БОНЧ-ОСМОЛОВСКИЙ ГЛЕБ АНАТОЛЬЕВИЧ

Глеб Анатольевич Бонч-Осмоловский (1890-1943) более известен как антрополог и археолог, однако не менее весум его вклад в этнографическое изучение Крыма. Полевыми этнографическими исследованиями он увлекся, еще будучи студентом естественного отделения Санкт-Петербургского университета. В 1917 г. он приехал на лечение в Крым и с этих пор началось его знакомство с культурой крымских старожилов. По результатам своих наблюдений Бонч-Осмоловский готовил сообщения, доклады и активно выступал с ними в Ялте, Евпатории, Симферополе. В 1920 г. он был назначен на должность заведующего Крымским комитетом по делам музеев, но вскоре командирован в Москву, а оттуда — в Петроград, где поступил на работу в этнографический отдел Русского музея.

В 1923 г. он, уже как сотрудник музея, совместно с Ф. А. Фиельструпом выезжал в этнографическую экспедицию в Судакский и Бахчисарайский районы. В 1924 и 1925 гг. Бонч-Осмоловский руководил этнографической экспедицией, организованной Главна-укой, Крымохрисом и Русским музеем. Исследования проводились в Бахчисарае, в Байдарской долине, Джанкойском районе. Особое внимание уделялось изучению кустарных промыслов и сборам этнографических коллекций. Вплоть до ареста, последовавшего в 1932 г., он активно писал, выступал с лекциями и докладами, освещая особенности материальной и духовной культуры крымских татар.

Свадьба (той)

(Основная запись обрядов произведена в селении Кучук-Узень вблизи Алушты, в селениях Шелени, Вороне, Ай-Серезе и Айлянме свадьба называется дугун).

Обычное время совершения свадеб приурочено в Крыму к осени — ко времени окончания полевых работ. Прежде празднование их растягивалось на целую неделю, как это и теперь еще происходит у османцев, начинаясь в воскресенье и оканчиваясь к следующему понедельнику; теперь срок сократился до трех — четырех дней, и, в связи с этим, начало приурочено к двум дням в неделю — воскресеньям и четвергам, причем свадьба, начавшаяся в воскресенье, оканчивается в четверг, и наоборот. Время празднования назначается заранее по взаимному соглашению, и к назначенному дню, еще задолго до его наступления, деятельно готовятся с обеих сторон. Порядок празднования очень сложен, сопровождается различными обрядностями и происходит параллельно в домах невесты и жениха; поэтому его описание я буду вести по дням и по домам.

В первый день в доме невесты происходят смотрины всего приданого, называемого джине или джиистой. Все имущество, предназначенное к перевозке, как изготовленное самой невестой, так и приобретенное в счет калыма и подаренное женихом: украшения, платки, полотенца, одежда, матрацы, одеяла, сундуки и прочее, выставляется и развешивается в парадной комнате для осмотра соседями и родственниками жениха с целью удостовериться в добросовестном и точном выполнении брачного договора. Днем приходят целой группой ближайшие родственники жениха и приносят с собой мясо и различные кушанья, носящие специальное название шерма. После осмотра джииса, их, как и всех зашедших, угощают кофе с вареньем — татлы-мая: младшим членом семейства разносится в вазочке варенье, каждый берет в рот одну ложечку, вслед на подносе подают в маленьких чашечках черный кофе без сахара. Принёсших шерма одаривают платками — явлухами и чевре. Под вечер заходит сам жених и после осмотра дарит невесте через ее родственников золотую монету: лично с нею он не видится.

Второй день. В полдень приходят к родителям невесты друзья и родные жениха с двумя живыми баранами, называющимися только в этом случае эркек — самец, хотя бы на самом деле это были овцы. Одного барана тут же режут, варят, готовят шашлыки и угощают всех присутствующих. Второй остается у родителей невесты до приезда ее с мужем на побывку через две недели или месяц после свадьбы. Посланцев, доставивших баранов, в вознаграждение за их труды одаривают, как и в первый день, платками. Но нужно добавить, что почти повсеместно этот обычай уже исчез — о нем помнят некоторые старики; в настоящее время на второй день приходят только с мясом и едой. С этого дня начинается музыка и танцы: оркестр цыган играет в комнатах при гостях, тут же танцуют дети и мужчины. Лучшим танцорам, в виде премии, под шапку вкладывают бумажные деньги, поступающие по окончании танца в пользу музыкантов. Девушки и женщины угощаются, танцуют и поют на своей половине, не смешиваясь и не появляясь в комнате мужчин. Для некоторой связи во время свадьбы между обеими половинами дома в городах устраивается специальное окошко, приподняв на котором занавеску, женщины могут подглядывать и присматриваться к мужчинам.

Вечером на второй день происходит обряд окрашивания невесты: две старухи, обычно ее родственницы, красят особой краской хна, привозимой из Турции с Анатолийского побережья, волосы и ногти, вернее, первые суставы пальцев невесты, в медно-красный цвет. Порошок хны размешивается для этого в воде и полученной полужидкой массой смазывают волосы и пальцы и завязывают их на сутки полотенцами. В продолжение всей процедуры у невесты в руках находятся заранее приготовленные деньги, которые старухи по окончании обряда сами берут из ее рук в вознаграждение за свои труды. В это время девушки в комнате танцуют джиин, молодые же люди на крыше, первые — под пение, вторые — под музыку. Окрашивание сопровождается пением особой песни, совсем уже исчезнувшей. Мне удалось в с. Улу-Узени со слов древней старухи ирымджи (гадальщицы) записать приводимую ниже первую половину ее, вторую она забыла, и никто не мог припомнить ее окончания.

Невеста, тебе буду рассказывать и проповедь скажу: Не плачь, невеста, не плачь, не проливай своих слез. Поручаю тебя богу, будь сохранна у мужа.

В Бахчисарае, с его более усложненной жизнью и обрядностями, главную роль при окрашивании играет особая распорядительница енге (в данном случае мы имеем дело с перенесением термина родства на определенное обрядовое лицо), значение которой ясно выражено в найденной там же в старинной джонке обрядовой песне окрашивания:

Не плачь невеста,

Смотри на невесту, смотри.

Смотри на ее тонкий стан.

Попала она в руки енге.

Не плачь, душечка, не плачь.

Невеста идет кокетливо нежно,

Встряхивая прах своих ног,

Идет она по одному слову молодца.

Не плачь, душечка, не плачь.

Невеста наряжена в атласы.

В атласы иголки не втыкаются,

Моя душечка не будет [отныне] спать в одиночестве.

Не плачь, душечка, не плачь.

Невеста идет в сад.

Собрав свою шубку в узелок.

Продала себя за деньги.

Не плачь, душечка, не плачь.

Невесту сняли с ее трона,

Доказали, что она невеста.

Окутали ее в дуван [фату].

Не плачь, душечка, не плачь.

Невеста, твоя хна разведена,

Распорядительницы выстроились [перед тобой],

И отныне ты с нами разлучена [от нас отведена].

Не плачь, дитя мое, не плачь.

Судя по началу, песнь, записанная в Улу-Узени, значительно примитивнее бахчисарайской, но общее содержание, дух их, одно и те же.

Енге, прежде всего, должна быть опытной в знании обрядов, родственные же отношения ее с невестой не играют большой роли, поэтому сплошь и рядом в енге приглашаются совершенно посторонние женщины.

Третий день свадьбы самый важный в обрядовом отношении. В течение его совершается переезд невесты, но еще до него центр тяжести празднеств переносится в дом жениха.

С самого утра невесту ведут в баню, моют ее и уничтожают особой мазью зырнык — волосы на теле. В это время в доме невесты собираются ее подруги, родственники и знакомые, идут усиленные сборы к предстоящему переезду: все разложенные и расставленные вещи, относящиеся к приданому, снимают и укладывают в сундуки или узлы. Около полудня невесту одевают в ее лучшее, шитое золотом, платье. С плачем, падая в ноги, прощается она со своими родителями, просит у них благословения и прощения; те отвечают ей пожеланием долгой и дружной жизни. Затем брат невесты, а за его отсутствием дядя ее, одевает ей серебряный, обыкновенно старинный, пояс (в Ше-лени, в Бахчисарайском районе, пояс одевает отец). Если у девушки совершенно отсутствуют родственники мужчины, то роль брата исполняется кем-либо посторонним, предварительно братающимся с ней, то есть обменивающимся обрядовой фразой: «Ты будешь мне сестра на том и на этом свете».

После обеда приезжают на арбах целой группой посланцы от жениха во главе со сватом ильчи, так как ни самому жениху, ни его родителям, ни даже особенно близким родственникам участвовать в перевозке невесты не полагается. В прежнее время поезд снаряжался, хотя бы невеста жила в том же селении, весьма основательно: брали с собой все, что нужно в дальнюю дорогу: хазаны (котлы для варки пищи),продукты, одеяла, оружие и тому подобное. Теперь переезд совершается значительно проще, и иногда, если невеста живет недалеко, все переходят пешком. Перед поезжанами ворота невестиного дома оказываются запертыми; молодые парни из рода невесты требуют выкупа. После долгих препирательств, взаимных угроз, иногда подкрепленных выстрелами, и, наконец, уплаты выкупа деньгами или водкой, их впускают во двор. В дом входят одни женщины, вновь встречающие препятствие в виде запертых подругами невесты дверей ее комнаты, открывающихся опять-таки после уплаты некоторой суммы. Наконец, после примирения, подкрепленного основательным угощением и выпивкой, приступают к погрузке приданого на арбы и мажары.

Когда все уложено и упаковано, брат невесты или лицо, одевавшее ей пояс, выносит ее на руках, закутанною в чадры, на переднюю, покрытую со всех сторон коврами, арбу. При переноске невесту обсыпают зерном или песком, несмотря на то, что проход с обеих сторон отгорожен от любопытных коврами или длинным пологом перде, который тут же накидывают сверху на арбу. В прежнее время перде на длинных шестах везли впереди свадебного поезда, но теперь этот обычай повсеместно вывелся. Вместе с невестой садятся ее родственницы, остальные кое-как размещаются на других повозках, и весь поезд, сопровождаемый шумом, гамом и стрельбой, двигается в путь. В степи сопровождающие его верховые устраивают скачки и соревнования из-за служащих призами платков, которые победители отнимают друг у друга.

Шумно и торжественно подъезжает, наконец, поезд к дому жениха. Невеста, несмотря на уговаривания, долго отказывается выйти из повозки, ожидая, пока будущий свекор не подарит ей коровы, овцы или другой какой-либо живности, в зависимости от его состояния. Тогда опять-таки брат вносит ее по проходу, образованному перде, в дом прямо в спальню, где в углу, отгороженном от остальной комнаты тем же перде, она проводит все время до прихода жениха. Прибывшие с нею девушки и женщины спешно распаковывают вещи и устраивают в комнате молодых джиис: стены сплошь завешиваются специальными полотенцами для украшения (сачма, верлеждек, папи-мара-ма) и полотенцами для утирания (кыбрыз, юзбез, ягбез и прочее). На некотором расстоянии друг от друга к ним прикрепляются разноцветными фестонами маленькие, вышитые по углам платки — чевре. На потолке радиально от центра протягиваются шнуры, на которых сплошной спускающейся бахромой развешиваются явлуки и марама — вышитые по концам платки и чадры. Матрацы, одеяла и подушки складываются высокой стопкой в одном из углов комнаты и завешиваются перде, остающимся в этой роли до конца. Эти украшения остаются нетронутыми в течение шести — восьми месяцев после свадьбы. Комната с джиисом (джиис-ев) удивительно напоминает при первом взгляде, особенно в глухих селениях, куда не проникла еще европейская культура с ее столами, стульями, лампами и тому подобным, внутренне убранство кочевой юрты. При переноске невесту также обсыпают зерном или песком. Всех гостей угощают припасенными кушаньями.

Третий день в доме жениха отличается еще большей сложностью в обрядовом отношении, чем у невесты. Приблизительно с полудня начинаются обряды бритья и одевания жениха, имеющие целью подготовить его к встрече с невестой. Посреди комнаты, в которую собираются все друзья и гости, усаживают жениха, и специально приглашенный цирульник начинает его брить под звуки особой мелодии, исполняемой находящимся здесь музыкантом. В Бахчисарае эта мелодия называется Траш-авасы и исполняется исключительно при обряде бритья. В Су-дакском районе названия Траш-авасы я не встречал, но специально приноровленный к описываемому обряду музыкальный мотив существует повсеместно, за исключением с. Ускут, в котором при бритье читается молитва. Только во время исполнения этой мелодии можно производить бритье жениха. Как только цирульник начнет исполнять свою обязанность, кто-либо из присутствующих заказывает музыканту за некоторую сумму денег какую-нибудь другую мелодию. Музыкант начинает ее играть, цирульник в ту же минуту перестает брить, и жених при общем смехе всех присутствующих принужден сидеть с намыленной щекой, пока кто-либо из его друзей не вступится за него и не платит еще большую сумму денег, заказав при этом играть Траш-авасы. Бритье опять возобновляется до следующего выступления кого-либо из враждебной жениху группы. В конце-концов все присутствующие входят в азарт, разбиваются на две партии, музыканту уплачиваются все большие и большие суммы денег, следующие иногда вслед одна за другой, так что цирульник не успевает браться за бритву, а жених все продолжает пребывать в самом жалком и беспомощном положении, пока, наконец, или подойдет уже время кончать это развлечение, или истощатся карманы у пришедших в полный азарт соперников. Бывают случаи, когда подобное бритье продолжается четыре-пять часов!

Выбритого жениха торжественно в сопровождении всех присутствующих выводят в одном белье во двор одеваться в костюм, присланный невестой специально к этому дню, или входящий в состав дохуса. Одевают его друзья во главе со старшим шафером кью-ага (киев-ara). На плечи жениху (в прежнее время прямо на голову, вместо шапки) накидывают лучшую шаль невесты, присылаемую ею вместе с костюмом, и ведут в сопровождении играющих музыкантов в какое-либо общественное место — теперь в кофейню. Впереди на подносе несут всевозможные сласти. В кофейне жених, сняв шаль, садится между своими шаферами на подаренной невестой вышитой шелками подушке. Поднос со сластями ставится перед ним, и начинается длиннейший обряд поздравления. Все односельчане по очереди подходят к жениху, обращаются к нему с приветствием, поздравлением и различными пожеланиями, отведывают кусочек сластей и кладут на поднос деньги. При каждом поздравлении жених встает, благодарит и целует руку. На обязанности кью-ага (киев-ara) лежит следить за жертвуемой суммой, и, если, по его мнению, она не отвечает достатку поздравителя, он очень недвусмысленно начинает стыдить его и торговаться.

Иногда, впрочем очень редко, дело доходит до откровенной ругани и посрамления скупого поздравителя. Выразить свои чувства по отношению к новобрачному обязаны все его односельчане; отсутствие кого-либо из них объясняется скупостью и преследуется жестокими насмешками.

Часов в 8-9 вечера жениха с накинутой опять на плечи шалью ведут в мечеть помолиться и затем домой. Дорогой играет музыка, стреляют из ружей. При входе в двери дома каждый старается ударить его, жених же стремится поскорее проскочить опасное место. В доме его проводят в спальню, где за занавеской сидит невеста, и с пожеланием «чтобы бог помог» уходят все, кроме двух старух — одной со стороны жениха, другой — со стороны невесты. Жених молится, делает два уставных поклона, после чего старухи выводят, держа за руки, из-за занавески невесту и подводят ее к нему. Она кланяется ему до земли и в знак покорности, по словам татар, целует руки и ноги. Затем старухи соединяют их руки со словами: «Алла хаирлы этсин» — да благословит вас бог, и уходят. Невеста не дает себя раздеть, пока жених не подарит ей какого-либо украшения. В это время все присутствующие пируют в соседних помещениях: мужчины в одном, женщины в другом. Пир продолжается всю ночь напролет и сопровождается музыкой, танцами и песнями.

Под утро кью-ага (киев-ara) стучится в дверь к молодым и спрашивает жениха: «Как дела?». В случае благоприятного ответа, то есть если молодая оказалась невинной, кью-ага (киев-ага) поздравляет ее мать и от нее получает лучший кусок мяса. Все гости также подходят к ней с поздравлениями, а родственники жениха, кроме того, благодарят ее за хорошее воспитание их новой свойственницы. После этого мир и веселье особенно разрастаются. Утром все расходятся, и на этом собственно и заканчивается праздничная сторона свадьбы.

Утром на четвертый день, как только молодые встанут, родственницы невесты осматривают ее рубашку и показывают ее матери, за что получают добавочное угощение и плату деньгами. Между молодыми с утра происходит обмен подарками: муж получает платок или что-либо в этом роде, жена золотую или серебряную вещицу или монету. Днем собираются ближайшие родственники мужа для знакомства с новобрачной, для которых устраивается более интимное семейное угощение. В Бахчисарае это знакомство совершается по определенному ритуалу: все пришедшие рассаживаются на матрацах вдоль стен, молодая стоит у двери. Затем она подходит к старшему по родству из присутствующих, целует ему руку и задом отступает к двери. Затем подходит к следующему и снова отступает, пока не обойдет всех собравшихся.

Через две-три недели после свадьбы (в Бахчисарае через сорок дней) молодые едут к родителям невесты в гости на несколько дней. Там режут оставшегося от приношения в первый день свадьбы барана эркек и устраивают угощение.