С 16 по 19 декабря этого года в Санкт-Петербургском университете проходила VII Международная научная тематическая конференция «СЛУЧАЙНЫЕ НАХОДКИ: ХРОНОЛОГИЯ, АТРИБУЦИЯ, ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ».

Ваш покорный слуга принял участие в этой конференции и по горячим следам  предлагает познакомиться с некоторыми её материалами.

Для участия в конференции было подано 64 доклада, тематика которых простиралась от палеолита до нового времени. Такая же широкая и география российских участников – археологи более 20 городов от Брянска до Владивостока и от Петрозаводска до Ростова на Дону. Международный статус конференции обеспечили в основном археологи стран СНГ (по 7 тезисов прислали киевляне и минчане, по 1 – из Баку, Кишинёва и Караганды). Европейскую археологию представляли 3 тезиса из Болгарии.

Как и на любых других конференциях, не все авторы, приславшие тезисы запланированных ими докладов, смогли приехать, поэтому в Программе конференции числилось 47 докладов, что составило около 3/4 от присланных тезисов.

Многие из авторов в предисловии своих выступлений обязательно отдавали дань лозунгу конференции «Случайные находки» и обсуждали взаимосвязь случайного и закономерного или «неслучайность случайности» на примере своих находок. Мне, не археологу, многие из этих рассуждений показались искусственными и натянутыми. Но один аспект этого вопроса показался мне очень важным, м.б. даже знаменательным. Речь идёт об отношении научной археологии и самих профессиональных археологов к находкам, совершённым т.н. «чёрными археологами».

Проблема несанкционированных раскопок с появлением высокоэффективных металлодетекторов и возможностью их беспрепятственного приобретения обострилась до предела. Ей посвящались многочисленные круглые столы, дискуссии, статьи. Часто принимались решения не признавать сделанные «чёрными археологами» находки, не вводить их в научный оборот, как будто их нет. Хотя ни у кого не вызывает сомнения, что современные самовольные раскопки и кладоискательство – явление сугубо разрушительное и вредоносное, но, к сожалению, это стало реальностью современной жизни. Среди профи-археологов призыв замкнуться, полностью отказаться от любых контактов с «параллельным миром чёрных археологов» звучит всё реже. Быстрее это поняли нумизматы, на что указывают многочисленные сообщения на Всероссийских нумизматических конференциях (ВНК), в которых в научный оборот было введено множество часто уникальных частных находок. (Ваш автор является постоянным их участником начиная  с ВНК-3  1993 г. по планируемую в 2009 г. ВНК-15, и в большинстве сообщений   публиковались именно находки частных «поисковиков»). Здравый смысл подсказывает, что если эти находки игнорировать, то многие из них могут исчезнуть навсегда. Единственный шанс спасти «кладоискательские» находки для науки – опубликовать их как можно более полно.

Эта мысль явно прослеживалась уже во вводном докладе одного из организаторов МНК-7 к.и.н. В.Н. Седых, а наиболее чётко  эту точку зрения в своём докладе изложил петербургский археолог И.В. Стасюк, иллюстрировав её несколькими примерами. Один из них касался открытия весной этого года в крайней западной части Ленинградской области могильников римского времени, до этого даже не предполагавшихся на этой территории. А исходным толчком для этого открытия послужили римские монеты и другие предметы римского времени, которые  в последние несколько лет внезапно стали появляться на петербургских «археологических рынках».

Я не буду далее касаться собственно археологических докладов, охватывающих находки периода от 10 000 лет до н.э. и глубже по XVIII в.н.э. (большую часть которых я и не слушал) и остановлю внимание только на нумизматических докладах.

В докладе В. Сидоровича из Минска были рассмотрены примеры «кладоискательских» находок античных монет на территории Беларуси в 1970–2007 гг., по которым автору удалось выявить достоверные сведения о месте их находки. Топография предыдущих находок античных монет опубликована в работах В.В. Кропоткина 1961 и 1966 гг. и В.Н. Рябцевича 1968 г. Автор привёл данные о находках в разных областях Беларуси нескольких десятков монет, чаще всего римских, но точные данные о самих монетах, о местах и обстоятельствах их находки (для того чтобы ввести их в научный оборот) ему удалось установить всего для 10 монет, для 4 из которых были приведены и иллюстрации (Скан 1).

Скан 1

На Скане 1,1 – медная монета Пантикапея 300–250 гг. до н.э., найдена в г. Пинске на огороде. Монета Скан 1,2 – коммеморативный асс Августа, чеканеный во время правления Тиберия, происходит из окрестностей г. Молодечно. На Скане 1,3 – бронзовый сестерций Люциллы (161–181 гг.), жены императора Люция Вера,  найденный в д.Мышки Витебской обл. Из этой же обл. происходит медная монета Максимилиана Меркурия (285–305 гг.) – Скан 1,4.

Тезисы второго нумизматического сообщения прислала из Баку А. Мамедова: «О монетной чеканке Азербайджана и Арабского Халифата (на основании монет, чеканеных в аль-Мутавакилийи)». Перед обсуждением этого сообщения необходима небольшая преамбула. Границы и названия государств Закавказья ХХ – начала ХХI в. и VII–XII вв. далеко не одни и те же. Политики разных современных государств Закавказья также по-разному их трактуют, что создаёт напряжённость в их межгосударственных отношениях.     

Ещё при Сасанидах были ликвидированы сильные феодальные династии Закавказья – Кавказской Албании и Армении. После завоевания арабами Закавказья ими были сохранены прежние административно-политические единицы. Территория современной иранской провинции Южный Азербайджан, на севере доходившая до р. Аракс, со столицей сначала  Ардебиль, затем Марага, называлась и помещалась на дирхемах:

В состав территории бывшей Азербайджанской ССР и в современное государство Азербайджан средневековый Азербайджан не входил. Поэтому Е.А. Пахомов, публикуя в 1959 и 1963 гг. 2 части своей монографии «Монеты Азербайджана» за период с VI по сер. Х в. не включил в неё ни одной монеты с таким местом выпуска.

Вторую административно-политическую единицу арабского Закавказья составляла Грузия со столицей в Тифлисе с несколькими более мелкими частями. Вся остальная территория Закавказья от верховьев Аракса на западе до Каспийского моря на востоке и от Дербента на севере до Адзербийджана на юге со множеством находившихся здесь феодальных государств (собственно Армения, Арран, Ширван и др.) называлась арабами:

Места выпуска дирхемов и фельсов, чеканившихся на этой территории при Омайядах и затем при Аббасидах, чаще именовались по названию конкретной местности, где в это время находился арабский наместник – Арминийя, Арран, ал-Баб. Реже это были названия городов – Дабил (армянский г. Двин), Барда’a в Арране, Язидия (Шемаха) в Ширване и т.д.

Возвращаясь к тезисам непрочтённого сообщения А. Мамедовой, то у меня сложились в основном негативные впечатления по их содержанию. После общеизвестных сведений о начале чеканки монет чисто мусульманского облика в Арабском Халифате при Омайядах автор перечисляет монетные дворы Азербайджана, которые также стали чеканить монеты общеарабского облика: Барда’a, ал-Язидия, Джанза (Гянджа), Байлакан, аль-Мутавакилийя, Ма’адан Байджинейс, ал-Баб (Дербент), Балх ал-Байда (в округе Дербента) и Арз ал-Хазар.

Во-первых, если речь идёт об Азербайджане VII–XII вв., то ни один из этих городов не входил в Азербайджан того времени. Во-вторых, раз речь в тезисах идёт о территории современного Азербайджана, то тогда не все из перечисленных городов находились на его территории: Ма’адан Байджинейс располагался и в давней и в современной Армении, ал-Баб (Дербент) и  Балх ал-Байда – в российском Дагестане, Арз ал-Хазар (в переводе Земля Хазар) – где-то на территории Хазарского Каганата, располагавшегося на территории Северного Кавказа. В-третьих, общепринятая точка зрения, что г. аль-Мутавакилийя находился не в Арране, а в Ираке близ г. Самарра (на монетах Сурра мин раа) и нужны веские доводы, чтобы город Ирака перенести в Закавказье.

Далее приводится краткий перечень кладов (из работ Е.А. Пахомова 1949 и 1966 гг.), в которых встречены дирхемы чекана аль-Мутавакилийи, затем приводится изображение дирхема 244 г.х. чекана Адзербийджана (Скан 2), который впервые издан ещё в 1855 г. (В.Г. Тизенгаузен. МВХ, 1855, с. 912, № 1924). Выводы же автора неприлично и привести.

Скан 2

Третьи нумизматические тезисы присланы на МНК-7 директором Курского музея археологии Г.Ю. Стародубцевым и посвящены находкам медных монет средневекового Херсонеса в Курском Посеймье.

(Всю Курскую область с востока на запад пересекает река Сейм, впадающая уже на Украине в реку Десну, поэтому эту территорию. археологи часто именуют Курское Посеймье. Однако в древности эта река называлась Семь, и некоторые из курских археологов эту территорию применительно к периоду VIII–XI вв. именуют Курское Посемье (В.В. Енуков. Славяне до Рюриковичей. 2005).)

В 14 км к востоку от Курска на притоке Сейма р. Рать расположен Ратский археологический комплекс, включающий в себя городище, 5 примыкающих к нему селищ и 6 курганов. Судя по находкам на территории комплекса арабских дирхемов VIII–X вв., золотоордынских монет XIV в., на этом месте располагался ранне-средневековый город, погибший в конце XIV в. В начале 2000 г. среди подъёмного материала Ратского комплекса было найдено 5 медных литых фоллисов (Скан 3) Византийского Херсона (античный Херсонес, ныне Севастополь).

Скан 3

Из них две монеты времени Василия I (867–886 гг.) – Скан 3-1,2,  две – Константина Багрянородного эмиссии 920–944 гг. (Скан 3-3) и эмиссии 948–959 гг. (Скан 3-5) и одна времени Иоанна Цимисхия  (969–976 гг.) – скан 3-4.

(По любопытному стечению обстоятельств последнюю монету выявил я, обнаружив её среди золотоордынских пулов из фондов Курского музея археологии, что отметил и автор тезисов.)

Автор предполагает несколько причин попадания медных монет Херсона в северянский город в Посемье. Первая, на мой взгляд, совершенно реальная – эти монеты являются военными сувенирами, привезёнными кем-то из дружинников киевского князя Владимира, захватившего Херсон в 988–989 гг. Вторую возможную аналогичную причину автор видит в походе Святослава против Херсона в середине 1070-х гг. Однако этот поход из-за смерти Святослава в 1076 г. не был завершён, к тому же город на Рати к этому времени уже около ста лет лежал в руинах. Ещё одну возможность допускает автор, что эти монеты могли прибыть в город на Рати с одним из торговых византийских караванов. Однако никакие медные монеты не принимали участия в денежном обращении Древней Руси и соседних с нею славянских племён и незачем было везти их сюда.

Последний 4-й нумизматический доклад – «Нумизматические находки рубежа Х–XI вв. с Арбузовского селища (Ульяновская обл.)» – был прочтён мною в соавторстве с доцентом Ульяновского университета Александром Кожевиным. Т.к. МНК-7 оказалась не нумизматической конференцией, а научной археологической, то обсуждения атрибуции представленных монет и других их нумизматических нюансов не получилось, не буду и я пока подробно касаться всех 12 монет доклада.

(Не делал  этого я и с трибуны, акцентировав внимание на археологической стороне находки монет и возможных путях их прихода на данное селище.)

Покажу лишь один любопытный фельс из 10 восточных монет (Скан 4) и оба западно-европейских денария, забредших в такую даль (Сканы 5 и 6).

Скан 4

Скан 5

Скан 6

На скане 4а изображена «вверх ногами» обратная сторона монеты и на ней вполне отчётливо видно изображение какого-то зверя (находчики назвали его львёнок). Если монету вернуть в нормальное положение (скан 4б), то ноги львёнка окажутся чёткой арабской фразой:

Всё остальное от львёнка оказалось, как меня убедил Владимир Нилович Настич, хитро скомпонованным именем ‘Али. Всё вместе получилось ‘Али б. Мамун – имя одного из правителей хорезмийской династии Мамунидов, правившего в 387–399/997–1007 гг. На л.с. – арабская сентенция (тоже в прочтении В. Настича) – «О Аллах, поступи по-доброму». Два отверстия предназначены для подвешивания монеты в качестве украшения. Медные монеты этой династии до сих пор не были известны.

Первый из двух денариев чеканен в Праге при Болеславе II (972–999), второй денарий Венгрии времени Стефана I (1000–1038).

(Оба определения сделаны Олегом Тростьянским, г. Чебоксары.)

В тезисах я высказал предположение, что оба эти денария попали в Булгарское Заволжье по сухопутному торговому пути Киев-Булгар, последняя дневка (манзель) которого находилась на месте соседнего Кокрятьского городища. Надо тут же оговориться, что в настоящее время среди археологов, специализирующихся по истории Волжской Булгарии, соотношение приверженцев и противников существования этого сухопутного пути – фифти-фифти.

В.П. Лебедев