (ГААО. Ф. 310. Оп. 1. Д. 122. Л. 4; Д. 127. Л. 17). В с. Сура И. К. основал также церковное братство, передав ему подаренный почитателями пассажирский пароход «Св. Николай Чудотворец», отстроил новый каменный храм свт. Николая Чудотворца (1888-1891), лесопильню, меховой завод, часовню (1892) на могиле отца, а также каменное здание для открытой им церковноприходской школы (1894). Игумения Сурской обители заведовала монастырской школой, попечителем был И. К., выделивший на финансирование школы капитал в 40 тыс. р.; школа содержалась на проценты с этого капитала.

При участии И. К. было открыто 2 подворья Сурского мон-ря - в Архангельске и С.-Петербурге; столичное подворье на Карповке в нач. XX в. стало самостоятельным Иоанновским монастырем. Точное число церквей, построенных или обновленных на средства И. К., назвать невозможно. Он жертвовал сам и призывал других жертвовать, в т. ч. и на церковные заграничные миссии. Так, свт. Николай (Касаткин) писал, что в июле 1900 г. начальник Корейской духовной миссии архим. Хрисанф (Щетковский) получил от И. К. посылку с Евангелием, 3 напрестольными серебряными крестами, 2 полными иерейскими облачениями, литургическими сосудами и др. В окт. 1907 г. свт. Николай получил от И. К. пожертвование (1 тыс. р.) на нужды Православной Церкви в Японии, в апр. 1908 г.- еще 1 тыс. р. (Дневники св. Николая Японского. 2004. Т. 4. С. 279, 284-285; Т. 5. С. 339, 375). Также И. К. жертвовал средства на организацию и содержание школ, благотворительных учреждений и больниц. Многие благотворительные общества в Российской империи считали И. К. своим членом.

В кон. 80-х - нач. 90-х гг. XIX в. окончательно сложился тот распорядок дня, которого И. К. с незначительными изменениями придерживался до последних лет жизни. Вставал в 4 ч. утра, ок. получаса посвящал утренним молитвам и иерейскому правилу. Молился, прогуливаясь в садике возле дома. Уже с утра, а иногда и с ночи И. К. ожидали многочисленные просители. В первые годы служения по утрам он выходил раздавать подаяние собравшимся перед домом. Впосл. нищие выстраивались в своеобразные шеренги и ждали И. К. у ограды собора, где либо он сам, либо помощник раздавали определенную сумму группам по 10 чел. (Цветков. 1897. С. 41; РГИА. Ф. 651. Оп. 1. Д. 1089. С. 25). Если прежде И. К., сопровождаемый просителями, шел на раннюю службу пешком, то, став всероссийски известным протоиереем, он, чтобы избежать натиска толпы, ехал зимой в санях, летом - в экипаже. Хотя И. К. выезжал прямо со двора, и за сани, и за экипаж цеплялись люди. Для беспрепятственного прохождения в собор на службу была построена специальная ограда, часто И. К. проходил в алтарь под охраной полиции. Утреня начиналась ок. 5 ч., заканчивалась в 7 ч. Без перерыва И. К. начинал служить литургию, к-рая оканчивалась в 12 ч.; причащение длилось более 2 ч., хотя причащали из неск. чаш. После богослужения И. К. на 15-20 мин. заезжал домой выпить чаю, но чаще сразу же отправлялся к ожидавшим его паломникам в странноприимные дома и гостиницы. Во всех домах имелись большая комната или зал с иконами, где И. К. служил молебны и беседовал с богомольцами (Александр (Семёнов-Тян-Шанский). 1990. С. 251). И. К. часто ездил в С.-Петербург: летом на пароходе, зимой до Ораниенбаума на санях, а далее по железной дороге. Почитатели стремились сопровождать пастыря на пароходе, поэтому для отдыха он укрывался либо в отдельной каюте, либо в капитанской рубке. В кон. XIX - нач. XX в. торговец П. А. Мотин подарил ему в личное пользование небольшой пароход «Любезный» (Там же. С. 61). Во время отъезда зимой на Балтийском вокзале, летом на пристани И. К. ждала толпа желающих увидеть его или подать ему письмо. Часто письма опускали в окно отъезжавшего вагона. В дороге И. К. прочитывал полученные записки, вычитывал вечернее правило. В обычный день он возвращался домой во 2-м ч. ночи. Спал не более 3-4 ч. в сутки на протяжении почти 53-летнего служения, часто не ложился спать вообще.

Всероссийская слава сделала И. К. желанным гостем в любом месте Российской империи, но первые 30 лет служения он почти не выезжал из Кронштадта дальше С.-Петербурга. Его звали закладывать и освящать церкви, больницы, благотворительные учреждения. Так, 1 сент. 1902 г. И. К. в присутствии главного командира кронштадтского порта вице-адмирала С. О. Макарова отслужил молебен на начало строительства кронштадтского Морского собора во имя свт. Николая Чудотворца. Раз в месяц он на день приезжал в Москву, по предварительной договоренности служил в одном из храмов, в т. ч. в Успенском соборе Московского Кремля, посещал Троице-Сергиеву лавру. Отъезд из Москвы был торжественным: по Высочайшему повелению специально для И. К. открывались парадные (царские) комнаты Николаевского вокзала (Сурский. 1994. Т. 2. С. 270; Соллогуб. 1951. С. 12). Возможно, это был не только знак особого уважения, но и необходимая мера предосторожности, способ сохранить общественное спокойствие при скоплении народа. Распоряжением министра путей сообщения каждый раз для поездки в Москву и обратно ему предоставляли отдельное купе.

С 1888 г., обычно в кон. мая - нач. июня, И. К. отправлялся в с. Сура навещать родных (см.: Хроника посещения о. Иоанном с. Суры в 1888-1907 гг. / Сост.: В. Б. Милейко // Кронштадтский пастырь: Церк.-ист. альм. М., 2002. Вып. 1. С. 40). И. К. посетил мн. города империи: Астрахань, Архангельск, Брест, Вел. Устюг, Вологду, Воронеж, Выборг, Екатеринбург, Киев, Кострому, Курск, Н. Новгород, Самару, Одессу, Орёл, Ригу, Ростов-на-Дону, Саратов, Севастополь, Смоленск, Тулу, Харьков, Чернигов, Ялту, Ярославль и др. Неск. раз путешествовал по Волге (сохр. описания, относящиеся к 1893, 1894 и 1907), останавливаясь практически во всех городах и нек-рых селах от Углича до Царицына. Известны неск. особых поездок И. К. к больным за границу: одной из первых была поездка в Берлин (через Варшаву) помолиться о тяжелобольном рус. после гр. П. А. Шувалове. В 1901 г. И. К. посетил колонию прокаженных, расположенную в 25 верстах от ст. Молосковицы Балтийской железной дороги (Михаил (Семёнов). 1903. С. 160).

И. К. и царская фамилия

Широкую известность получила поездка И. К. (в окт. 1894) в Крым к смертельно больному имп. Александру III. По свидетельству гр. С. Д. Шереметева, поездке содействовали супруга вел. кн. Константина Николаевича вел. кнг. Александра Иосифовна и кор. эллинов Ольга Константиновна (Шереметев С. Д. Александр III // Он же. Мемуары. М., 2001. С. 583). И. К. прибыл в Крым вместе с вел. кнг. Александрой Иосифовной, кор. эллинов Ольгой Константиновной, вел. кнг. Марией Георгиевной (греч. принцессой, ставшей супругой вел. кн. Георгия Михайловича) и принцем Гессенским Христофором Эрнстом Августом. Совместное путешествие с Высочайшими гостями завершилось 8 окт. 1894 г.; в тот же день кронштадтский пастырь отслужил обедню и молебен. На следующий день с И. К. встречался и беседовал наследник престола, буд. имп. Николай II. 10 окт. пастырь встретился с больным царем, а 12 окт. большая часть имп. семейства, пребывавшего в Крыму, присутствовала на литургии, которую в Ореандской ц. служил И. К. Наследник впервые увидел служение, столь непохожее на привычное ему с детства придворное. «Он очень резко делает возгласы,- заметил Николай Александрович,- как-то выкрикивает их - он прочел свою молитву за Папа, которая произвела сильное впечатление на меня». На обедне присутствовала и невеста наследника, буд. имп. Александра Феодоровна (Дневники имп. Николая II. М., 1991. С. 41). С имп. Александром III И. К. встречался еще дважды: 17 и 20 окт. 1894 г., присутствовал при его кончине. Умиравший Александр III назвал кронштадтского пастыря праведником, которого любит русский народ (О. Иоанн у Государя Императора Александра III // Кронштадтский пастырь. СПб., 1912. № 3. С. 395). После кончины императора И. К. сопровождал его тело в С.-Петербург.

В 1894 г. имп. Николай II повелел И. К. присутствовать при бракосочетании Их Величеств, пожаловав ему драгоценный наперсный крест. В 1895 г. И. К. присутствовал на крещении 1-й дочери царя - вел. кнж. Ольги Николаевны, получив в качестве подарка царский портрет с подписью государя. В мае 1896 г. пастырь участвовал в служении литургии в московском Успенском соборе на коронационных торжествах.

В 1902 г. вел. кнг. Милица Николаевна заявила дяде царя, вел. кн. Сергею Александровичу, что лионский «магнетизер» Филипп, обещавший Николаю II и Александре Феодоровне помощь в рождении наследника, на свою деятельность имеет благословение И. К., к к-рому ездил в Кронштадт. Проверивший сообщение вел. князь удостоверился в том, что И. К. встречался с Филиппом лишь однажды в имении Милицы Николаевны и благословения не давал. Напротив, И. К. заявил, что лионский врачеватель «действует от духа прелести, нехороший человек, его молитвы негодны… от таких молитв плод жить не может» (Слюнькова И. Н. О пребывании на празднике в Сарове 1903 г. Царской семьи // V Всерос. ист. науч.-практ. конф., посвящ. 100-летию канонизации Серафима Саровского. Саров, 2004. С. 134). После случившегося в царской семье к И. К. не обращались, только в 1904 г. пригласили на крестины наследника престола цесаревича Алексея Николаевича. Вместе с высшими иерархами И. К. участвовал в совершении крещения и служении литургии в Петропавловской ц. Петергофского дворца. К этому торжеству ему был Высочайше пожалован золотой наперсный крест с украшениями.

В околоцерковной среде бытует неск. легенд о встрече И. К. с Г. Е. Распутиным. Согласно одной из них, однажды Распутин приехал на богослужение в Андреевский собор, простоял всю службу на коленях. Когда И. К. вышел из алтаря, то сразу же заметил сибир. странника, выделил его из неск. тысяч молившихся, благословил и причастил (Терещук А. В. Григорий Распутин: Последний «старец» империи. СПб., 2006. С. 44-46). Существуют и противоположные свидетельства. Так, певчий соборного хора вспоминал, как по окончании службы к И. К. подошел Распутин, к-рому пастырь в резкой форме отказал в благословении (Макушинский А. Воспоминания бывшего певчего Кронштадтского Андреевского собора // Св. Иоанн Кронштадтский в восп. современников. СПб.; М., 2003. С. 126-127). Насельницы столичного Иоанновского мон-ря, окормлявшиеся И. К., сделали все возможное, чтобы Распутин прекратил посещение обители (Евлогий (Георгиевский). 1994. С. 203-204).

Общественно-политическая позиция

Назначение в 1907 г. И. К. членом Святейшего Синода можно рассматривать как офиц. поддержку его церковно-общественной позиции, четко заявленной в годы политических нестроений 1905-1907 гг. Революционные катаклизмы, в т. ч. в Кронштадте, И. К. воспринимал как беснование, утверждал, что «если в России так пойдут дела, и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города». При этом пастырь осуждал и «высшее правительство, потворствовавшее беспорядкам» (Александр (Семёнов-Тян-Шанский). 1990. С. 243). Русско-япон. войну (1904-1905) И. К. воспринял как суд и наказание Божие, обличал безверие, праздность, стремление к роскоши и удовольствиям образованных и состоятельных людей, пьянство, сквернословие и маловерие простого народа. Объектом особых опасений И. К. была деятельность революционной антицерковной интеллигенции. Главной причиной революционного брожения в России он считал отпадение людей от Церкви. Еще до революционных событий 1905-1907 гг. широкую известность получило выступление И. К. против евр. погрома в Кишинёве 6-8 апр. 1903 г. Ознакомившись с первыми сообщениями о погроме, И. К. безоговорочно осудил погромщиков, заявив, что «вместо праздника христианского (6 апр. 1903 - 1-й день правосл. Пасхи.- Авт.) они устроили скверноубийственный праздник Сатане» (Мои мысли по поводу насилий христиан с евреями в Кишиневе // Материалы для истории антиеврейских погромов в России. Пг., 1919. Т. 1. С. 352). После такого высказывания «правые» не только критиковали И. К., но и угрожали ему. Когда через нек-рое время поступила информация о том, что погром был следствием провокации, И. К. вынужден был публично извиниться, за что подвергся нападкам со стороны либеральных кругов (Киценко. 2006. С. 298). В годы революции 1905-1907 гг. И. К. был избран почетным членом Союза русского народа, освящал хоругви и знамя союза, жертвовал деньги на его нужды. Однако, выступая против революционеров и видя в них преимущественно безбожников, И. К. не разделял националистической фразеологии черносотенцев.

Резкое неприятие встречали у И. К. религиозные искания Л. Н. Толстого (О душепагубном еретичестве гр. Л. Н. Толстого. СПб., 19074). Толстой знал об этом: 3 авг. 1890 г. в письме своему единомышленнику кн. Д. А. Хилкову он писал об И. К. и о его почитателях: «Между нами и ими, то есть их деятельностью и нашей... нет ничего общего» (Толстой Л. Н. ПСС. М., 1992p. Т. 65. С. 134-135; Т. 79. С. 271). Для рус. общества рубежа XIX и XX вв. отношение к Толстому и его учению и к И. К. стало критерием отношения к Русской Церкви и Православию вообще, а также знаком общественно-политической позиции, своеобразной «партийной принадлежности».

После разрешенной Манифестом 17 окт. 1905 г. свободы слова нападки на И. К. со страниц леворадикальной печати, имевшие место и ранее, усилились: его критиковали за выступления против Толстого, за резкое неприятие революционного движения и поддержку самодержавной формы правления. В газетах писали, что И. К. окружил себя недостойными людьми, разворовавшими значительную часть пожертвований, к-рые контролировали общение паломников с ним, допуская преимущественно тех, с кого можно было получить мзду; что особой статьей доходов стало распространение молитв, якобы составленных И. К., крестиков и др. предметов, «освященных» им (О. Иоанн Ильич Сергиев, прот. Андреевского собора в Кронштадте. СПб., 1890. С. 5, 6). На основе этих «разоблачительных» материалов бывш. епархиальный миссионер В. П. Протопопов написал и в дек. 1907 г. представил публике пьесу «Черные вороны», высмеивавшую И. К. и его окружение. Пастырь был изображен как псевдоцелитель, а его сторонники - как сектанты. Неск. иерархов, в т. ч. митр. Московский сщмч. Владимир (Богоявленский), а также представители белого духовенства выступили в защиту И. К. 11 дек. 1907 г., во время аудиенции у имп. Николая II, еп. Саратовский сщмч. Ермоген (Долганёв), сщмч. Серафим (Остроумов) и прот. св. Иоанн Восторгов подробно рассказали о травле пастыря. Царь отдал приказ П. А. Столыпину снять пьесу с репертуара ([Артамонов]-Большаков. 1910 (1995). С. 766, 778-779; Дневники св. Николая Японского. 2004. Т. 5. C. 354-355).

Активные почитатели И. К. (протопр. А. А. Дернов и др. заслуженные столичные протоиереи, представители аристократии и чиновничества) решили основать Общество для защиты о. Иоанна от клеветы. Был разработан устав об-ва, получено согласие И. К., но митр. С.-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) не благословил начинание. Лишь в 1909 г., после Высочайшего повеления увековечить память И. К., об-во было официально учреждено под председательством протопр. Дернова. Общество издавало ж. «Кронштадтский пастырь», оказывало духовную и материальную помощь нуждающимся, открыло странноприимный дом для паломников, приют для девочек-сирот, б-ку и др.

Служение И. К. было отмечено мн. церковными и гос. наградами. Указом духовной консистории от 16 марта 1860 г. он был награжден набедренником; 21 апр. 1861 г.- бархатной фиолетовой скуфьей; 26 марта 1866 г.- бархатной фиолетовой камилавкой («за отлично-усердную службу при Кронштадтской гимназии в качестве законоучителя»). 23 окт. 1869 г. И. К. было получено благословение Святейшего Синода «за усердную службу и ревностное исполнение обязанностей». 19 апр. 1870 г. И. К. удостоился золотого наперсного креста от Святейшего Синода. 26 апр. 1875 г. он был возведен в сан протоиерея. В 1881 г. по благословению столичного митрополита И. К. было дозволено принять и носить подаренный прихожанами крест с драгоценными украшениями. В годы царствования имп. Николая II он был удостоен палицы (1895), митры (1899), 2 благодарностей Синода. Светские власти также многократно отмечали служение И. К. 26 авг. 1856 г. он получил бронзовый наперсный крест и «светлобронзовую медаль» на андреевской ленте в память о войне 1853-1856 гг.; 15 апр. 1878 г. («за отлично-усердную службу при Кронштадтской гимназии») был награжден орденом св. Анны 3-й степени, а 15 мая 1883 г.- орденом св. Анны 2-й степени. В 1887 г. И. К. стал кавалером ордена св. Владимира 4-й, а в 1891 г.- 3-й степени. В связи с коронацией имп. Николая II в 1896 г. И. К. получил орден св. Анны 1-й степени. Утверждения некоторых биографов о награждении И. К. орденом св. Александра Невского не находят документального подтверждения. Служение и деятельность И. К. были отмечены также знаками Имп. Российского об-ва спасания на водах (серебряным в 1891 и золотым в 1893), Имп. Православного Палестинского об-ва (1893), Об-ва восстановления Православия на Кавказе (знаком св. Нины 3-й степени в 1891 и 2-й степени в 1893), Холмского правосл. братства (золотым знаком 1-й степени). Кроме того, И. К. имел дипломы почетного члена мн. благотворительных об-в России.

По преданию, И. К. благословил на подвижническую жизнь мч. Виктора Матвеева, прп. Варсонофия (Плиханкова) Оптинского, прот. св. Алексия Мечёва, буд. епископов Арсения (Жадановского) и Варсонофия (Вихвелина). Он общался с прп. Анатолием (Копьёвым (Зерцаловым)) Оптинским, с игум. Таисией (Солоповой), с игум. Антонией Московской (Троилиной), со схиигум. Ангелиной (Сергеевой), с С. А. Нилусом и со мн. др.

В последние годы жизни И. К. страдал от воспаления предстательной железы. Мучительные боли не давали ему покоя ни днем, ни ночью, прекращаясь лишь на 15-20 мин. Только во время служения литургии боль утихала. В последние дни И. К. почти ничего не слышал, что явилось следствием удара, полученного от некоего студента во время революционных событий 1905 г. По нек-рым сведениям, незадолго до кончины его посетил архиеп. Ярославский свт. Тихон (Беллавин) (Е. К. 1909. С. 34-35). 10 дек. 1908 г. И. К. совершил последнюю литургию, затем ежедневно причащался на дому. После долгой прогулки в экипаже 17 дек. И. К. простудился и окончательно слег; 19 дек. пребывал в полубессознательном состоянии и смог причаститься Св. Таин только Св. Крови. Раннюю литургию в ночь на 20 дек. служили в 3 ч., чтобы успеть последний раз причастить умирающего. Ок. 4 ч. утра свящ. Иоанн Александрович Аржановский (в монашестве архим. Иаков, 1868-1931) и соборный свящ. Николай Петровский причастили И. К. С 6 ч. утра родственник И. К., прот. Иоанн Орнатский (брат сщмч. Философа Орнатского), читал отходную. В 7 ч. 40 мин. И. К. скончался.

Его похороны стали общественно значимым событием. Невзирая на сильный мороз, в Кронштадт устремились тысячи паломников. По завещанию И. К. местом его погребения должен был стать храм прор. Илии и прав. Феодоры (небесных покровителей его родителей) в крипте с.-петербургского Иоанновского жен. монастыря на Карповке. Еще в 1904 г. И. К. ходатайствовал перед императором и получил разрешение императора и митр. С.-Петербургского Антония (Вадковского) быть погребенным в Иоанновском мон-ре в качестве исключения из существовавшего законодательства. И. К. просил, чтобы его тело в С.-Петербург сопровождал еп. Гдовский сщмч. Кирилл (Смирнов), а отпевание совершил митр. Антоний (Вадковский). Гроб с останками И. К. был выставлен в кронштадтском Андреевском соборе, всю ночь на 22 дек. шло прощание с пастырем, непрерывно совершались панихиды. Заупокойные службы по завещанию И. К. совершал еп. Гдовский Кирилл. Утром 22 дек. после литургии и панихиды траурная процессия направилась по льду Финского зал. к железной дороге в Ораниенбаум. Гроб везли на катафалке в сопровождении 94-го Енисейского полка, несколько военных оркестров и более чем 20 тыс. чел. В Ораниенбауме гроб был помещен в вагон специального траурного поезда и доставлен на столичный Балтийский вокзал, откуда намного увеличившаяся процессия двинулась на Карповку. По пути следования служились литии или панихиды. Во время частых остановок желающие прощались с усопшим, поскольку вход в Иоанновский монастырь был ограничен. Одна из остановок была у здания Синода, гроб был внесен в помещение, и была совершена лития. По особому повелению государя для совершения литии на нек-рое время траурное шествие остановилось у Зимнего дворца. В монастырском верхнем соборе на Карповке несколько архиереев во главе с митр. Антонием и в сослужении ок. 60 пресвитеров и 20 диаконов отслужили литургию и чин отпевания. Затем гроб был перенесен в нижнюю церковь-усыпальницу, помещен в беломраморную гробницу и закрыт массивной мраморной плитой с изображением креста, Евангелия и резной митры. В 1911 г. на гpобнице был помещен обpаз пpп. Иоанна Рильского работы академика живописи Н. П. Шаховского. Перед образом горела неугасимая лампада. На гроб от имени имп. Александры Феодоровны обер-церемониймейстером Двора гр. В. А. Гендриковым был возложен крест из цветов. На груди почившего лежал венок, присланный вдовствующей имп. Марией Феодоровной. 25 дек. 1908 г. поклониться гробнице прибыли вел. княгини Милица и Анастасия Николаевны - супруги вел. князей Петра и Николая Николаевичей. В рескрипте от 12 янв. 1909 г. на имя митр. Антония (Вадковского) имп. Николай II назвал почившего «великим светильником Церкви Христовой» и «молитвенником Земли Русской» (Высочайший рескрипт // ЦВед. 1909. № 3. С. 11-12).

По определению Синода от 15 янв. 1909 г., 28 янв., на 40-й день после кончины И. К., митрополиты С.-Петербургский, Московский и Киевский совершили заупокойную литургию, затем - панихиду. Архиереи и протопресвитеры придворного и военного духовенства также отслужили заупокойную литургию и панихиду в подведомственных им храмах, духовно-учебных заведениях и церковных школах. Синод установил 20 дек., в день кончины пастыря, ежегодно служить заупокойную литургию и литию по И. К. во всех храмах империи. В 1-ю годовщину кончины И. К. всех епархиальных преосвященных и протопресвитеров придворного и военного духовенства обязали устроить внебогослужебные собеседования с чтением на темы, посвященные памяти имп. Александра III и И. К. Предусматривалось приглашение духовенства к пожертвованиям на учреждение стипендий им. Иоанна Кронштадтского и к приобретению его портретов для размещения в актовых залах духовных учебных заведений. В программы семинарий (по гомилетике и практическому руководству для пастырей) планировалось ввести изучение биографии И. К. Архангельский архиерей должен был представить в Синод заключение об учреждении уч-ща пастырства им. Иоанна Кронштадтского; ранее открытое в Житомире уч-ще получило его имя. Иоанновский жен. мон-рь, где был погребен кронштадтский пастырь, возводился в ранг первоклассного. Синод выпустил распоряжение напечатать портреты почившего (в количестве 40 тыс. экз.) и разослать их по всем церковным школам империи (Определения Св. Синода // ЦВед. 1909. № 3. С. 12-13). Подобное увековечивание памяти пастыря было в синодальной истории впервые. Речь шла о подготовке материалов к канонизации И. К.

Сразу после погребения гробница И. К. стала местом паломничества многочисленных богомольцев. В особых книгах, заведенных в Иоанновском монастыре, фиксировалось множество чудес, совершавшихся по молитвам к пастырю. Главной целью «Общества памяти о. Иоанна Кронштадтского» (17 марта 1909-1917) стала подготовка прославления И. К. На страницах ж. «Кронштадтский пастырь» публиковались жизнеописания, фиксировались чудеса. Прилегающие к мон-рю улицы становились мемориальной зоной. Постановлением Городской думы Силин пер. был переименован в Иоанновский, соседний назван Сурским.

В 1918 г. по благословению Патриарха Московского св. Тихона в кронштадтской квартире И. К. была освящена ц. во имя Св. Троицы (закрыта в 20-х гг.). В 1923 г. был закрыт Иоанновский монастырь, но верующие приходили к обители как к месту упокоения подвижника. Родственники И. К. решили перезахоронить его останки на Смоленском кладбище. Спустя некоторое время они получили необходимый мандат на захоронение, но на Богословском кладбище города. Однако монахини, проживавшие несколькими общинами в городе, выступили против перенесения останков, в результате родственники отказались от идеи перезахоронения. Президиум Ленсовета принял секретное постановление: «Помещение гробницы Иоанна Кронштадтского замуровать, и спустя два-три месяца гроб опустить ниже на один-два аршина, а пол над могилой забетонировать» (см. подробнее: Шкаровский. 2006). С апр. по июнь 1926 г. мощи И. К. в оцинкованном гробу были сокрыты под полом усыпальницы на глубине 0,8-1,6 м и пол забетонирован. Среди верующих распространялись слухи о том, что мощи якобы тайно вывезены и перезахоронены на одном из кладбищ Ленинграда или уничтожены. Но поток паломников на Карповку не иссякал: люди приходили к внешней стене мон-ря с молитвой к И. К., над окном недоступной крипты был выбит крест, стояли свечи, лежали записки.

Первые предложения канонизировать И. К. прозвучали в 1953 г. на Соборе епископов РПЦЗ; 3 июня 1964 г. Собор епископов РПЦЗ постановил «признать праведного отца Иоанна Кронштадтского Божиим Угодником, причисленным к лику Святых, в земле Российской просиявших». Торжественное прославление состоялось 19 окт. 1964 г. Представителями правосл. общественности это решение было оценено неоднозначно, в нем видели политические мотивы. «Русские участники заседания комиссии «Веры и устройства», проф. прот. Г. Флоровский, проф. прот. И. Мейендорф, проф. Б. Евдокимов делились мнениями по поводу постановления Карловацкого собора о канонизации прот. И. Кронштадтского,- писал архиеп. Алексий (Ридигер; впосл. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II).- Реакция у всех на этот акт отрицательная. По словам прот. И. Мейендорфа, митрополит Анастасий еще три года тому назад поставил решительное вето на вопрос канонизации, считая себя частью Русской Церкви, а такое решение может принимать лишь Поместная Церковь в целом… Вышеназванные лица, с которыми были беседы на эту тему, считают акт канонизации больше политическим, чем церковным делом, и выражают сожаление, что карловчане будут подчеркивать политические высказывания прот. И. Кронштадтского и тем самым затруднят канонизацию его всей Русской Церковью» (Отчет архиеп. Алексия Ридигера о заседании комиссии «Веры и устройства» в г. Аргусе, Дания // ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 537).

В окт. 1989 г. Архиерейский Собор РПЦ поручил Комиссии по канонизации подготовить материалы для прославления И. К. На Поместном Соборе 7-10 июня 1990 г. И. К. был причислен к лику святых РПЦ. В восстановленном Иоанновском мон-ре раскрыт и отреставрирован храм, являющийся усыпальницей. Мощи святого, опущенные ниже уровня пола и забетонированные, не обретены. Каменная гробница установлена на прежнем месте, вероятно над мощами.

Почитание И. К. приобретает все большие масштабы. К 2010 г. во имя И. К. освящены женский монастырь в с. Кислуха Алтайского края, неск. храмов в обителях РПЦ и РПЦЗ, храмы в городах Ютика (близ Джорданвилла, США), Сан-Диего (США), Гамбург (Германия), Кастровиллари (Италия), Москва, С.-Петербург, Киев, Минск, Одесса, Волгоград, Ростов-на-Дону, Брянск, Чебоксары, Кострома, Тверь, Владивосток, Тольятти, Красноуральск; при Казанской ДС, в Поморском гос. ун-те в Архангельске; в городах Судак (Крым, Украина), Локса (Эстония), Электросталь, Мытищи и пос. Белые Столбы Московской обл., Всеволожск, в поселках Вырица, Подборовье, в с. Павлове Ленинградской обл., Жигулёвске и пос. Волжский Утёс Самарской обл., Гай и поселках Саракташ Оренбургской обл., Берёзовский Кемеровской обл., Радужный Ханты-Мансийского АО-Югры; в поселках Пашино (в черте Новосибирска), Березник Архангельской обл., Карамышево и дер. Лудони Псковской обл., в поселках Мокроус и Алексеевка Саратовской обл. и др.

Именем пастыря названы благотворительные заведения, приюты, медицинские и учебные заведения, в т. ч. епархиальные Свято-Иоанновские богословско-педагогические курсы (С.-Петербург), правосл. гимназии в городах Оренбург, Бийск и Железнодорожный Московской обл., школы при Макариевом Решемском мон-ре, костромском Богоявленско-Анастасиином мон-ре, Душепопечительский центр (Москва), Православное братство трезвости (Луцк, Украина) и др. В 2009 г. на празднование 180-летия со дня рождения И. К. в С.-Петербург прибыло ок. 350 представителей храмов, приходов, школ, различных учреждений, посвященных святому, из 93 епархий РПЦ, а также из США, Канады, Австралии, Европы. В 1999 г. в восстановленной квартире И. К. в Кронштадте (ул. Посольская, д. 21, кв. 12) был открыт мемориальный музей, в С.-Петербурге и др. городах регулярно проходят церковно-научные Свято-Иоанновские чтения. Именем И. К. названа одна из площадей С.-Петербурга, на которой находится посвященный ему храм. В июне 2000 г. в с. Сура открыт Музей св. Иоанна Кронштадтского.


Свящ. Филипп Ильяшенко,С. Л. Фирсов


Сочинения

Наследие И. К. обширно и в наст. время опубликовано не полностью, включает преимущественно гомилетические труды (проповеди, Слова, поучения) и дневниковые записи. В 1890-1894 гг. было издано Полное собрание сочинений И. К. в 6 томах, в к-рое вошли «Катехизические беседы», Слова на Господские и Богородичные праздники, годичный цикл воскресных проповедей, поучения и речи на храмовые праздники кронштадтского Андреевского собора и в гос. торжественные дни, а также выдержки из дневника И. К. под названием «Моя жизнь во Христе». Издание было рекомендовано Святейшим Синодом для б-к, церковноприходских школ и законоучителей (ЦВед. 1894. № 8. С. 81); уже в 1893-1894 гг. было осуществлено 2-е издание. В 1897-1903 гг. опубликовано 2-е собрание сочинений, названное издателями полным, хотя в него были включены только Слова и речи за 1896-1902 гг. В 1912 г. было начато 3-е издание Полного собрания сочинений, однако напечатан только 1-й т. В 1993-1994 гг. переиздано Полное собрание сочинений И. К. (репринт, в 6-й т. включены «Мысли о Церкви и православном богослужении», изд. в 1905), а в 2006 г. вышло собрание сочинений (перенабор), к-рое объединило собрания 1890-1894 и 1897-1903 гг.

Особую известность приобрела кн. «Моя жизнь во Христе», только при жизни И. К. выдержавшая 8 изданий. Из ее текста составлялись тематические подборки, напр. 12 выпусков «Извлечений»: «О Святой Троице», «О храме Божием…», «О вере и надежде христианской», «О любви к ближним» и т. п. В 1894 г. вышел 6-й т. сочинений под названием «Моя жизнь во Христе», к-рый включал новую подборку дневниковых записей «Мысли о богослужении православной Церкви». В том же году было издано «Продолжение» 6-го т.- «Мысли о Церкви и православном богослужении». И. К. публиковал выдержки из своих дневников вплоть до смерти. Кн. «Правда о Боге, мире и человеке» (1900) составлена из дневников за 1894-1899 гг.; на ее основании создано 6 выпусков брошюр «Об иконопочитании…», «О таинстве Покаяния…», «О причащении Святых Таин», «О почитании и призывании святых в молитвах», «О молитвенном поминовении живых и усопших», «О Пресвятой Богородице». В кн. «Благодатные мысли о небесном и земном» (1901) вошли дневники за 1895 г. В 1902 г. «Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви» издало «Христианскую философию» - извлечения из дневников И. К. за 1897-1899 гг., расположенные по плану, который был выработан под непосредственным рук. И. К. Дневники за 1902 г. опубликованы частично в кн. «Жизнь в недрах Церкви» (1903). В 1905 г. то же об-во издало дневники И. К. под общим заглавием «Моя жизнь во Христе» в 4 томах: первые 2 тома были взяты из 1-го издания Полного собрания сочинений, в 3-й т. вошли дополненные «Мысли о Церкви и православном богослужении», 4-й т. под названием «Путь к Богу» включал части «Христианской философии», «Жизни в недрах Церкви» и др. изданий. Дневники за 1905-1906 гг. опубликованы под заглавием «Слово мудрости духовной» (1908) и «Горе сердца» (1908). В год смерти И. К. вышла кн. «Созерцательное подвижничество», включившая выдержки из дневников за 1906-1907 гг. Наконец, в 1909 г. издан последний подготовленный при жизни И. К. сборник дневниковых записей за 1907-1908 гг. «Живой колос с духовной нивы о. Иоанна Кронштадтского». При жизни И. К. была опубликована лишь малая часть его дневников; тетради за 1856-1884, 1890-1892, 1894, 1897-1898 гг. хранятся в ГАРФ (Ф. 1067), а последняя тетрадь за 2-ю пол. 1908 г.- в РГИА (Ф. 2219). С нач. 90-х гг. XX в. ведется работа по расшифровке и изданию архива И. К. Изд-во Валаамского монастыря в 1997 г. опубликовало предсмертный дневник И. К. В 1998 г. изд-во «Отчий дом» по благословению Святейшего Патриарха Алексия II приступило к подготовке издания полного корпуса дневников И. К. 1-й т. вышел в 2001 г. С 2005 г. параллельное издание осуществляет фонд «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви» (изд-во «Булат»).

Отдельными выпусками при жизни И. К. издавались его проповеди, не вошедшие в собрания сочинений, такие как «Против графа Л. Н. Толстого, других еретиков и сектантов нашего времени и раскольников» (1902), «О душепагубном еретичестве гр. Л. Н. Толстого» (1905), «Новые грозные слова о. Иоанна (Кронштадтского) «О страшном суде Божием, поистине грядущем и приближающемся»: 1906-1907 гг.» (1907) и др., а также тематические подборки его Слов: «Поучения и слова в Неделю св. отец» (1890), «Поучения и слова в Неделю Фомину» (1890) и др. При жизни И. К. была напечатана его канд. дис. «О кресте Христовом в обличение мнимых старообрядцев» (1897).
Богословские воззрения

В то время как жизни и практической деятельности И. К. посвящено множество работ (более 1200 библиографических единиц), его богословские воззрения исследованы недостаточно; это касается прежде всего дневников И. К., в к-рых преимущественно выразилось его опытное богословие. Дневник И. К. вел большую часть жизни и поверял ему самые сокровенные мысли и переживания. В качестве предисловия к изданию выдержек из дневника он писал: «Все содержащееся в нем есть не иное что, как благодатное озарение души, которого я удостоился от Всепросвещающего Духа Божия в минуты глубокого к себе внимания и самоиспытания, особенно во время молитвы» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. Предисловие (здесь и далее цит. по изд.: Моя жизнь во Христе, или Минуты духовного трезвения и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге: Извлечение из дневника // ПСС. 2-е изд., испр. автором. СПб., 1893-1894, 1994р. Т. 4-5)). В дневниках И. К. содержатся его размышления о Боге, о Церкви, о почитании Божией Матери и святых, о домостроительстве спасения рода человеческого, о церковных таинствах и др. Эти размышления проникнуты живой верой, записаны восторженным, поэтичным языком, к-рый по форме нередко приближается к языку богослужебных гимнов. В высказываниях на вероучительные темы И. К. не выходил за рамки современной ему рус. богословской науки, однако, как боговидец, он живо, многогранно и во многом ново излагал основы правосл. веры. На рубеже XIX и XX вв. пример опытного богопознания для мн. современников И. К. явился настоящим откровением. По высказыванию прот. Михаила Помазанского, ценность богословия И. К. «в том, что его личная жизнь оправдала, доказала, осуществила его веру» (Помазанский. 1958. С. 83).

Будучи выпускником ДА, И. К. сохранил на всю жизнь глубокое уважение к богословской науке и всегда оставался признательным академии за полученные в ней знания, благодаря к-рым, по его словам, в нем «развилось и окрепло религиозное чувство, которое было вселено еще благочестивыми родителями» (Слово в день памяти преподобного отца нашего Иоанна Рыльского, 19 октября 1899 года // Св. прав. о. Иоанн Кронштадтский: Восп. самовидцев. М., 2004. С. 25; см. также: Посещение Московской духовной академии отцом Иоанном Кронштадтским. М., 1895. С. 26-27). Ко времени его обучения рус. богословская школа уже вполне состоялась как школа. Символично, что в те годы, когда И. К. учился в СПбДА, ректором и преподавателем в ней был митр. Макарий (Булгаков), создатель классической системы догматического богословия. Жизнеописания И. К. не сообщают о его духовных наставниках ни во время обучения, ни после. Воспитанный малообразованными родителями в простоте народной веры, И. К. видел причину своего духовного развития единственно в причастности к Церкви. По его убеждению, именно жизнь в Церкви развила в нем дары, к-рыми он обладал; как заметил митр. Вениамин (Федченков), его «воспитала Церковь» (Вениамин (Федченков). 2005. С. 27, 241). В годы академической учебы И. К. активно изучал святоотеческое наследие. Из древних отцов он более всего любил свт. Иоанна Златоуста, к-рый стал для него «духовным руководителем, наставником - как бы «старцем» на всю последующую идеологию и деятельность» (Там же. С. 68); из русских - свт. Филарета (Дроздова), которого называл «русским Златоустом» (Там же. С. 924) и глубоко почитал. После написания и защиты вполне школьной канд. дис. «О кресте Христовом...» одним из первых самостоятельных сочинений И. К. стали «Катехизические беседы», читанные им в Кронштадте. Их план следует Догматике митр. Макария с нек-рым необходимым для катехизиса упрощением: троический догмат, учение о Боге Творце, затем о Боге Промыслителе, с последующим рассмотрением искупления как «чрезвычайного» или частного Промысла Божия о человеке; имеются и текстуальные совпадения (ср., напр.: Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие: В 2 т. СПб., 1868. Т. 1. С. 350 и Катехизические беседы. 1993. С. 22). Однако уже в этот, ранний, период творчества И. К. воспринимал систему догматического богословия, подчас схоластичную, живо, вне отрыва от церковного Предания и жизни в Церкви. В изложении вероучительных истин для И. К. характерно стремление связать их с опытом внутренней жизни. И. К. говорил, что всегда исполнял «древнее великое правило: познай самого себя», посредством чего ему открылись не только немощи человеческой природы, но и «главные свойства Божии»: «Я на себе познаю, я испытал, насколько Господь наш милосерд, долготерпелив, всемогущ, в помощи нам скоропослушлив» (Беседа с пастырями в Сарапуле. 2005. С. 246). Этот принцип положен и в основу последней крупной работы И. К. «Христианская философия» (1902). 1-я гл. рассматривает «богодарованную красоту» человека, описание к-рой почерпнуто из живого созерцания: «Благодарю Тебя, Господи, верховный, премудрый, велелепотный, прекраснейший, всемогущий Творче и Художниче всех тварей, создавший всех и все с изумительным великолепием и восхитительною красотою, и особенно венец земных тварей - человека и наипаче созданную от ребра… Но даруй нам благодать смотреть чисто, неблазненно, безгрешно на все дела Твои и на прекраснейшее дело рук Твоих - человека…» (Христианская философия. 2004. С. 17). Из осознания затруднительности «неблазненного» отношения людей к творению Божию И. К. делает вывод о поврежденности человеческой природы, о чем повествует 2-я гл. 3-я гл. возводит читателя от человека к спасающему Богу. Обычный порядок изложения сотериологии в ней смещен, на 1-е место поставлено личное переживание христианином факта искупления: «…мне, грешнику, необходимы всякий день и час заслуги моего Спасителя… И я прибегаю к Нему, моему Искупителю, непрестанно, каждый день и час, и получаю богатство щедрот Его…» (Там же. С. 82). От искупления в работе протягиваются нити и к предвечному Промыслу, и к буд. Суду и Царству.
О Боге

В Свящ. Писании, учит И. К., «мы видим лицем к лицу Бога и - себя, каковы - мы» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 3). Подобно книге говорит о Творце и природа: «...везде и во всем жизнь и премудрость, во всем видишь выражение мысли, как в целом, так и во всех частях. Это - настоящая книга, на которой можно, хоть и не так ясно, как из откровения, учиться богопознанию» (Там же. С. 60). И. К. любил природу, в его дневниках содержится много записей, где он восхищается совершенством сотворенного мира. По мысли И. К., все в природе свидетельствует о премудрости и благости Создателя: «Невольно возбуждаешься к славословию, когда в удивлении видишь бесконечное разнообразие сотворенного на земле, в царстве животном, царстве растительном и минеральном. Какое мудрое устройство во всем - в великом и малом! Невольно славословишь и говоришь: «чудны дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси» [Пс 103. 24 слав.]; слава Ти, Господи, сотворившему вся» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 142). Бога человек может познать также из опыта собственной духовной жизни. Прежде всего опыт внимания к себе свидетельствует о том, что Бог - это единственный источник жизни и блага, «все, что составляет истинную жизнь, покой и радость души - от Бога! Опыт»,- пишет И. К. (Там же. С. 13). Цитируя слова из кн. Деяния св. апостолов: «...мы Им живем и движемся и существуем» (Деян 17. 28), он поясняет: «Бог есть бытие и жизнь всего существующего. Потому Он и называется Сый, как бы единственное бытие, первое, несозданное бытие, или как Глава, от Которой всякое бытие» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 330). К этому источнику должен припадать человек и не прилепляться сердцем ни к чему тварному (Там же. Т. 4. С. 328). Истинно верующему человеку открывается особое видение мироздания: «...всякое вещество земное и всех видимых миров как бы исчезает, нет для него и одной мысленной линии пространства без Бога; везде он созерцает единое, бесконечное Существо - Бога. Он представляет, что с каждым вдыханием воздуха он дышит Богом; Господь для него везде и все, а тварей как бы не существовало, и сам он охотно исчезает мысленно, чтобы дать и в себе место Единому Сущему Богу, вся в нем действующему» (Там же. С. 159). По учению И. К., самопознание открывает такие свойства Бога, как премудрость, правосудие, всеведение (Там же. С. 14), вездеприсутствие (Там же. С. 131), всемогущество (Там же. С. 37). «Размышляй чаще,- пишет он,- чья мудрость проявилась в устройстве твоего тела и постоянно поддерживает его в бытии и отправлениях? - Кто предписал законы твоей мысли, и она доселе следует им у всех людей? Кто начертал на сердцах всех людей закон совести, и она доселе у всех людей добро награждает, а зло наказывает? - Боже всемогущий, премудрый и всеблагой! ...Зачем мне ходить далеко - искать следов Твоей благости, Твоей премудрости и Твоего всемогущества? Ах! следы эти так явственно видны во мне. Я - чудо Божией благости, премудрости и всемогущества» (Там же. Т. 5. С. 300-301). Большое значение И. К. придавал «простоте» Бога. Бог - «простое Существо», в Нем нет никакой сложности, никакого внутреннего противоречия, Он весь «чистейшая святыня, чистейшее добро и правда» (Там же. Т. 4. С. 305), и все, что относится к Нему, непременно просто (см., напр.: Там же. С. 393). Именно как простое существо Бог вездесущ, все проникает, все наполняет (Там же. С. 306). По образу Бога и душа человека проста, в силу этого она, согрешив, может вдруг вся обратиться ко злу и стать «беспокойна, мрачна, тяжела» (Там же. Т. 5. С. 220). Чтобы уподобиться Богу, человек должен уподобиться Его простоте, т. е. «стяжать совершенную простоту добра, святости и любви» во всех своих проявлениях: делах, помышлениях, чувствах, словах - т. е. стать нелицемерным, прямодушным, искренним в отношении всех людей, честным и т. п. (Там же. Т. 4. С. 305-306). «Старайся дойти до младенческой простоты в обращении с людьми и в молитве к Богу. Простота - величайшее благо и достоинство человека. Бог совершенно прост, потому что совершенно духовен, совершенно благ. И твоя душа пусть не двоится на добро и зло» (Там же. Т. 5. С. 301).

Бог - трисиятельная любовь (Там же. С. 314), «Троичность, чуждая всякой сложности. Единое существо, Единый Бог» (Творения: Дневник. М., 2003. Т. 2: 1859-1860. С. 701). Свойственное Богу свойственно всем трем Ипостасям: «Веселюсь и восхищаюсь бесконечным совершенством Божества; веселюсь и восхищаюсь, что Божество в трех Лицах и каждое Лице самоипостасно и есть Бог всесовершенный - един в трех: - что всемогущ Отец, всемогущ Сын, всемогущ и Дух Святый; вездесущ Отец, также Сын и также Дух Святый; жизнь Отец, жизнь Сын, жизнь и Дух Святый; любовь Отец, любовь Сын, любовь и Дух Святый» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 347-348). Учение о Боге Троице - это стержень всего христианства, самое важное и возвышенное его учение. Христианство, названное по имени Спасителя, немыслимо без исповедания Троицы, поскольку Христос, Сын Божий, открывает верующим в Него Отца и Св. Духа (1 Ин 2. 23; Лк 4. 18). Являть взыскующим Троицу - это особое, свойственное Второй Ипостаси Св. Троицы, дело. «Слава Тебе, Сыне Божий,- восклицает И. К.,- открывай нам таинство Пресвятыя Троицы - Отца, Сына и Святого Духа!» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 110). Подобно тому как слово человека открывает, «что есть на уме и на сердце человека... так несколько подобно Слово Божие являет нам Отца,- этот великий, всесотворивший Ум, и чрез Слово же вечно исходит и является людям от Отца Дух Святый Животворящий, Который есть сила Вышняго... Видишь? Только Сын открывает людям Отца, как наше слово - сокровенную в душе мысль нашу. Вот какое теснейшее единение между Отцом и Сыном!» (Там же. С. 109-110). Христиане должны стремиться к познанию Пресв. Троицы, поскольку это познание «есть жизнь вечная для разумных тварей» (Катехизические беседы. 1993. С. 2). Однако «троичность Лиц Божества есть величайшая тайна», перед которой человеческий разум должен смириться и призвать себе на помощь веру: «Смиренная простота веры необходима каждому из нас» (Там же. С. 3). Верующий во Христа непременно верует и в Пресв. Троицу. Эта вера должна наполнять жизнь христиан, пронизывать все их существо, питать ум и сердце. «Троица Святая - жизнь... отвергни сердцем Отца - отвергнешь жизнь твоего сердца; отвергни Сына - отвергнешь жизнь свою; отвергни Духа Святого - отвергнешь жизнь свою... и отзовется твое сомнение смертью в твоем сердце, скорбью, теснотою мучительною, а Бог останется Богом жизни в трех Лицах» (Там же. С. 111). Без исповедания Пресв. Троицы не было бы ни Церкви, ни таинств. Такие слова, как «Страшный Суд», «воскресение мертвых», «воздаяние», обретают подлинный смысл только тогда, «когда мы веруем в Бога Отца, Который есть предвечная Любовь и Правда; - в Бога Сына, как Искупителя человеков, и - в Бога Духа Святого, как Освятителя и Утешителя верующих» (Там же. С. 3). Церковь побуждает своих чад постоянно молиться, славословить и благодарить Пресв. Троицу, для чего за каждым богослужением многократно призывает и прославляет Ее. В дневниках И. К. неоднократно славословит Св. Троицу: «О Троице, Боже наш! простое Существо, создавший и душу нашу по образу Твоему, да в Тебе жизнь и мир свой имеем! О Троице, Питательница и Надежда наша! Даждь нам в Тебе единой всегда надежду свою полагать, в Тебе единой жизнь и покой обретать» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 381). Бог Троица ближе к человеку, чем тот может помыслить: «Дух Святый, Сын Божий Иисус Христос и Вина и Источник Их, Бог Отец, так близки к нам, как ничто в мире; Они над нами, в нас и чрез всех нас, особенно во время божественной литургии» (Мысли о Церкви. 1994. С. 134 (здесь и далее цит. по изд.: Мысли о Церкви и православном богослужении. СПб., 1905. Т. 1-4; То же // ПСС. СПб., 1993-1994р. Т. 6)). Поэтому И. К. советует: «Когда молишься Отцу и Сыну и Святому Духу - в Троице единому Богу,- не ищи Его вне себя, но созерцай Его в себе, как в тебе живущего, совершенно тебя проникающего и знающего» (Там же. С. 253).

Почитание Бога Троицы должно подвигать верующих к взаимному единению «мыслями, желаниями и добрыми делами» (Катехизические беседы. 1993. С. 9). Всякий, кто называет Бога Отцом, должен относиться ко всем людям как к братьям, детям Божиим. В Царстве Божием праведники соединятся «совершеннейшим единством мыслей, чувств и стремлений для славы Божией и собственного блаженства» (Там же. С. 10). «Как Троица - Бог наш Едино Существо, хотя и три Лица, так должны быть и мы - едино. Как прост Бог наш, так должны быть и мы просты, так просты, как бы все мы были один человек, один ум, одна воля, одно сердце, одна доброта без малейшей примеси злобы,- словом, одна чистая любовь, как Бог есть Любовь.- «Да будут едино, якоже Мы едино есмы» [Ин 17. 22 слав.]» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 130). К этому единению готовит христиан Церковь уже здесь, на земле, «единством веры, надежды и любви» (Катехизические беседы. 1993. С. 10).
О спасении

До грехопадения первых людей Господь Бог «всегда был с ними; имел обитель в их сердцах; любил их и подавал им неизреченный мир и радость» (Там же. С. 112). Поддерживать союз с Богом они должны были через повиновение Творцу. Единственная заповедь, данная человеку, подчеркивает И. К., «должна была укрепить его волю в согласовании ея с волею Божией так, чтобы воля Божия была одно с волею человеческою, как воля одного Лица в Троице была совершенно тождественною с волею второго и третьяго Лица» (Мысли о Церкви. 1994. С. 53). Но Адам и Ева не исполнили заповеди Божией, «не исполнили послушания, данного им Творцем, и, возмечтав быть больше, чем сколько они были, оказались гордыми, самолюбивыми и неверными» (Катехизические беседы. 1993. С. 112). Согрешив, они удалились от Бога, и Он удалился от них. Поскольку «оброки греха - смерть», то люди подверглись смерти телесной и душевной, греховному рабству (Мысли о Церкви. 1994. С. 53); через это их природа стала доступна диаволу - всякому злу (Там же. С. 60). Без Бога в их душе водворились беспорядок, смятение, скорбь, они почувствовали тесноту душевную, поскольку, как отмечает И. К., «по закону Божией правды, «скорбь и теснота на всяку душу человека, творящего злое» [Рим 2. 9 слав.]» (Катехизические беседы. 1993. С. 113). Говоря о «правде Божией», И. К. в то же время указывает, что «Господь любя нас наказывает» (Там же. С. 125), употребляя тяжкие наказания в качестве лекарства. У И. К. свойства правосудия и милосердия Бога уравновешены: он созерцает Бога как справедливого, строгого судью и в то же время как любящего Отца. Так, напр., размышляя о проведенной 1-й седмице Великого поста, И. К. пишет о народном покаянии как о приготовлении «примириться с разгневанным Богом» (Мысли о Церкви. 1994. С. 73); однако вслед за этим восклицает: «Боже мой, какая необъятная любовь, какое благоволение! Какое полное дарование! Всего Себя отдал мне в пищу и питие со всеми вечными и безконечными благами!» (Там же. С. 74).

Вслед. греха в человеке дезориентировались силы души, что стало источником постоянного душевного беспокойства, появились болезни, страдания и смерть. Человек стал ощущать вредные действия стихий на себе, животные вышли из подчинения ему. «Но что всего ужаснее, диавол, который утешается страданиями человека, возъимел над ними власть» (Катехизические беседы. 1993. С. 113). Состояние первых людей после греха естественным образом распространилось на их потомство, ибо «каково дерево, таковы и плоды» (Там же. С. 113); т. о., все человечество несет на себе печать греха. «Греховное состояние нашей природы, с которым и в котором мы рождаемся, называется первородным грехом, а все худыя последствия его для людей - следствиями первородного греха» (Там же. С. 114). Достойным слез, по выражению И. К., следствием греха стало то, что «плоть человеческая возобладала над душой» (Там же), т. е. исказилась иерархия естества человеческого. «…Душа - Божественное дыхание - вместо того чтобы господствовать над плотью, сама стала жить сообразно с греховными влечениями плоти» (Там же). При этом в душе остались, хоть и слабо выраженные, первоначальное ведение о Боге и желание соединиться с Ним. Т. о., в падшем человеке присутствуют как бы 2 активных начала - доброе и злое, и всякий человек «в продолжение всей жизни… должен терпеть неизбежную борьбу между плотию и духом» (Там же. С. 115). И. К. описывает это противостояние как непрекращающийся процесс, ежеминутно ставящий человека перед нравственным выбором, от к-рого зависит конечная участь человека: «…плоть хочет гордиться, величаться, а дух, напротив, хочет смиряться; плоть хочет гневаться, злобиться, ссориться, мстить делом или словом, а дух этого не хочет; напротив - все хочет с кротостию прощать… плоть бежит от молитвы или собеседования с Богом, а дух только и хочет жить молитвою; плоть силится истребить веру во все небесное и жить только земным, а дух все свое наслаждение полагает в созерцании небеснаго, невидимаго» (Там же. С. 115-116). Внутреннее зло, присутствие к-рого каждый человек ощущает в себе, невозможно объяснить только поврежденностью природы, это также действие духов злобы поднебесной, существованием к-рых многое объясняется «в судьбах и жизни человечества» (Там же. С. 39). По словам И. К., «на бытии злых духов основывается самое таинство искупления нашего Сыном Божиим, потому что Он пришел «разрушить дела диавола» [1 Ин 3. 8]» (Катехизические беседы. 1993. С. 40). Время пришествия в мир Сына Человеческого было обусловлено тем, что крайнего предела достигло мучительство диавола (Там же. С. 130). Тема противоборства диавола с Христом в сердце человека является одной из сквозных в богословском наследии И. К. Мировосприятие И. К. антиномично: во всем он видит борьбу света и тьмы, добра и зла, в конечном счете - Бога и диавола. «Мы замечаем в себе борьбу веры с неверием, доброй силы со злою, а в свете - духа церковности с духом мира…- пишет он.- Знаете, отчего это? - от борьбы двух противоположных сил: силы Божией и силы диавольской» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 89). Царство диавола может быть «внутрь нас», подобно царству Христа (Мысли о Церкви. 1994. С. 234). Есть люди, к-рые облекаются в диавола так же, как другие - во Христа. Вкушением запрещенного плода в человека вселяется диавол, так же как вкушением Тела и Крови Христа - Христос (Там же. С. 257). И. К. считал, что нужно дополнить определение Катехизиса свт. Филарета об избавлении нас Сыном Божиим «от греха, проклятия и смерти» (Филарет (Дроздов), свт. Пространный христианский катехизис Православной кафолической восточной Церкви. М., 2006. С. 52) словами «от диавола» (Мысли о Церкви. 1994. С. 172).

Вскрывая противоречия человеческой природы, «эту застарелую болезнь человеческого рода», и указывая, что человек сам не в состоянии справиться с «мысленным Голиафом» (Христианская философия. 2004 С. 84), И. К. говорит о необходимости божественной помощи человечеству. «Чтобы одолеть жало смерти, уязвившее род человеческий, и истребить проклятие за грех, надо было Самому Сыну Божию воплотиться и быть человеком и исполнить всю правду Божию…» (Мысли о Церкви. 1994. С. 61-62). И. К. находился в стороне от богословских дискуссий о догмате искупления, набиравших силу при его жизни, и оставался верным и терминологически и доктринально т. н. юридической теории искупления. И. К. исповедовал необходимость искупительных заслуг Сына Божия, воспринявшего в Голгофской Жертве всю полноту гнева Божия на согрешившее человечество. «Чтобы спасти человека, нужно было удовлетворить правде Божией за грех человека, но ни один человек не только за других, но и за себя не может дать «измены» (т. е. выкупа) и «цену избавления души своея» [Пс 48. 8 слав.], а удовлетворение безконечной правде Божией, безконечно оскорбленной грехом непослушания человеческого, долженствовало быть тоже безконечное» (Катехизические беседы. 1993. С. 143-144; ср.: Поучение в Великий пяток // ПСС. СПб., 1993-1994р. Т. 2. С. 156-157; Поучение пред святою плащаницею // ПСС. СПб., 1993-1994р. Т. 2. С. 161; и др.). По этой причине в жертву за грех принес Себя Сын Божий. Отец Небесный делом доказал свою любовь и бесконечную премудрость, послав в мир на страдания и смерть Своего Единородного Сына ради спасения людей (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 99-100). «Через воплощение, страдания и смерть вочеловечившагося Сына Божия принесено удовлетворение правде Божией за грехи человеков; а через Его спасительное учение или заповеди, через Его жизнь, через Его животворящее тело и кровь и другие таинства обновлена, возсоздана, и возсозидается человеческая природа» (Катехизические беседы. 1993. С. 144). Учению о спасении, унаследованному И. К. от богословской школы сер. XIX в., он находил подтверждение в опыте евхаристического служения. Литургия, по словам И. К., «есть, так сказать, непрестанное заколение Божия Агнца… непрестанно продолжающаяся и до конца мира продолжаться имеющая жертва Богочеловека Христа Богу Отцу Своему за нас грешных» (Мысли о Церкви. 1994. С. 135-136). «Когда я,- писал он,- произношу слова: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся» - я представляю торжественность и величие данной минуты, когда архиерей или священник, стоя лицем к лицу с вечною, совершенною, неизменною правдою Отца Небеснаго, карающего грех, приносит от лица всех и за всех единую, безмерную, всеправедную, умилостивительную Жертву Христа, Сына Божия, единую могущую преклонить на милость Бога Отца, искупить весь мир от праведнаго проклятия и исходатайствовать всем верующим прощение грехов и благословение, а усопшим в вере и надежде воскресения и жизни вечныя - оставление согрешений и покой со святыми» (Там же. С. 171).

О Церкви

«Церковь есть видимый союз Бога с человеками, царство Божие на земле» - так начинает свои «Мысли о Церкви и православном богослужении» И. К. (Там же. С. 3). Он определяет Церковь как «общество верующих в Господа, соединенных в одно тело Главою Христом и одушевляемых одним Духом Божиим» (Там же. С. 13), общество спасаемых во Христе (Слово в день Святыя Троицы // ПСС. СПб., 1993-1994р. Т. 1. С. 389), к-рых Бог соединяет со Своим Божеством (Мысли о Церкви. 1994. С. 65). «Господь основал на земле Церковь Свою, которой вручил небесное, спасительное учение, Свои спасительные таинства, дал Своих учителей и пастырей, которым вверил руководство к небу искупленнаго человечества» (Слово в день Рождества Христова // ПСС. СПб., 1993-1994р. Т. 1. С. 275). Церковь указывает верный путь к спасению и хранит неповрежденным учение Христово, отвергает ереси, сохраняет таинства, взращивает святых. Церковь - это и «духовное ополчение Христово» против диавола, и духовная врачебница, где врачуется язва греха, это общая купель очищения, возрождения, освящения, это святилище Божие, духовное солнце в мире (Мысли о Церкви. 1994. С. 41-42). В Церкви созерцается Бог в Своих неописуемых совершенствах («средоточие святыни, правды Божией, премудрости, силы, мира Божия, истинной свободы» - Там же. С. 17), и здесь же находится средоточие духовной жизни людей. Церковь, по выражению И. К., подлинное царство чудес Божиих (Там же. С. 16).

Церковь основана Спасителем, от Него приемлет божественную силу для совершения своего служения (Там же. С. 243), поэтому она больше, чем сообщество единомышленников, она есть «здание не человеческое, а Божие» (Там же. С. 129). Всё в Церкви установлено с соизволения ее Основателя и Главы - «Господа Иисуса Христа и Кормчего ее - Духа Святого» (Там же. С. 17); по выражению И. К., Церковь «имеет ум Христов». В силу этого «все ее молитвы, возгласы, песнопения, уставы, обряды и прочее имеют особенно высокое, достойно уважаемое значение и силу» (Там же. С. 37).

Из свойств Церкви особое значение И. К. придавал единству. Единство Церкви, по И. К., означает объединение, с одной стороны, Первообраза и образа, т. е. Бога и рода человеческого (Там же. С. 175), с другой - небесных, земных и преисподних, т. е. живых и усопших христиан, как достигших святости, так и нуждающихся в молитвенной помощи (Там же. С. 178). Объединяющим началом Церкви является Сам Бог. Подобно тому как Христос - Глава церковного Тела, его душа - Св. Дух. Единство Церкви - это образ единства Пресв. Троицы (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 130). Единение с Церковью - жизнь, разрыв с Ней - смерть - такова логика мн. высказываний И. К. Бог влечет всех людей к единению с Собой и друг с другом, а диавол, зная спасительность этого союза, всеми силами стремится его расторгнуть через влечение человека к греху и плотским страстям (Мысли о Церкви. 1994. С. 51). По этой причине И. К. называет единство, достигаемое в Церкви, «великой задачей христианства» (Там же. С. 30). Опыт единения с Церковью, по словам И. К., открывается в богослужении; осознание этого единства важно для каждого молящегося. По признанию И. К., «живое убеждение, что я член Церкви, что в этом живом Теле - постоянное взаимодействие членов одних другим, совершенных - слабым, сильных - немощным, при жизни и по смерти, по ту сторону гроба,- служит для меня величайшим утешением, ободрением, подкреплением в скорбные часы жизни» (Там же. С. 6-7). Человек должен дорожить честью быть членом Христова Тела. Чувство единения с Богом, с Его Матерью, с ангелами и со всеми святыми сохраняет человека от греха. Большое значение И. К. придает «церковности», неоднократно призывает впитывать в себя дух церковный, дух покаяния, богомыслия, дух любви, кротости, смирения и т. д. Впитывающий дух Церкви «присваивается» Богу и Его святым, поэтому после смерти сможет войти в Царство Небесное (Там же. С. 54-55).

Церковь освящает всего человека, всю его жизнь: «Святая Церковь - наша мать, ходатаица, питательница, просветительница, нежная попечительница, успокоительница, наша заступница и стена нерушимая, наше очищение, освящение... Она вместе и наш духовный воздух: ею дышат наши души,- ее живительным, здоровым, ободряющим воздухом» (Там же. С. 28-29). Церковь - самый ясный и совершенный источник самопознания (Там же. С. 101), только благодаря ей человек познает свое положение в мироздании, происхождение и предназначение, рождается к новой жизни во Христе, получает необходимую поддержку, очищение и, наконец, обожение. В Церкви сохраняется «все чудное домостроительство нашего спасения» (Там же. С. 4) благодаря освящающей силе «духа Христова», обитающего в ней. «Божественный план» спасения: избавление от рабства диаволу, возрождение благодатию таинства Крещения, усыновление Богу и дарование Св. Духа - совершается ежедневно в Церкви.

В Церковь, как в сокровищницу духовного опыта, И. К. советовал нести духовные радости и горести, ибо «никто сильнее и искреннее не поболит с тобою, как Церковь: ея лучшия чада испытали все то, что ты испытал…» (Там же. С. 15). Для И. К. пренебрежение Церковью - явление «странное, дикое», непостижимое для здравого рассудка (Там же. С. 5).

Вера в Церковь, по И. К., требует от человека напряжения всех жизненных сил души, только живущий Церковью и в Церкви истинно верует в нее. И. К. объяснял, что веровать в Церковь - значит каждого правосл. христианина признавать своим собратом, частью Тела Христова, за каждым человеком - будь то нищий или архиерей - видеть Самого Христа. Веру в Церковь нужно взращивать и укреплять молитвой, участием в таинствах. Невозможно верить в Церковь, если не верить в предстательство святых за людей, в рай и ад, в посмертное воздаяние, если не стремиться к спасению и не соблюдать церковных установлений (постов, праздников и т. п.). В целом, подытоживает И. К., «если ты на земле живешь жизнию церковною, если стараешься жить жизнию небожителей, свято, в мире, то ты веруешь в Церковь» (Там же. С. 38-40).

В понимании И. К. формальное отнесение себя к правосл. христианам не означает еще принадлежности к Церкви. Пребывание в Церкви - это не данность, это непрекращающийся процесс. «…Нужно непрестанное покаяние, непрестанное к себе внимание в духе веры, непрестанная молитва, непрестанное исправление, непрестанное подвизание себя вперед, непрестанное совершенствование себя…» (Там же. С. 54). Не ведущий духовной жизни, по И. К., не христианин. Отделившиеся от Церкви люди или целые сообщества, как мертвые члены, теряют право на ходатайство святых, противлением своим навлекают на себя вечную погибель. Вне Церкви нет спасения, нет духа благодати (Там же. С. 8).

Ни одно исповедание христ. веры, кроме православного, не может привести христианина к совершенству христ. жизни, или святости, полагал И. К., потому что неправосл. исповедания «примешали суемудрие и ложь к истине и не обладают теми богодарованными средствами к очищению, освящению, возрождению, обновлению, коими обладает православная Церковь» (Там же. С. 14). «Кто не в Церкви, тот не со Христом, и общения с Богом ни здесь на земле, ни там на небе иметь не будет»,- заключает И. К. (Там же. С. 98).
О богослужении

На протяжении мн. лет жизни И. К. ежедневно совершал литургию. В богослужении он черпал силы для активной пастырской деятельности: «Я угасаю, умираю духовно, когда не служу в храме целую неделю,- писал И. К.,- и возгораюсь, оживаю душою и сердцем, когда служу» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 173). Богослужение - сквозная тема его дневников; в его рассуждениях раскрывается основополагающее значение служения Богу в жизни праведника. Для И. К. церковная служба - это необходимое выражение покорности Творцу, благоговения перед Ним, воспоминание творения мира, спасительного домостроительства в истории обоих заветов, выражение благодарности Богу, акт теснейшего единения всей Церкви, приготовление и начало небесного равноангельного служения, подлинная, ощутимая встреча с Богом. «В Богослужении, как на хартии, изображены в лицах все судьбы человеческаго рода, от начала до конца; богослужение - альфа и омега судьбы мира и человеков»,- писал он (Мысли о Церкви. 1994. С. 111).

Церковное богослужение, по определению И. К.,- это взаимное служение Бога людям и людей - Богу: Бог дарует людям божественную силу, исцеляет и освящает Свое создание, подает мир и просвещение душам; люди же непрестанно взирают на Небесного Отца, прославляют Его чистой жизнью и славословием (Там же. С. 269). В этом служении люди соединяются самым тесным образом с Источником жизни, Подателем всех благ. Основанием органической связи Творца и творения является образ Божий, к-рым запечатлен человек. На этом основании зиждется таинство воплощения Сына Божия, на нем же «покоится богослужение», поскольку как образ Божий человек не просто творение Божие, он родной и близкий Богу (Там же. С. 183). Единение с Богом и служение Ему - органическая потребность человеческого естества, высшая потребность души, вместе с тем это и первейшая обязанность человека, «ибо Господь Сам служит ему, его спасению, дивным Своим смотрением, или промыслом, домостроительством» (Там же. С. 274). При совершении церковных священнодействий и обрядов Бог Сам «совершает Свои животворные силы в нас» (Там же. С. 233-234), но совершает обязательно через нечто чувственное - ради нашей телесности: Он Сам вселяется в хлеб и вино в Евхаристии, Сам разрешает кающихся; Он «привязывает Свое присутствие к храму, к образам, к кресту, к крестному знамению, к имени Своему, состоящему из членораздельных звуков, к святой воде, к освященным хлебам, пшенице, вину» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 296). Он, будучи Первообразом, говорит устами образа, посредством чего в богослужении восстанавливается связь между духовным и чувственным, между божественным и человеческим, между вечным и сиюминутным. Словесная и бескровная служба дарует верным истинное Тело и честную Кровь Христа в хлебе и вине. Погружаемый «с молитвою веры» в воду крест животворит ее, как если бы в нее погрузился Сам Господь (Там же. С. 261). Таким же образом произносящий с верой имя Господа в этом имени имеет «все существо Господа: в нем Его благость безконечная, премудрость безпредельная, свет неприступный, всемогущество, неизменяемость» (Там же. С. 129). Вместе с тем данная священнику власть, по учению И. К., проявляется в том, что он выступает в роли «содетеля» Самому Богу в таинствах, и без него совершиться таинство не может. Напр., И. К. объяснял, что претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы совершается «тотчас по произнесении слов: «Сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего; а еже в чаши сей - честную Кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым»,- после этих последних слов и благословения крестообразно рукою во мгновение хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Христовы, но не прежде, ибо божественное всемогущество ожидает содействующего ему слова священника: «Богу бо есть споспешник» [ср.: 1 Кор 3. 9]» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 293-294).

По содержанию правосл. богослужение неисчерпаемо, в нем - все вероучение и вся церковная история (Мысли о Церкви. 1994. С. 135-136). Прежде всего любое богослужение посвящено Св. Троице, Творцу и Промыслителю мира. В канонах, стихирах, гимнах исповедуется вера во Христа, в Его воплощение, искупительную Жертву, воскресение (Там же. С. 224). Богослужение содержит источник знания о человеке, в нем выражается, «с одной стороны, все величие образа Божия в человеке, с другой стороны - все его растление греховное, все немощи его, сознание им этого растления и этой немощи» (Там же. С. 185). Все евангельское благовестие, весь многовековой духовный опыт верных сынов Церкви содержится в сокровищнице богослужения, вся христ. вера и упование запечатлены в богослужебных книгах и обрядах. Каждая часть богослужения обладает глубокой символикой и подает уму молящихся обильную пищу для богомыслия. Подобным образом и место духовной Трапезы - храм, его устройство и все принадлежности: престол, Евангелие, кресты, алтарная завеса, царские врата, кадило, фимиам, светильники, свечи и т. д.- говорит о присутствии Бога (Там же. С. 114, 116-117). И. К. восхищался атмосферой храма. Храм для него - это преддверие рая на земле, источник бессмертия (Там же. С. 118), в нем происходит величественное и поразительное зрелище того, как закалается Агнец Божий (Там же. С. 119). Во время литургии алтарь - само небо, а священник предстоит перед престолом Божиим, он же и Сионская горница, где священник присутствует на Тайной вечере и слышит голос Спасителя. Вместе с тем духом иерей предстоит на Голгофе кресту, на к-ром умирает Господь: «…где я стою и что слышу? ...У ног Его я стою в церкви Его…» (Там же. С. 121). Когда отверзаются царские врата, И. К. созерцает отверзающиеся врата неба: «Вижу на этих вратах божественнаго архангела, благовествующаго Пречистой Деве о чудесном зачатии и рождении; вижу четырех евангелистов Спасовых… как некогда св. Иоанн Богослов видел написанными на стенах таинственнаго града небеснаго двенадцать имен апостолов Агнца» (Там же). Вокруг врат стоят Сам Господь, Матерь Его, лики апостолов, иерархов, мучеников, преподобных, праотцов и патриархов - «Где я? я на небеси» (Там же. С. 123). Храм со всеми его принадлежностями и богослужением, по мысли И. К., воплощение идеи о том, что Церковь - это Тело Христово (Там же. С. 124). «Храм - грань, соединяющая землю с небом» (Там же. С. 125).

Сердцем богослужебной жизни Церкви является Божественная литургия. Евхаристия в понимании И. К.- это «брак Агнца», на к-ром Он соединяется с душами верующих (Там же. С. 127), более того, это действо всей Св. Троицы (Там же. С. 133). Вместе со священником в служении принимают участие ангелы, святые, вся небесная торжествующая Церковь. Т. о., литургия - это исполнение Церкви (Там же. С. 159), в ней весь правосл. род «приводится к единому знаменателю, т. е. к единому Телу Христову и к единой Главе - Христу, а совершающие усердно, с глубокой верой и правдою в сердце эту Божию всемирную службу - действуют спасительно и подвизательно на всю кафолическую Церковь, на все три колена: небесное, земное и преисподнее» (Там же. С. 78).

На литургии ежедневно повторяется таинство Искупления рода человеческого (Там же. С. 154). В ней вершится «торжество Божественной правды и милости» (Там же. С. 97) и прославляется совершенное спасение всего мира и каждого члена Церкви в отдельности (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 177-178). Литургия представляет собой «сокращение всего Евангелия» (Мысли о Церкви. 1994. С. 167), в ней «наглядное изображение в лицах, различных вещах, словах и действиях рождения, жизни, учения, заповедей, чудес и пророчеств, страданий, распятия на кресте, смерти, воскресения и вознесения на небо Начальника нашей веры» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 195-196). Бог дарует через таинство Тела и Крови освящение и обожение, совершает «восставление» человека, обратное грехопадению. «Литургия - противовес и отпор для верных постоянному растлению, господствующему в мире» (Мысли о Церкви. 1994. С. 130), это новый акт творения. Литургия не только является временем торжества, она же - время борьбы (Там же. С. 97), когда одерживается победа над злыми духами в сердце человека, из к-рого благодать изгоняет всякую нечистоту (Там же. С. 134). О себе И. К. писал: «Вступая в служение Богу и облекаясь в оружия Божии (священныя одежды), я через то объявляю войну диаволу, врагу Божию…», с тем чтобы Сам Бог победил диавола (Там же. С. 165-166).

Совершение литургии имеет вселенское значение: жертва бескровная и молитвы приносятся Господу о всей вселенной; через совершение литургии Господь долготерпит всему миру и милует его, даруя ему изобилие плодов земных, успехи в науках, искусствах, в земледелии, в домашнем хозяйстве, милует не только людей, но и скот, служащий человеку (Там же. С. 159). Божественная литургия, по образному выражению И. К.,- это рычаг, к-рым можно подвигнуть все народы к Богу, «ибо Агнец объемлет весь мир, Агнец вземляй грехи мира, просвещаяй вся языки к познанию Его» (Там же. С. 160). Созерцая величие литургии, И. К. писал: «Дело Божие, совершаемое литургиею, превосходит своим величием все дела Божии, совершенные в мире, и самое сотворение мира», поскольку это в собственном смысле небесное служение, совершаемое на земле (Там же. С. 129), и вообще «нет ничего выше и более литургии - ни на небе, ни на земле» (Там же. С. 157).

Значимость таинства определяет высоту служения священника. По мнению И. К., священническое служение созвучно апостольскому служению (см.: Киценко. 2006. С. 60). Параллель не случайна, апостолы - самые близкие люди ко Христу в Его земной жизни и благовестники спасения, принесенного Им на землю; так и священник в момент совершения литургии является посредником между Христом и молящимися. Апостольское призвание священника состоит в его служении миру, в радении о спасении паствы и всего мира. Священник не имеет права заботиться о спасении только своей души, только о своем совершенстве, для него это грешно. И. К. сравнивает священника с родителем, для к-рого благо дитя - самая первая забота (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 240-241). Ему прежде всего необходимо иметь любовь к людям (Мысли о Церкви. 1994. С. 161, 164). Священник - это молитвенник, ходатай перед Богом за людей, к-рый, по мысли И. К., «уполномочен» Богом для спасения пасомых. Для этого пастырю через таинство хиротонии подаются право и сила говорить и действовать от лица Бога, и если благодать священства живет в нем, «то она и в молчании действует через него, и в службах, и в словах, и даже - в одежде, в пище, в питье и т. п.» (Вениамин (Федченков). 2005. С. 761). Нося на себе образ Христов, священник имеет право ходатайствовать за паству перед Отцом Небесным, а поскольку абсолютное выражение ходатайство Христово обрело в Голгофской Жертве, то и евхаристическое служение, «как повторение Искупительной Жертвы, и есть высший вид этого ходатайства и предстательства пред Пресвятой Троицей Самого Сына Божия» (Там же. С. 84).

Напряженное переживание таинства Евхаристии, а также понимание сущности священнического служения, собственного призвания определили особенности богослужебной практики и манеры служения И. К. Сохранилось много рассказов очевидцев о его служении. Дерзновенная манера произносить возгласы, одушевленное чтение канона на утрене и более всего широко известные общие исповеди производили глубокое впечатление на современников. И. К., будучи человеком строго консервативных взглядов, допускал то, на что не дерзали и самые смелые реформаторы литургической жизни,- расширение текста евхаристических молитв. Характерна содержательная сторона этих вставок: о Церкви, искуплении, таинстве Священства (см.: Мысли о Церкви. 1994. С. 168-172). И. К. делал вставки в священнические молитвы служебника: в просительные ектении; после прочтения Символа веры; в евхаристический канон; перед причащением. В своих молитвах И. К. просил Бога о нищих, о сирых, об убогих, о всех страдающих, о всех просивших его молитв, особенно молился за молодежь, об утверждении в вере соотечественников, о присоединении отпавших от Православия «христианских великих обществ», о невежественных людях, пребывающих в различных заблуждениях и расколах. Вершины молитвенное напряжение И. К. достигало на евхаристическом каноне; после освящения Св. Даров, переживая присутствие Божие, он прибавлял слова Свящ. Писания: «Бог явися во плоти...» (1 Тим 3. 16 слав.) и «Слово плоть бысть и вселися в ны...» (Ин 1. 14 слав.). И. К. вспоминал, как иногда после освящения Св. Даров он брал в руки дискос и чашу, одновременно или поочередно, подобно тому «как блудница держалась за ноги Господа Иисуса Христа», и молился о прощении своих грехов. «Дивно, как Господь приблизился к нам в св. Таинах, как снизшел к нашему оскверненному и растленному естеству» (Мысли о Церкви. 1994. С. 98).

Учение об имени Божием

для И. К. было следствием учения о слове вообще, в к-ром он был близок к свт. Филарету (Дроздову). Сам факт запечатления образом Божиим праха земного при творении Адама, согласно И. К., подтверждает возможность присутствия нетварного в тварном. Особую черту образа Божия в человеке составляет дар слова - Сам Бог есть Слово,- поэтому слово, и Божественное, и человеческое, имеет существенную связь с бытием, реализуется в бытии. В тварном мире, по И. К., «всякому слову соответствует бытие» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 290), более того, «слово предшествует каждому существу, каждой вещи, как вина их бытия - прошедшаго, настоящаго или будущаго» (Там же. С. 260). Неотъемлемыми свойствами слова И. К. называл «силу» и «совершимость» (Там же. С. 290); он писал: «Помни, что в самом слове заключается и возможность дела; только веру твердую надо иметь в силу слова, в его творческую способность» (Там же. Т. 5. С. 134).

В слове человеческом И. К. видел черты сходства со Словом Божиим: воплощаемость и простоту. Всякое слово, по И. К., имеет «плоть» - звуки или буквы - и воплощается посредством произнесения или написания (Там же. С. 322-323). Как отмечает митр. Иларион (Алфеев), по И. К., «внешняя оболочка имени, его материальная составляющая упразднится в Царствии Небесном, тогда как содержание имени сохранится, так же как упразднится материальное тело человека, но останется его душа» (Иларион (Алфеев) еп. Священная тайна Церкви: Введение в историю и проблематику имяславческих споров. СПб., 2002. Т. 1. С. 284). Подобным образом И. К. объяснял причину спасительности призывания имени Господа. Бог присутствует в любом Своем имени: «Он весь в принадлежащих Ему именах: Отец, Сын и Святый Дух, или - Троица, или Господь, Господи Боже; Господь Саваоф; Господи Иисусе Христе, Сыне Божий; Душе Святый; Царю Небесный, Утешителю, Душе истины» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 131). За многообразием имен Божиих для И. К. стоит единое таинственное «имя чудно» (ср.: Суд 13. 18), к-рое многообразно «воплощается» в словесную «плоть» произнесением или написанием его (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 5. С. 322-323). Эти «воплощения» имени Божия И. К. причисляет к тем «знамениям», посредством к-рых Господь действует в Церкви (Там же. С. 296).

Важным свойством слова И. К. называл «простоту». В качестве примера он брал имя человека: каждый человек осознает себя единым целым (состоящим из души и тела) в своем имени, в одном слове и поэтому, в частности, откликается на имя. «Имя человека просто», это означает, что под ним скрывается все «богатство и глубина духа человеческого… множество делимых частей вещества» (Там же. С. 310). Имея в виду также, что по образу простоты Бога и душа человеческая проста, И. К. утверждает, что душа неким таинственным образом пребывает в имени настолько, что имя способно замещать именуемого. В его понимании во время проскомидии вынимаемая частица замещает тело, а «мыслимое в имени представляет и заменяет собою душу призываемого или поминаемого существа» (Там же. Т. 4. С. 186-187). В таком смысле для И. К. становится возможным высказывание: «В имени человека - душа человека, например в имени «Иван» душа Ивана» (Там же. Т. 5. С. 310). В этом же контексте И. К. говорит, что «в имени Иисус Христос - весь Христос, душа и тело Его, соединенные с Божеством» (Там же) или просто «Имя Божие есть Сам Бог» (Там же. С. 309). Имя воплотившегося богочеловека Иисус - имя земное, человеческое, к-рым изволил именоваться Бог Слово по плоти. Иисус Христос - истинный человек, поэтому к Нему вполне применима общая логика связи имени с душой и телом. В силу же нераздельного единства божества с человечеством во Христе Его земное имя обретает освящающую силу божества.

Условием действенности призывания имени Божия И. К. называет веру «в силу слова, в его творческую способность» (Там же. С. 134), к-рая реализуется только вслед. единения верующего сердцем с Богом. Проcтота веры и любви, как условие вхождения в простоту Церкви, позволяет входить в соприкосновение, сообщаться с простым Богом. Если «между Богом и тобою… не будет промежутка, то и между твоим словом и между самым исполнением тоже не будет промежутка; скажешь - и тотчас совершится, как и Бог «рече, и быша; ...повеле, и создашася» [Пс 32. 9 слав.]» (Моя жизнь во Христе // ПСС. Т. 4. С. 292-293). Благодаря единству Церкви со Своим Главой «каждое слово Священного Писания, каждое слово Божественной литургии, утрени и вечерни, каждое слово священно-таинственных молитв и молитвословий имеет в себе соответствующую ему и в нем заключающуюся силу, подобно знамению Честного и Животворящего Креста. Такая благодать присуща каждому церковному слову, ради обитающего в Церкви ипостасного, вочеловечившегося Божия Слова, Которое есть Глава Церкви»,- писал И. К. (Там же. Т. 5. С. 166-167). Т. о., по учению И. К., в благодатном, соборном единстве Церкви происходит восстановление разрушенной грехопадением связи между творческим словом Божиим, «глаголом силы», и словом человеческим, благодаря чему возможно говорить, в частности, и о «присутствии» Бога в Его имени.

Учение И. К. о слове и об имени Божием после его смерти обсуждалось в ходе имяславческих споров. Высказывания И. К., такие как «Имя Божие есть Сам Бог» (о смысле этого выражения у И. К. см. в статьях Имя Божие и Имяславие), активно цитировали защитники имяславия. Их оппоненты в свою очередь указывали в текстах И. К. на первостепенное значение веры в призывании имени Божия.



http://www.sedmitza.ru