Османская империя
Википедия
Османская империя
Многонациональное государство под управлением османских султанов, существовавшее с 1299 по 1923 годы. В средневековых русскоязычных источниках данное поня... читать далее »
Статьи по истории Османской империи
01.02.2013 01:44

Османский правитель Баязид. Османская империя.

Османский правитель Баязид
Баязид вошел в турецкую историю под прозвищем Йылдырым, что значит «молния», хотя неизвестно, за что именно он его получил — то ли за молниеносные броски своих армий, то ли за внезапность, с которой он получил власть, то ли за крутой нрав. Его правление началось с череды великих свершений. Он разбил враждебную коалицию анатолийских беев. Византийский император признал себя его вассалом и повелел переделать одну из церквей священного города Константинополя в мечеть, вокруг которой возник мусульманский торговый квартал, где был свой кадий — шариатский судья.
Мурад был неграмотным сыном эмира, Баязид был сыном султана. Его мать была византийской принцессой, рожденной в городе, где традиции имперской пышности и надменности насчитывали тысячу лет. Ему не доверяла улема. Он дал своим сыновьям имена пророков трех великих религий. Римский папа вел с ним переписку, хотя, должно быть, и был неприятно поражен желанием Баязида устроить в алтаре собора Святого Петра кормушку для своего коня. Казнив болгарского царя Шишмана, Баязид аннексировал его буферное государство между державой османов и Венгрией; он одевался как грек и по греческому обычаю предавался содомии; пил вино; обратился к калифу в Каире с просьбой дать ему титул султана Рума, то есть Византии. Казалось, ему нравится иметь врагов. «Ибо я рожден, — сказал он однажды сжавшемуся от страха Жану де Неверу, выхватив из ножен саблю, — носить оружие и покорять все земли, что лежат передо мной». Одного за другим он выбивал эмиров из их эмиратов, пока не установил свою власть от берегов Дуная до далекого Евфрата.
В 1396 году Баязид осадил Константинополь, однако, когда до него дошли известия о том, что со стороны Дуная приближается неприятельская армия, он немедленно снял осаду и отправился на северо-запад, где ему предстояло иметь дело с последним европейским крестовым походом на Восток.
Армия крестоносцев состояла преимущественно из французов, желавших уподобиться своим рыцарственным предкам и поставивших целью изгнать ислам из Европы.  В Буде они соединились с рыцарями Тевтонского ордена и венгерской армией короля Сигизмунда. Через месяц они были уже под Никополем на Дунае, похваляясь, что могут приподнять небо своими копьями. Командир турецкого гарнизона отказался сдать город — возможно, до него дошли известия о том, что несколькими днями ранее крестоносцы вырезали сдавшийся гарнизон в Виддине. Крестоносцы приступили к осаде. Баязид, полагали они, был далеко, «в Каире или Вавилоне», так что они приготовились его ждать, а меж тем велели накрывать на стол.
К тому моменту, как разведчики доложили о приближении турецкой армии, рыцари были уже сильно пьяны. Венгры хорошо знали своих противников. Заручившись поддержкой командира французов, король Сигизмунд предложил начать осторожное наступление с венгерской пехотой в авангарде; однако рыцари, которые в большинстве своем никогда особо не доверяли венграм, заподозрили тех в намерении украсть у них славу победы. Не желая ничего слушать, шесть тысяч рыцарей устремились вверх по склону холма, врезаясь в гущу конных варваров, которые при их громоподобном приближении распались на отдельные группы и кинулись отступать.
Это была старинная степная хитрость. Где-то впереди, сообразили французы, находится незащищенный турецкий лагерь. «Ага! — сказали они, — сухо пишет рабби Иосиф, — но радость их быстро прошла».
Далеко опередив венгерскую пехоту, французские всадники вылетели на гребень холма и обнаружили перед собой 60-тысячную армию, в самый центр которой и вломились. Турки окружили их с флангов, сзади нагнала легкая конница, и беспощадные янычары султанской гвардии одного за другим повышибали их из седел.
Позже французы винили венгров за то, что те с самого начала были настроены обороняться, а не атаковать; венгры же обвиняли французов в неуместной торопливости. Немецкий пехотинец по фамилии Шильтбергер, попавший в плен и обратившийся в ислам, после чего тридцать лет был янычаром, пока ему не удалось бежать на родину, полагал, что Сигизмунд был задержан внезапным дезертирством валахов, а османы, в свою очередь, получили подкрепление от сербов. Однако все это не более чем теоретические рассуждения post mortem.  
Спастись бегством удалось немногим счастливцам. Король Сигизмунд и великий магистр ордена Святого Иоанна уплыли на венецианской галере вниз по Дунаю к Черному морю; другие, перебравшись через реку, устремились пешком на север, в Карпаты, где подверглись грабежу и побоям. Зимой до Парижа добралась кучка оборванцев дикого вида, входивших в город поодиночке или парами; им велели держать язык за зубами, если не хотят болтаться на виселице. Было официально объявлено, что о Никополе запрещено упоминать на королевском совете, ибо слухи, ходившие о том, что случилось после битвы, были ужасны. И только под Рождество во дворец прибыл Жак де Элли, ведший переговоры с Баязидом, и представил неопровержимые доказательства страшной правды.
Утром в день битвы крестоносцы опрометчиво перебили своих турецких пленников. Баязид, мрачно осмотрев поле боя и подсчитав потери, приказал казнить всех попавших в плен христиан за исключением только двадцати четырех рыцарей, одетых богаче других, — чтобы получить за них выкуп, и нескольких мальчиков — чтобы отдать их в янычары. Маршалу Бусико было предоставлено страшное право спасти жизнь еще двоим из сотен рыцарей, которых проводили перед султаном; что до солдат незнатного происхождения, то их казнили на месте. Кровь лилась до вечера, и когда султан согласился наконец внять мольбам о пощаде, которые обращали к нему его собственные военачальники, десять тысяч человек уже было обезглавлено. Часть османской армии была отправлена в Валахию, дабы покарать ее правителя, вассала султана, а легкая кавалерия, заманившая рыцарей в ловушку, тем временем совершила рейд вверх по Дунаю, не опасаясь встретить сопротивление, и дошла до самой Штирии, взяв шестнадцать тысяч пленников.
Оставшихся рыцарей отправили в пеший переход через Балканы в замок на Галлиполийском полуострове, где им была уготована тюрьма; однажды всех их вывели из замка и построили на берегу — посмотреть на проплывающую мимо венецианскую галеру, везущую короля Сигизмунда в Средиземное море, к спасению. Турки кричали ему, предлагая сойти на берег и освободить своих людей, «но не стали чинить ему никаких препятствий, и он уплыл».

Исполненной необычайных событий жизни самого Баязида было суждено закончиться менее чем через десять лет после этих событий. Будучи человеком своевольным и высокомерным, он не желал признавать естественных пределов своей власти, с которыми считались его осмотрительные предшественники. Они вели завоевания на западе и на востоке равномерно, словно прилаживали седельные сумки, обеспечивая полную безопасность на одном фронте, прежде чем начать кампанию на другом, и следили, чтобы их враги всегда были разобщены и пребывали в страхе. Владения Мурада, площадь которых к 1389 году составляла 260 тысяч квадратных километров, были почти поровну разделены между двумя континентами; Баязид же прибрал к рукам такие огромные пространства Анатолии, что к 1402 году площадь его державы составляла 690 тысяч квадратных километров, из которых две трети находились в Азии. Он приобрел себе много врагов из числа представителей старых правящих семейств, лишенных власти, и не задумывался о том, насколько преданы ему люди, которых он берет на службу.
Возмездие приняло облик татарского воителя, обладавшего могуществом и энергией большими, чем Баязид. Великий Тимур, известный в Европе как Тамерлан, родившийся в 1346 году в Самарканде, к сорока годам правил огромной империей. В 1398-м, когда он направлялся на юг, чтобы завоевать Сирию, к нему прибыла делегация изгнанных анатолийских эмиров, компанию которым составляли послы из Константинополя, Генуи, Венеции и даже из Франции от Карла VI, и все они просили Тимура об одном и том же: напасть на Османскую империю. На просьбу эту Тимур ответил отказом, однако по пути все же взял и разграбил несколько пограничных городов.
Терпеть оскорбления было не в правилах Баязида. Он отправил Тимуру несколько гневных, оскорбительных посланий, в которых имя османского султана было написано изящными золотыми буквами, а имя Тимура — внизу, мелко и простыми черными чернилами. Кроме того, Баязид опрометчиво пообещал помощь своему союзнику Кара-Юсуфу, правителю государства Каракоюнлу, который отрезал все пути к прощению, напав на караван, шедший в Мекку. В 1399 году Тимур взял Сивас, вырезал весь османский гарнизон и казнил старшего сына Баязида; три тысячи солдат-армян христианского вероисповедания были похоронены заживо.
Столкновение было неизбежно. Баязид страстно искал битвы. Тимур вступал в войну с видимым равнодушием, но обдумывал каждый шаг с великой тщательностью. Развязка наступила в 1402 году. В день сражения Баязид разместил свои войска вблизи Анкары с прискорбной небрежностью. Армия Тимура была в два раза больше, его солдаты только что получили жалованье; с ним были эмиры, хорошо знавшие местность. Баязид же решил не торопиться с раздачей денег, «сохранив их для Тимура, — как горько заметил один из его военачальников, — с такой неизбежностью, словно на них уже была отчеканена голова этого правителя»; а утром в день битвы отправил свои войска на грандиозную охоту, во время которой, как говорили, от жажды и переутомления погибло шесть тысяч человек. Вернувшись к своему лагерю, турки обнаружили, что Тимур успел занять его в их отсутствие, захватив к тому же единственный в окрестностях источник воды — так что изможденное войско Баязида было вынуждено начать битву уже из-за одной лишь жажды.
Едва сражение началось, анатолийские войска и татары изменили Баязиду и переметнулись на сторону Тимура, к своим бывшим эмирам. Против Баязида обернулся его собственный правый фланг. Султан и верные ему янычары и сипахи, заняв небольшую возвышенность, сражались до наступления темноты, задыхаясь от пыли, поднятой с иссушенной солнцем земли копытами сотен тысяч монгольских конников, безнадежно уступая противнику в численности, потрясенные атакой боевых слонов, привезенных Тимуром из Индии. Визирь Баязида ускакал прочь, увозя его сына Сулеймана, которого султан назначил своим наследником, и верные сербы прикрыли их бегство. Два других сына, Иса и Муса, спаслись со своими отрядами, Мехмеда увез в Амасью старый эмир этого города. В сумерках попытался ускользнуть и сам султан, но его заметил и настиг военачальник, носивший титул чагатайского хана. Ничего не было известно о судьбе лишь одного из сыновей Баязида — Мустафы. Тимур приказал произвести тщательный осмотр поля боя, но тело Мустафы не было найдено, и какая участь его постигла, остается загадкой. «Из-за этого, — писал историк, — тридцать человек, носившие то же имя, поплатились жизнью».

Поначалу Тимур обошелся со своим пленником великодушно, но в конце концов заносчивое высокомерие Баязида его утомило, и тот был посажен в тесную клетку, в которой невозможно было выпрямиться во весь рост. Клетку повсюду возили в хвосте свиты Тимура. Жену Баязида Деспину заставили голой прислуживать за столом победителя. Никто не предложил за пленников выкуп, и, скорее всего, никто особенно не расстроился, когда Баязид наконец умер, разбив себе голову о железные прутья клетки.
Прежде чем удалиться из Анатолии, Тимур совершил стремительный поход на Бурсу, вынудив Сулеймана бежать в Европу. Затем железный хромец взял Смирну (ныне Измир), оплот рыцарского ордена Святого Иоанна в Западной Анатолии, который в свое время не удалось взять Баязиду. Там завоеватель, сочтя пирамиду из отрубленных голов рыцарей и горожан недостаточно высокой, приказал нарастить ее новыми слоями голов, переложенных глиной. Когда он повернул на восток, перепуганные жители Эфеса выслали ему навстречу своих детей с приветственными песнями, однако жестокий татарин проворчал: «Что это за шум?» — и приказал коннице затоптать их. Затем он навсегда удалился из Анатолии; жизнь его окончилась во время похода в Китай, когда ему шел семьдесят первый год.
Молодая Османская империя могла рухнуть. Ликующие эмиры вернули себе свои дворцы, земли и доходы. Гази зажили прежней вольной жизнью. Христиане Запада, услышав о поражении Баязида, порадовались и забыли о турках. Византийцы облегченно перевели дух и затеяли дипломатическую возню в рассуждении вернуть некоторые из своих утраченных владений. Уцелевшие османские принцы сцепились между собой в долгой гражданской войне, подзуживаемые эмирами, гази, богачами Бурсы, богословами, византийцами и итальянскими городами-государствами: всем им хотелось, чтобы междоусобица тянулась как можно дольше. На протяжении десяти лет братья один за другим терпели поражение и расставались с жизнью, и первым стал Сулейман, шансы которого казались изначально предпочтительнее, чем у прочих, — тот самый, который однажды после боя пировал на телах убитых сербов. Сгинул бесследно Иса. В конце концов эмиры просчитались: они поддерживали Мехмеда как самого слабого, и, когда обнаружили, что он набрал больше силы, чем они рассчитывали, было уже поздно.
Конец Баязида и последовавшее за ним междуцарствие обнажили как сильные, так и слабые стороны Османского государства. Баязид, как и его предки, правил, сидя в седле. Однако империя стала уже слишком обширной, чтобы один человек мог управлять ею лично, и чем дальше она расширялась, тем больше возрастала опасность, что местные связи окажутся сильнее, чем преданность новой династии. Да и чисто физически султану было непросто лично противодействовать всем угрозам на далеких границах, до которых добираться было долго и трудно.
С другой стороны, враги султана были едины не больше, чем прежде, и никто из них не показал себя в достаточной степени способным воспользоваться смутой в империи. Идея османского владычества стала уже привычной, и поступательное продвижение турок вскоре возобновилось при Мехмеде I и его сыне Мураде II. К 1430 году султаны полностью восстановили империю, которую Баязид проиграл тридцать лет назад. Османы не любили повторять ошибки. «Я должен с равным вниманием относиться к нуждам обоих континентов», — напоминал сын Мурада, Мехмед II, византийцам, чей город лежал как раз посередине его владений.


«Джейсон Гудвин "Величие и крах Османской империи: Властители бескрайних горизонтов"»: Азбука-Аттикус, КоЛибри; Москва; 2012

© WIKI.RU, 2008–2017 г. Все права защищены.