Узенькая восточная улочка. Минареты над глухой стеной. Три девушки в хиджабах и длинных плащах. Ощущение такое, словно ты где-нибудь в Боснии или провинциальной Турции. Но это не Турция. И не Босния. Это — Украина. Бахчисарай. Причудливая смесь Востока и Запада. Пронизывающий крик муэдзина, призывающего мусульман на молитву. И купола старинного православного храма. Татары и русские. Украинцы и греки. Восточная кофейня, где прохладно без кондиционера, а кофе варят в медной джезве, как триста лет назад. И надпись «ПушкинЪ» — с твердым знаком в конце, как при царе-батюшке, на стене другого ресторанчика — прямо напротив ханского дворца.

Я прилетел в Крым самолетом, потому что не было билетов на поезд. То, что железнодорожных билетов было не достать уже в середине апреля, расстроило меня. Поезд «Киев — Севастополь» всегда останавливается на станции «Бахчисарай». Значит, придется, прилетев в Симферополь, ехать до Бахчисарая на автобусе. Но, оказалось, это достаточно удобно. Автобусных маршрутов в Крыму полно и курсируют они с небольшими перерывами. Прилетев в Симферополь около девяти утра, к одиннадцати я уже был в Бахчисарае.

По следам Богдана. Кроме редакционного задания меня подталкивал еще и чисто писательский интерес. В давно задуманной книге о Богдане Хмельницком не хватало начала — визита к хану. Того самого, которым открылась политическая карьера великого гетмана в 1647 году, когда он бежал к татарам от поляков. Что чувствовал казацкий сотник, заходя в зал Дивана — совета, где судил и принимал гостей правитель Крымского юрта, как официально называлось ханство? Какими словами Богдану, поставленному вне закона Речью Посполитой, удалось убедить Ислам-Гирея дать военную помощь? И на каком языке они говорили? По-русски? По-татарски? Мешая слова и того, и другого?

Но Польша в качестве третьего участника этой политической комбинации присутствует и сегодня: когда я заходил во дворец, купив билет за 50 гривен, оттуда как раз выходила польская экскурсия — отряд пенсионеров, ищущих экзотики в украинском Крыму. Фонтан слез, кроме Пушкина, воспел еще и Мицкевич. Поляки верят, что он был высечен в честь Марии Потоцкой — жены одного из дальних наследников того хана, с которым «вел дела» Богдан Хмельницкий. Но, как утверждает репринтное издание «Путеводителя по Крыму» 1914 года, которое я купил на следующий день в Ялте, «Фонтан слез и мавзолей Диллары-Бикеч связывают с именем Марии Потоцкой, которая будто бы погребена в этом тюрбе (гробнице. — Авт.), но нет никаких данных в истории, указывающих на то, что Мария была женой Крым-Гирея».

Известно только, что одну из жен Крым-Гирея, правившего через сто лет после жизни Богдана, звали Диллара-Бикеч. «По одному преданию, — продолжал «Путеводитель», — она была грузинкой, по другому — гречанкой, наконец, полькой, но это — только предания».

В общем, и полякам, и грузинам, и грекам смело можно ехать в Бахчисарай за туристическими впечатлениями. Гарем ханов был таким же многонациональным, как и их международная политика.

Проверка классиков. Фонтан слез высечен прямо в стене. Капля за каплей струится вода, перетекая из чаши в чашу. Ничего общего с европейскими фонтанами, буйно брызжущими струями! Рядом бюстик Пушкина, посетившего это место в 1819 году и написавшего «Бахчисарайский фонтан». Но мне больше нравится другая его поэма — «Медный всадник». А у Фонтана слез я вспомнил один из крымских сонетов Мицкевича в украинском переводе Максима Рыльского — поляка, по отцу, свободно знавшего оба языка:

А в залі ще стоїть окраса мармурова:
Гарему то фонтан. Сльоза його перлова
Спадає по сльозі і промовля щомить:
«О де ви, де тепер, любов, могуття й славо,
Що мали у віках сіяти величаво?
Ганьба! Немає вас, а джерело дзвенить».

И Мицкевич, и Рыльский соврали. Никакого звона фонтан не издает. Капли его падают так редко, что их совсем не слышно. Но что взять с поэтов? Они постоянно все преувеличивают! Если бы я не побывал в Бахчисарае, то так бы и верил, что «джерело дзвенить». Ведь стихи, что ни говори, отличные. Особенно в украинском переводе, избавленном от польского шипения.

«Люлька» — слово татарское. В музее ханского дворца меня ждало еще одно языковое открытие. Оказывается, не только «хабар», но и «люльку» украинский язык позаимствовал из татарского. За стеклом лежал всем известный предмет для курения. Надпись гласила: «Люле башлары — головки курительных трубок. Крым, Турция, XVIII—XIX вв.». «Люле» — это люлька. Так что Богдан Хмельницкий и хан говорили на одном языке. Может, еще и покуривали во время беседы. Как все переплетено в нашей истории!

Одно из интереснейших мест в музее — бани. Они действовали с XVI века по знаменитое крымское землетрясение 1927 года. Бани — не ханские, а общественные. У хана были свои — отдельные. А эти посещали простые горожане.

Восточные бани ведут свое происхождение от римских. Их мраморные полы подогревались раскаленным воздухом — дым из печи расходился по специальным трубкам. В углу зала эта система вскрыта — можно даже посмотреть ее устройство. Тут же принадлежности для бритья — например, медный тазик со специальным вырезом для подбородка. И деревянные женские туфли на высоких каблуках. Жители ханского Бахчисарая проводили в банях много времени: как рассказала экскурсовод, по мусульманским законам полагалось полностью искупаться после каждого занятия любовью — смыть с себя все. В общем, бани не пустовали.

Работа в дефиите. Как гласит тот же старинный путеводитель: «Бахчисарай, что значит дворец садов, заштатный город Симферопольского уезда, насчитывающий, по сведениям Городской Управы, до 17 тысяч жителей, из которых — около 13 тысяч мусульман (татары и цыганы), остальные — разных наций: тут и армяне, и греки, и караимы, и евреи, и русские»…

Сегодня жителей в Бахчисарае 26 тысяч. Русских — больше, чем татар. Мэр города — из партии «Русское единство». Но главная проблема та же, что и по всей Украине — отсутствие работы. За годы независимости закрылись завод соков, шерстепрядильная фабрика, молокозавод, консервный завод — почти вся маленькая индустрия города. Многие жители вынуждены ездить на работу в Симферополь и Севастополь. А это — каждый день 25 гривен на автобусе туда и обратно! Много ли останется заработанного себе? Служительница музея, «охранявшая» древние бани, грустно призналась: «Зимой тут все закрыто. Приходится сидеть дома. Дочь закончила экономический. Хорошо училась. А работы нет».

Но ведь политики и политиканы у нас чаще всего будут говорить не об этом, а о «напряженности» межэтнических отношений! Она, конечно, есть эта напряженность, как и везде, где есть отношения. Не только межэтнические — любые. Что не мешает славянам и татарам сотрудничать, когда надо. Как сотрудничали тот же хан с гетманом. К примеру, джезву для заварки кофе (почти такую же, как в музее — полностью медную, луженую в середине, с медной ручкой) сделал татарский мастер, а продали ее мне в Старом городе в магазине, хозяйка которого — русская. Главное — не прошлое, а будущее. Ведь без него все превращается в руины — как расположенный над Бахчисараем старинный пещерный город Чуфут-Кале, где сегодня никто не живет.

На руинах под небесами. Чуфут-Кале в переводе — «еврейский город». Хотя это не первое его название. Основали Чуфут-Кале в VI веке аланы — родственники современных осетин. Тогда это была самая граница Византийской империи. Во времена аланов город назывался Фуллы.

Он стоит на горе в двух с половиной километрах к востоку от Бахчисарая. Подъем хоть и достаточно крутой, но вполне доступный для обычного человека. Дорога ведет в гору мимо Свято-Успенского монастыря, основанного в VIII веке почитателями икон, бежавшими из Византии в эпоху иконоборчества.

«Пещерный город» для Чуфут-Кале — достаточно условное название. Пещеры тут действительно есть. Но, прежде всего, это просто великолепный горный город — с оборонительными стенами, крепостными башнями, железными воротами, улочками с тротуарами, высеченными в камне, сточными канавами посреди дорог и углублениями колеи, проложенной колесами древних повозок.

С вершины горы открывается одна из самых красивых картин, которые мне удалось повидать. У твоих ног — отвесная скала. Где-то в глубине — долина. А на другом ее краю — еще одна гора с плоской вершиной.

В XIII веке Фуллы захватили войска Чингисхана. Монголо-татары переименовали ее в Кырк-Ор («Сорок укреплений»). Не отсюда ли происхождение такой известной ныне фамилии, как Киркоров?

Кырк-Ор стал первой столицей Крымского ханства в XV столетии. А до того был центром удельного татарского княжества Золотой Орды. До сих пор от тех времен сохранился мавзолей Джаныке-ханым — дочери хана Тохтамыша, разорившего Москву в 1382 году.

Под охраной УССР. Мемориальная доска на этом сооружении — тоже по-своему историческое достояние. Надпись на ней гласит: «Українська Радянська Соціалістична Республіка. ПАМ’ЯТНИК АРХІТЕКТУРИ. Гробниця, 1437 р. Охороняється державою. Пошкодження карається законом».

Легенда гласит, что дочь хана Тохтамыша влюбилась в христианского принца, вопреки воле отца, и бросилась со скалы. Если бы это было так, то Джаныке-ханым в пору своей «влюбленности» должно было быть под шестьдесят. На самом деле ханша просто умерла — от старости. Может, кого и любила. Но без трагических последствий и прыжков в пропасть.

Зато достоверно известно, что во времена крымских ханов в пещерных тюрьмах Чуфут-Кале томились русские пленники — Василий Грязной при Иване Грозном, князь Ромадановский при Петре I. Попавший в плен из-за предательства казаков Юрия Хмельницкого при Чуднове в1660 г. боярин Шереметьев провел тут двадцать один год! Хан хотел его выменять на… Казань. Но ни царь, ни сам Шереметьев не согласились на такой «бартер». Шереметьев считал, что Казань куда дороже, чем его свобода. Вышел князь из заключения только глубоким стариком — почти слепым.

Поэтому русские войска фельдмаршала Миниха, захватившие Чуфут-Кале в 30-е годы XVIII века, сожгли его без пощады. Кому же люба тюрьма, которую называли «адом» — каторга под небесами?

В Татарской кофейне. С тех пор на территории запустевшей горной твердыни жили только караимы — потомки древней иудейской секты, не признавшей Талмуд и, в конце концов, ставшей отдельным народом. От них осталось и последнее название этого места — Чуфут-Кале («Еврейский город»). Во времена Крымского ханства караимам разрешали селиться только тут. Русские, завоевавшие Крым при Екатерине II, этот запрет сняли. Караимы разбрелись по всему полуострову. Только две кенассы (караимские синагоги) остались от них да домик Авраама Фирковича — писателя и собирателя караимских древностей, убедившего царское правительство, что караимы — не евреи.


Олесь Бузина, Сегодня

http://www.from-ua.com/travel/71282271de0c8.html