История выкупа великого украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко из крепостной зависимости известна многим — в общих её чертах.

Но последние годы в прессе и Интернете неоднократно появлялись морализаторско-разоблачительные статьи, хулящие Тараса Шевченко за якобы  черную неблагодарность по отношению к царской семье и лично Его Императорскому Величеству Николаю Павловичу Первому и Её Императорскому Величеству Александре Федоровне.

Мол, император оказал оному Шевченко благодеяние, выкупив из крепостной неволи, а тот зло и язвительно  размалевал царя и царицу  в своем «Кобзаре» — ну прям, как кузнец Вакула — черта!

Тон этих публикаций в свое время задал заслуженный сорняк на ниве украинской литературы Олесь Бузина:

«…Дальше Богу было угодно выкупить шустрого мальчонку из крепостного состояния. Причем, частично за деньги царской фамилии, о чем почему-то забывают. Между тем, 14 апреля 1839 года в Царском селе (том самом, где и пушкинский Лицей!) произошло это замечательное событие. Имеется и соответствующее свидетельство в камер-фурьерском журнале — дневнике, описывающем каждый день императорской семьи. Императрица потратила на лотерею четыреста рублей, наследник престола Александр Николаевич (тот самый, который, став царем, потом освободит и всех мужиков в империи) и великая княгиня Елена Павловна — по триста. Остальные тысячу четыреста доплатили гости. И уже через восемь дней полковник в отставке Павел Энгельгардт документально засвидетельствовал, что дает свободу своему крепостному», - пишет Бузина в своем ассенизаторском триллере «Вурдалак Тарас Шевченко».

Но насколько правдивы сообщения О.Бузины?

Давайте разберемся.

***

Тарас Григорьевич Шевченко родился 9 марта (25 февраля ст. ст.) 1814 г. в небогатой селянской семье в с. Моринцы, тогдашней Киевской губернии (ныне Звенигородский район Черкасской области). По преданию, его предки были запорожскими казаками, но попали в крепостную неволю. Рано потеряв мать, а потом и отца, мальчик начал своим трудом зарабатывать себе на хлеб. Имея большую склонность к рисованию, крепостной захотел стать (предел мечтаний!) сельским маляром и обратился к управляющему за разрешением. Однако управляющему маляры были не нужны, а нужны прислужники (казачки) в панский дом, в кои он бедного Тараса и рекрутировал. Случилось это в 1828 г. 

Но тяга к рисованию у новоиспеченного дворового человека не пропала. 6 (18) декабря 1829 г. помещик Павел Васильевич Энгельгардт застал своего слугу Шевченко ночью за перерисовыванием портрета  героя Отечественной войны 1812 г. Матвея Платова, и лично намял казачку уши, да еще приказал высечь его на конюшне розгами, что и было исполнено кучером Сидоркою на следующий день.

Впрочем, поразмыслив, что наученный какому-либо ремеслу крепостной стоит гораздо дороже простого крепостного-работяги, барин больше не препятствовал тяге к прекрасному у своего холопа. Даже наоборот, перебравшись в Санкт-Петербург, он отдал его в ученики живописцу-оформителю В. Ширяеву — на четыре с половиной года, а между делом использовал Тараса, как дворового (личного)  живописца (известен акварельный портрет П. Энгельгардта, выполненный Т.Шевченко, — еще не вполне умело). Тут надо понимать, что барин не платил ни копейки — сам Тарас, горбатясь на В. Ширяева, своей работой расплачивался с ним за свое обучение. Надо сказать, что трудился Тарас усердно, а его рисунки с каждым разом выходили все лучше и лучше. За особенно удачные портреты своих «метресс»  барин, бывало, даже одаривал холопа серебрянным рублем.

Так бы и рисовал Тарас панских пассий до конца жизни, но тут удача улыбнулась ему. Благодаря случайному знакомству с земляком Иваном Сошенко, тоже художником, Т. Шевченко сходится с представителями художественного бомонда столицы, и получает помощь от филантропического общества  «Общество поощрения художеств». Знакомство же с великим российским художником Карлом Брюлловым, автором знаменитой картины «Последний день Помпеи», который вызвался давать молодому самородку бесплатные уроки, вселило эйфорию в бывшего панского казачка.

Спустя некоторое время Карл Брюллов вместе с друзьями — выдающимся поэтом Василием Жуковским (к слову, внебрачным сыном помещика А. И. Бунина и пленной (читай — той же крепостной) турчанки Сальхи) и членом «Общества поощрения художеств» графом Михаилом Виельгорским — организовали выкуп молодого художника.

Для начала сам Карл Брюллов нанес визит господину П. Энгельгардту с душеспасительными беседами о филантропии. Но барин (по выражению Брюллова — «амфибия в тапочках») прикинулся непонимающим и Карл Великий ушел от него в скверном расположении духа. Второй посол, художник Венецианов, добился большего — ему Энгельгардт озвучил цену: 2500 рублей.  Это была баснословная цена — за обычного дворового тогда просили 20-25 рублей, за обученного ремесленника — 500-1000 рублей. Но пан Энгельгардт уже чуял деньги — тем более его посещали такие знаменитые в мире искусства особы, что просто не могло не спровоцировать у него приступ алчности.

Но такой суммы у господ филантропов на руках не оказалось. И тут они вспомнили, как в феврале 1833 г. была устроена лотерея, в которой разыгрывали картины крепостного художника Ивана Каширина. Выручили тысячу рублей, за которые тот и  был  выкуплен у помещицы Ульяниной. Чем не пример для подражания?

Задумано — сделано. Как свидетельствует художник Аполлон Мокрицкий в своем дневнике, уже 2 апреля 1837 г. «…Брюллов начал сегодня портрет Жуковского и препохоже». Задумка была в том, что великий художник Брюллов напишет портрет великого поэта Василия Жуковского (который к тому же был преподавателем русской словесности в царской семье). И разыграть портрет не просто в лотерею — в «царскую лотерею».

Впрочем, скоро только сказка сказывается. Только через год портрет был закончен, а Василий Жуковский через графиню, действительную статскую советницу Юлию Федоровну Баранову, организовал ту самую пресловутую лотерею в Царскосельском дворце.

«Сговорившись предварительно с моим помещиком, — писал  Шевченко в своей автобиографии, — Жуковский просил Брюллова написать с него портрет, с целью разыграть его в частной лотерее. Великий Брюллов тотчас согласился, и портрет у него был готов. Жуковский, с помощью графа Вьельгорского, устроил лотерею в 2500 рублей, и этой ценой была куплена моя свобода, 22 апреля 1838 г.».

Художник Сошенко оставил воспоминания, как эмоционально воспринял Т. Шевченко свое освобождение: «..Вдруг в комнату мою через окно вскакивает Тарас, …, бросается ко мне на шею и кричит: «Свобода! Свобода!» — «Чи не здурів ты, Тарасе?» А он все прыгает и кричит: «Свобода! Свобода!» Понявши, в чем дело, я уже со своей стороны стал душить его в объятиях и целовать. Сцена эта кончилась тем, что оба мы расплакались, как дети».

«Царская» лотерея прошла 14 апреля 1838 года, однако собственно царская семья внесла только 1000 рублей (царица Александра Федоровна – 400 рублей, Мария Николаевна – 300 рублей, Александр Николаевич – 300 рублей), что составляло лишь сорок процентов требуемой суммы. Кроме того, эти деньги были со скрипом собраны аж 25 апреля – через одиннадцать дней после проведения лотереи и спустя три дня (!), как Шевченко уже был выкуплен у своего владельца. Формально говоря, деньги царской семьи в выкупе задействованы не были. Похоже, не дождавшись своевременного расчета, Брюллов, Жуковский и Виельгорский перезаняли денег у знакомых или в банке. Существует также версия, что была проведена еще одна лотерея, «не царская», в которой разыгрывалась копия портрета, и она-то, мол, и дала недостающую сумму.

Да и, не формально говоря, благотворительная роль царской семьи в выкупе также равна нулю. Ведь организованная лотерея была беспроигрышной – по условиям лотереи, портрет Жуковского обязательно попадал в руки Александры Федоровны. Т.е., мы имеем дело не с «филантропией», а со скрытой куплей-продажей. И думается, портрет великого поэта кисти самого модного художника Европы стоил недешево…  

*** 

Вот теперь самое время вернуться к пассажам Сашы Бузины: «…Дальше Богу было угодно выкупить шустрого мальчонку из крепостного состояния. Причем, частично за деньги царской фамилии, о чем почему-то забывают. Между тем, 14 апреля 1839 года в Царском селе (том самом, где и пушкинский Лицей!) произошло это замечательное событие. Имеется и соответствующее свидетельство в камер-фурьерском журнале — дневнике, описывающем каждый день императорской семьи. Императрица потратила на лотерею четыреста рублей, наследник престола Александр Николаевич (тот самый, который, став царем, потом освободит и всех мужиков в империи) и великая княгиня Елена Павловна - по триста. Остальные тысячу четыреста доплатили гости. И уже через восемь дней полковник в отставке Павел Энгельгардт документально засвидетельствовал, что дает свободу своему крепостному».

Читая эти строки, на память приходит опровержение, напечатанное в одной армянской газете: «В прошлом номере нашей газеты было сообщено, что Петросян выиграл в лотерею тысячу рублей. Приносим своим извинения и вносим уточнения: во-первых, не Петросян, а Мовсесян; во-вторых, не тысячу рублей, а десять тысяч; в-третьих, не в лотерею, а в карты; и, в-четвертых, не выиграл, а проиграл…»

Во-первых, «шустрому мальчонке» Шевченко на ту пору было 24 года. Проблемы у пана Саши с  арифметикой… Если же автор аж трех бессмертных произведений украинской литературы (на великоросском наречии) — «Вурдалак Т.Шевченко», «Верните женщинам гаремы» и «Тайная история Украины-Руси», считает, что по сравнению с ним Шевченко —– «мальчонка», то, говорят, в Кащенко и от этого лечат — в палате, где Наполеон был…

Во-вторых, «деньги царской фамилии» в выкупе не участвовали. Да и, по сути, это был для царской семьи не выкуп, а «честный» способ отъема денег  и имущества своих подданных. 

В-третьих, 400+300+300+1400 в сумме дают 2400. Куда пан Бузина дел сто рублей царских денег — остается неизвестным.

Т. Г. Шевченко при жизни решительно отвергал какую-либо ответственную роль царя в своем освобождении, называя это «нелепой басней».  «…Бездушному сатрапу и наперснику царя пригрезилось, что я освобожден от крепостного состояния и воспитан на счет царя, и в знак благодарности нарисовал карикатуру своего благодетеля. Так пускай, дескать, казнится неблагодарный. Откуда эта нелепая басня — не знаю. Знаю только, что она мне недешево обошлась. Надо думать, что басня эта сплелась на комфирмации, где в заключении приговора сказано: «Строжайше запретить писать и рисовать». Писать запрещено за возмутительные стихи на малороссийском языке. А рисовать — и сам верховный судия не знает, за что запрещено. А просвещенный блюститель царских повелений непоясненное в приговоре сам пояснил, да и прихлопнул меня своим бездушным всемогуществом. Холодное, развращенное сердце. И этот гнилой старый развратник пользуется здесь славою щедрого и великодушного благодетеля края. Как близоруки, или, лучше сказать, как подлы эти гнусные славильщики. Сатрап грабит вверенный ему край и дарит своим распутным прелестницам десятитысячные фермуары, а они прославляют его щедрость и благодения. Мерзавцы!» (запись от 19.06.1857). 

Но, сразу скажем, вследствии этого он не был (и не стал) руссофобом, как ныне некоторые пытаются это представить. Ведь в его освобождении главную партию сыграли именно россияне — великие Брюлов и Жуковский. До конца жизни им, именно им, он будет благодарен за свое освобождение. Карла Брюлова он будет называть только с эпитетом «Великий». И даже сделает акварельную копию со судьбоносного портрета Василия Андреевича Жуковского. 

Самому Жуковскому Шевченко посвятит свою поэму «Катерина». Да, ту самую: «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями…».

И в этом была  определеная ирония судьбы…

http://fraza.ua/analitics/25.05.14/192590/kak_tsar_mykola_tarasa_shevchenko_iz_nevoli_vykupal.html