Ввод советских войск в Афганистан уже стал историей. С высоты нескольких десятков лет мы видим, как заложниками геополитического противостояния сверхдержав СССР и США стали простые граждане СССР и Афганистана: не менее полутора десятка тысяч погибших, более полусотни тысяч раненых солдат и офицеров, сотни тысяч погибших афганцев, около миллиона беженцев…  После Великой Отечественной войны эти боевые действия стали первыми за многие годы, принёсшие «похоронки» в дома советских людей. Для многих семей ввод ограниченного советского воинского контингента стал трагедией – потерей сына, брата, жениха. Испытав сильнейший стресс, выжившие молодые люди возвращались к себе на родину с «афганским синдромом».

В результате военного переворота в 1973 году к власти пришёл опытный руководитель, республиканец, идеолог пуштунского национализма, Мухаммед Дауд Хан, сместивший своего двоюродного брата короля Закира Шаха. Ранее, будучи премьер-министром, он провёл ряд реформ в этом фактически феодальном государстве с полным отсутствием промышленности, отсталым сельским хозяйством, преобладанием кустарного производства. Экономическая политика режима Мухаммеда Дауда отличалась активным вмешательством в управление экономикой со стороны государства с элементами немарксистского исламского социализма. Однако авторитарное правление Мухаммеда Дауда, жёсткое подавление им оппозиции со стороны некоторых мусульманских лидеров, с одной стороны, и ранее поддерживавших его левых молодых офицеров - с другой, привело к Саурской (Апрельской) революции 27-28 апреля 1978 года. Её совершила группа офицеров - членов Народной демократической партии Афганистана и организации Объединённый фронт коммунистов Афганистана. Ими был выбран ориентир на строительство коммунизма. С помощью  Советского Союза новое руководство страны разработали целую программа действий. Были проведены земельная, социальная, а также образовательная реформы. Насильственные изменения в социально-экономической сфере, политика «революционного нетерпения» вызвали массовое недовольство в стране, дестабилизацию политической обстановки и рост вооружённого сопротивления. Негодование и желание взять в руки оружие охватили все слои населения. На восстановление порядка была брошена 90- тысячная правительственная афганская армия. Тюрьмы были переполнены, в кишлаках управляли повстанцы. В это же время обострилась беспощадная фракционная борьба лидеров Нур Мухаммеда Тараки, Хафизуллы Амина, Бабрака Кармаля   внутри самой НДПА. Амин, сместивший и физически устранивший Тараки, в большей степени начал ориентироваться на США и Китай, чтовызвало беспокойство в СССР. По договоренности с Кармалем 25 декабря 1979 года  на  афганской авиабазе Баграм в 50 км от Кабула, начали приземляться советские военно-транспортные самолёты. На борту Ил-76, а также Ан-12 и Ан-22 был личный состав, бронетехника 105-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Амин был убит. К власти пришли сторонники Кармаля.

Альберт

- После отправки в Афганистан вы оказались в стране с исламским населением, что же вы увидели, характеризующее местных жителей как мусульман?

- Конечно, я тогда был молод, многого в 18 лет не понимал. В декабре 82-го я служил в карауле в Баграме.  Местные жители – простой, открытый, дружелюбный народ. Они не считали шурави заклятыми врагами. Им было без разницы, какой ты национальности: русский,  узбек, таджик. В праздник тебя голодным на улице не оставят, обязательно накормят.  С местными мы общались не очень часто. Около Баграма протекала речка, уменьшавшаяся до арыка весной и высыхающая летом. Там мы встречались с местными детьми. С «бача» общались по-русски. Это были афганские таджики, говорившие на дари. Тюрко-язычные афганцы жили северо-западнее, ближе к Термезу.

Однажды один местный мальчик 12-13 лет показал мне белый платок и сказал, что там кровь шахида. Тогда я ещё не знал, кто такие шахиды. Развернув, почувствовал приятный запах и подумал, что какие-то духи. Только через много лет я понял смысл его слов. Бача спросил меня: «Ты мусульманин?» Я ответил: «Да». «Что ты знаешь?» - «Ауузу биЛляхи мина шайтани раджим. Бисмилляхи рахмани рахим». «Что ещё знаешь?» - «Ничего».  «Ну, ты всё равно мусульманин. Скажи: «ля иляха илля-Ллах»».

  С середины 83-го я водил БТР, сопровождая наши  колонны из Баграма в Кабул. 70 километров проезжали за полтора часа. Тогда я реально столкнулся с местными парнями. Тогда носить оружие не запрещалось. В пуштунских головных уборах, мусульманской одежде, с китайскими автоматами Калашникова, они вызвали страх у русских ребят – камазистов из Курска, которые нервно передергивали затворы своих «калашей». Я же смотрел на них без боязни, как на хороших знакомых. Помню, как один 40-летний афганец-узбек обратился ко мне в Кабуле по-татарски: «Сынок, ты кто будешь?» Мне беседа была интересна. Скука, упадок настроения вдали от родины, а здесь как будто встретил своего родственника.  

Кабул расположен в долине, вокруг – горы. Это был красивый город-сад. На подъезде к городу едва различим в тумане стоял дворец мира. Очень большое впечатление произвела кабульская мечеть Ид-Гах. Тогда слова азана звучали только в той мечети.

   Подростки к нам относились доброжелательно. Мальчишки в Кабуле даже предупреждали: «Там душман, он может застрелить». Это было не проявлением хитрости, а искренности. 

- Менялось ли поведение афганцев во время мусульманских праздников?

- До нас это доходило своеобразным образом.  Замполиты проводили беседы по поводу соблюдения особой бдительности: «Смотрите, будьте осторожны, а то местные отрежут голову вместо барана». Затем, став старослужащим, поездил по разным местам - городам и кишлакам, и теперь могу сказать, что их традиции очень напоминают наши. Помню, как в такой праздник после гаит-намаза местные у кладбища, расстелив циновки прямо на снегу, читали суры Корана, произносили слова восхваления Всевышнего Аллаха. Это похоже на то, что рассказывала мне моя бабушка, как в советские времена татары совершали ибадат.

- Были ли тогда в Афганистане какие-то проявления радикального Ислама?

- Тогда экстремизм был только политический. Все считались мусульманами, среди которых были знатные главари банд, державшие свой народ в страхе. Они убивали тех, кто общался с шурави, запрещали и сжигали светские школы, резали учителей.

С русскими сотрудничал Царандой – милиция, состоявшая преимущественно из таджиков.

Особой воинственностью, гордостью, бесстрашием отличаются пуштуны.

- За последние 10 лет Афганистан превратился в мировой центр производства тяжёлых наркотиков. Были ли какие-то намёки на то во время Вашей службы?

- Местные продавали нашим солдатам анашу. Но маленький паренёк-продавец всегда предупреждал: «Нельзя. Это плохо, не кури». За героином некоторые ездили в Кабул. Употребление наркотиков делает людей безумными животными, убивает способность думать.

- Расскажите немного о сослуживцах.

- У нас был многонациональный коллектив. Среди моих сослуживцев было много узбеков, таджиков, чеченцев, дагестанцев. Понравились своей мужественностью и великодушием ребята из Брянска, Чернигова, Белоруссии. Курские были более склонны к интригам. Был у меня друг Борис из Кировоградской области Украины.

Среди солдат существовало определённое братство. В командировках в разных батальонах чувствовал поддержку. Очень редко меня оскорбляли как татарина, и тогда приходилось отстаивать честь своего народа. Конечно, я по сравнению с ними был маленький, худой, знал несколько ударов из бокса, упрямства было не занимать. Когда призывался, я весил 55 кг, мой рост 169 см. Заболев гепатитом А, я попал в госпиталь с ребятами из ДШБ – десантно-штурмового батальона. Это нормальные мужики, которые ничего не делали исподтишка. Выходили выяснять отношения честно, один на один.

- Западные СМИ изображают всех советских военных в Афганистане злодеями, убийцами с руками по локоть в крови. Насколько это верно?

- Нормальный человек любой нации, если он не обкуренный, не пьяный, не обколотый, стреляя, сразу станет взрослее и серьёзнее, поймёт, что становится грешником.

   Я не принимал участия непосредственно в боевых операциях. Чаще с подобным приходилось иметь дело ребятам из ВДВ, армейской разведки.  Конечно, и по нашим автобатовским колоннам стреляли. У нас были редкие случаи, когда солдаты находясь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, теряя человеческий облик, вели себя на дороге неадекватно,  иногда стреляли беспричинно налево и направо. Как правило, именно по ним вели огонь душманы, наказывая их за необоснованную жестокость.

- Что вы скажете по поводу сегодняшней ситуации в Афганистане?

- Советскими специалистами строились дома, школы, больницы. В госпиталь, медсанбат к нам постоянно приходили женщины в никабах, иногда с маленькими детьми, обращаясь за медицинской помощью. Американцы проявляют хитрость и коварство. Местный народ воюет и из-за нищеты выращивает мак, изготавливает героин. Если бы материальный мир – дунья имел высокую ценность, то Аллах не дал бы грешникам даже щепотки из него.

- Как сложилась Ваша жизнь после службы в армии?

- После я поступил, а затем закончил ветеринарный факультет Уфимского сельскохозяйственного института, три года проработал по специальности в разных хозяйствах Башкортостана и Татарстана. С 1993 года стал регулярно совершать намаз. В 1994 поступил в медресе «Нуруль-Ислам» в Октябрьске. Теперь живу и работаю в Казани.

Фенис Амирханов

- Откуда Вы были призваны?

 - Я родился в татарском селе Шыгырдан в Чувашии. Сейчас у нас построено 7 мечетей. Мы выросли в той среде, где на бытовом уровне  Ислам не прекращался и в советские годы. Практически совершались все мусульманские обряды: имянаречение, джаназа, никах. Проводились мэджлисы. Вплоть до 8-го класса я читал наизусть суры Корана, начинали дела с «Бисмилля», завершали с «Амин, Аллаху акбар». Потому, попав в Афганистан, я не испытал шока.

- Кем Вы себя ощущали в Афганистане?

- Мы там присутствовали не как варвары, а как воины-интернационалисты, помогавшие местному населению в борьбе против банд групп. Строили дороги, школы, предприятия, защищали мирных дехкан, работавших на своих земельных участках. Я служил в 1986-1989 годах под Файзабадом в спецподразделении пограничных войск КГБ СССР, нас подбирали по интеллекту, общему развитию. До отправки «за речку» нам давались знания по культуре, традициям, религиозным особенностям местного населения, как люди проживают, соблюдают Ислам, чтобы мы, случайно нарушив обычаи афганцев, не спровоцировали их недовольство. Мы знали, как входить в дом, в какую его часть нельзя входить, с кем разговаривать, различать воинские звания и чины по исламскому обряду.

- Что Вас особенно впечатлило?

- Конечно, поражал колорит той страны. Чрезвычайно красив азан после захода солнца, когда эхо призыва муэдзина к намазу отражается от гор, возвращается и опять уходит. Солнце очень быстро уходит за гору. Наступает темнота. Над нагретой землёй поднимается пар, смешивается с запахами долины: кишлака, скотины, молока.

- Какие отношения существовали с местным населением?

- Местные крестьяне по любой причине приходили к нашим медикам: болит живот, травма, полученная в результате ранения. Приходили к техникам починить генератор. Потому афганцы сейчас и вспоминают шурави  как людей, с которыми можно было и повоевать и подружиться.

    Так называемые «муджахеды» были нередко наёмниками. Они за счёт средств из США, Саудовской Аравии, других стран, с помощью современного тогда оружия - американских переносных зенитно-ракетных комплексов FIM-92 «Стингер», опытных инструкторов из западных спецслужб, открыто воевали с Советским Союзом, уничтожали своё же население. Убивали за нежелание воевать, сотрудничество с правительством. Наши операции проходили совместно с афганской милицией - Царандоем, их сарбозами (армия). Мы обучали их защищать себя, воевать, строить.

    Я вспоминаю афганцев с любовью. Это немного наивные, чистые люди, но способные себя жёстко защитить, если зайти на их территорию. Сейчас их развратили, поставили на выращивание мака и производство наркотиков. Дать им свободу, землю, воду, соху и лошадь – они как дети начнут растить пшеницу. Народ за десятилетия войн истосковался по труду. Некоторые же от рождения до смерти только воевали. Всевышний Аллах дал им такое испытание. Это прекрасный благостный край. Жить там  можно, радуясь. В одной стране и горы, и долины, и «зелёнка», и песок. Когда-нибудь по воле Аллаха на эту землю придёт мир!