Юкон: Дикий Запад Канады. География.

Как поиски драгоценных металлов поставили под угрозу один из последних крупных диких регионов Северной Америки.

Двадцать лет назад старатель Шон Райан жил в хижине на окраине Доусона, городка на реке Клондайк. Бюджет его семьи составлял неполных триста долларов, водопровода и электричества в жилище Райанов не было. Однажды ночью, когда ветер насквозь продувал обшивку стен, жена Шона Кэти в сердцах сказала, что их дети могут замерзнуть до смерти.

Сегодня супруги могут купить практически любой дом на Земле. Открытие Райана – ископаемые сокровища стоимостью миллиарды долларов – вернуло на Юкон старателей: в регион хлынули толпы, каких здесь не видали с 1890-х.

Погоня за минералами оживила здешние покосившиеся от ветра и времени бары и бараки. Улицы города воскрешали в памяти сцены более чем вековой давности: бородатые мужчины торопливо шагают по деревянным мосткам и грязным улочкам, насвистывая и обмениваясь слухами о последних находках и взлетах цен.

Все идет к тому, что экологическую и культурную стоимость горных работ на Юконе возместить не удастся.   

Во время первого бума в Клондайке местный бармен мог сколотить себе небольшое состояние, вытирая золотую пыль после шумной ночи. Но с тех пор как цена на золото стабилизировалась, участки земли стали раскупаться менее активно. Впрочем, высокий спрос на полезные ископаемые и благосклонное к промышленности законодательство Юкона продолжают привлекать горнодобывающие компании даже из Китая.

На окраине Доусона, над огороженными и расширяющимися приисками Шона Райана гудят вертолеты, доставляющие оснащенных GPS-передатчиками геологоразведчиков на самые далекие горные кряжи. Райану 50 лет, но он излучает энтузиазм и энергию гораздо более молодого человека. «Сейчас это самый большой проект геохимических исследований на Земле, – самодовольно говорит Шон. – А может, и крупнейший в истории».

В блочном офисе, который Шон Райан зовет своим генштабом, радиоприемники и канистры с репеллентом от медведей соседствуют с тремя компьютерными мониторами на фанерном столе. Геолог-самоучка, Райан выводит на левый дисплей цветные карты, созданные на основе его постоянно пополняющейся базы данных с образцами почвы. Он ищет аномалии, которые могут выдать скрытую жилу драгоценной руды. На центральном экране карту Юкона покрывает синяя сетка, где отмечены участки, принадлежащие Шону; их общая площадь больше территории Ямайки. На правом экране Райан следит за своими золотыми капиталовложениями, которые дорожают всякий раз, когда инвесторы набрасываются на драгоценные металлы во время очередной экономической встряски.

Материальные потребности населения планеты продолжают увеличиваться, и вместе с ними растет и стремление разрабатывать фантастические ресурсы Юкона – золото, цинк, медь и прочие полезные ископаемые. Но погоня за прибылью, увы, обострила напряженные отношения между искателями и коренным населением региона.

«Они застолбили весь Юкон», – жалуется Триш Хьюм, член Объединенных индейских общин Юкона. Хотя топографическая работа Хьюм связана с добычей ископаемых, она волнуется: все идет к тому, что экологическую и культурную стоимость горных работ возместить не удастся. «Как мы оплатим очистку экосистемы от токсичного мусора, что будет с нашими животными и растениями, когда все закончится?» – недоумевает Триш.

Пo размерам крупнее Калифорнии, но всего с 37 тысячами жителей, территория Юкона простирается между остальной частью Канады и Аляской. От своих северных берегов, омываемых морем Бофорта, она тянется дальше на юг и юго-восток, по огромным просторам испещренной озерами тундры.

Окруженный одними из высочайших вершин Канады, этот регион чрезвычайно мало населен. Его немногочисленные жители распределились между несколькими небольшими населенными пунктами и столицей Уайтхорс. Резкие сезонные перепады температур в этом полярном регионе приводят в движение тучные стада оленей карибу и других животных. Один из самых глухих уголков – бассейн реки Пил, собирающей воду с территории, которая превышает по площади Шотландию. «Бассейн Пил – одно из немногих уцелевших мест, где сохранились экосистемы с нетронутым животным миром», – говорит Карен Болгейлис из Общества защиты природы Юкона. Коренные юконцы, ведущие кочевой образ жизни, не придавали особого значения блестящему металлу, который они находили в ручьях. Впервые в 1870-х в регионе появились золотоискатели, которые вскоре стали промывать песок у слияния рек Клондайка и Юкона.

11 месяцев спустя первые новоиспеченные богачи сошли по трапам на сушу в Сан-Франциско и Сиэтле, сгибаясь под тяжестью своих сокровищ. Через пару дней заголовки газет по всему миру кричали: «Золото! Золото! Золото!.. Слитки желтого металла!». Так начался один из мощнейших всплесков массовой истерии. Десятки тысяч людей осаждали кассы пароходных компаний (активно рекламировавших Клондайк как место, где можно быстро разбогатеть) и рвались в глушь, которую толком мало кто себе представлял.

«Мой отец жаловался, что они налетели, словно комары, – рассказывает 86-летний Перси Генри, старейшина индейцев тшондэк-хвэчин. – Вождь Айзек говорил, что золотоискатели разрушают нашу землю, а у нас нет способа их остановить».

Новоприбывшие собирались в заболоченной пойме реки, где рыболовы и охотники тшондэк-хвэчин обычно разбивали лагерь. За несколько месяцев близлежащие леса были вырублены, а десятки тысяч старателей перекапывали русла местных ручьев. К лету 1898-го городок Доусон вырос в грубо отесанную метрополию с населением в 30 тысяч человек, с телефонами, водопроводом и электрическим освещением.

А затем все закончилось еще более внезапно, чем началось. В 1899-м, через год после того как Доусон был объявлен столицей новоучрежденной территории Юкон, слух о богатом месторождении в Номе (штат Аляска) увлек ниже по руслу реки многих старателей. Но были и другие: пораженные цингой и удрученные осознанием того, что их мечты обратились в прах, они продали все свое имущество и отправились по домам.

В следующие десятилетия мужчины шли работать на золоточерпалки, перекапывали русла рек и ручьев, оставляя за собой длинные извилистые кряжи отработанной породы, – теперь это неотъемлемая часть ландшафта Доусона. Большая часть территории опустела к 1953 году, и столицу перенесли в Уайтхорс. Но мысль об азартной борьбе продолжала будоражить умы искателей приключений.

«Я определенно могу сказать, что услышал зов предков», – говорит Скотт Флеминг, 42-летний плотник из Онтарио, приехавший в Доусон в 1992 году за новой жизнью – трудной, но такой заманчивой.

Я познакомился с Флемингом во время 13-дневного сплава на каноэ по Снейк-Ривер, которая извивается среди гор Маккензи и впадает в реку Пил. Бассейн Пил – одна из крупнейших нетронутых речных систем на Земле. Долгое время остававшийся труднодоступным, сейчас регион привлекает внимание горнодобывающих компаний. Коренные народы и природоохранные организации встали на защиту этой территории, по всей стране был организован сбор подписей, а Пил стала темой предвыборных дебатов и объектом конкурирующих проектов, предлагающих варианты щадящей золотодобычи.

Флеминг встретил Райана, тоже уроженца Онтарио, вскоре после прибытия в Доусон. Шон приехал в Юкон в двадцать с небольшим, чтобы промышлять дичью, но быстро отказался от этой затеи. Сначала он занялся грибами: собирал их и поставлял международным сетям ресторанов. А потом увлекся поисками золота.

В Юконе находят золотые залежи двух видов. Так называемая рудная жила лежит крепко стиснутой в горной породе, где она образовалась. Самородное золото получается, когда жила дробится от эрозии, и россыпь вымывается под воздействием воды и силы тяжести. Крупинки и самородки собираются в руслах рек, погребенные под песком и гравием. 

«Шон был уверен, что главная жила еще не найдена, – сказал мне однажды вечером Флеминг, когда мы готовили ужин в последних лучах угасающего солнца. – Райан часто повторял: в последние века люди видели только следы зверя, но не его самого».

Райан нанял Флеминга своим первым работником: шесть лет двое мужчин исследовали многообещающие глухие регионы на велосипедах, потрепанной деревянной лодке, а чаще – на своих двоих. Совершенствуя свою строго научную систему сбора и анализа данных, они шаг за шагом приближались к тому, что в итоге обратилось миллионами унций золота. Однако едва Райану удалось убедить первых инвесторов принять участие в проекте, Флеминг уехал, чтобы снова заняться плотницким делом.

«Шон – отличный парень, к тому же он больше других заботится о природе, – говорит Флеминг. – Но ежедневные походы вот в такие нетронутые места, должно быть, не прошли для меня бесследно. Я понял, что не хочу участвовать в разграблении природных богатств».

Когда во время нашего с Флемингом сплава на каноэ ветер и дождь усилились, река разлилась и унесла с берегов стволы поваленных деревьев. Нам пришлось лавировать между ними, несясь вниз по течению. До сих пор ничего не указывало на то, что сюда когда-либо добирались люди. Тем обидней было на девятый день заметить бочку от нефтепродуктов, брошенную на гряде красных скал.

Чуть выше по притоку реки Снейк в 1961 году были открыты одни из крупнейших в Северной Америке залежей железа. Здесь проводились пробные раскопки, но жилы так и не были полностью разработаны. Теперь спрос на сталь в развивающихся странах Азии возродил интерес к месторождению, и горнодобытчики все чаще заговаривают о том, что стоило бы наладить железнодорожное сообщение с побережьем.

«Непростая транспортировка всегда препятствовала освоению диких мест, – говорит Дэйв Лойкс, председатель Комиссии по планированию бассейна реки Пил. – Сейчас бассейн Пил представляет собой дикий регион в лучшем смысле этого слова. Нам нужны чрезвычайно веские причины, чтобы начать его разрабатывать, потому что обратного пути уже не будет. Горнодобытчики всегда дают много обещаний. Только у нас в Юконе остались закрытые шахты с утечками мышьяка, цианида и свинца. И вместо того чтобы платить за очистку экосистемы, как собирались, компании просто объявляют о банкротстве».

Однако Боб Холмс, директор департамента полезных ископаемых при правительстве Юкона, утверждает, что в отрасли многое изменилось. Холмс прежде работал менеджером на свинцово-цинковой шахте Фаро, где теперь власти проводят очистительные мероприятия стоимостью более 700 миллионов долларов и продолжительностью в добрую сотню лет. Боб говорит, что новая политика по обязательствам и освоению земель снизила риск крупных катастроф, и добавляет: «Сегодня вы не можете воткнуть лопату в землю, пока не предоставите план завершения работ».

Представители природоохранных организаций уверены: архаичное горное законодательство Юкона давным-давно нужно было переписать. «Горнодобывающая промышленность – это часть нашей истории, и никто не хочет, чтобы она исчезла, – говорит Льюис Рифкинд из Общества защиты природы Юкона. – Но современные технологии могут нанести огромный вред, а мы до сих пор все еще регулируем их с помощью законов, написанных во времена, когда по ручьям ползали старатели с тазиками».

Так называемая система свободного доступа позволяет любому взрослому человеку застолбить участок на большей части Юкона – включая некоторые земли коренных народов и частную собственность – и пользоваться на своем участке какими угодно способами для доступа к сокрытым минеральным ресурсам, субъекту правового и экологического регулирования. Впрочем, не так давно решение апелляционного суда поставило под сомнение право юконских властей позволять старателям исследовать и столбить участки на некоторых землях коренных народов, если такие работы не согласованы с местными жителями.

Пошлина для россыпной золотодобычи – 37,5 цента за унцию в канадской валюте – была установлена в 1906 году, когда золото стоило 15 долларов за унцию. С апреля 2012 года по март 2013-го юконские старатели произвели 70 миллионов долларов золотом и уплатили лишь чуть больше 20 тысяч долларов пошлины.

Цифры говорят сами за себя, тем не менее премьер-министр Юкона Даррелл Паслоски заметил, что реформирование системы пошлин и свободного доступа не имеют особого приоритета в повестке дня правительства. «В Юконе золотые прииски – все равно, что семейные огороды, – говорит Паслоски, чью предвыборную кампанию 2011 года активно поддерживали горнодобытчики. – А система свободного доступа создает возможности для менее зажиточных людей. Если бы ее реформировали, не было бы и счастливой истории Шона Райана».

Ближе к концу моего пребывания в Юконе я очутился в Доусоне. Цена на золото достигла 1700 долларов за унцию, и поговаривали, что она может преодолеть планку в две тысячи. 

 

«Люди постоянно спрашивают, не собираюсь ли я продать свой бизнес, сколотив состояние, – рассказывает Райан. – Вы, что, шутите? Это крупнейшая охота за кладами на Земле!»

Меня доставили на вертолете к многообещающему месторождению близ гор Огилви, которое разрабатывают Райан и его команда. Взлетая, я отчетливо видел легендарные ручьи – Бонанза, Ханкер, Эльдорадо, – на которых сегодня бульдозеры заменили бородачей с тазами. И вскоре наш вертолет уже гудел над горами.

Я приземлился в лагере на вершине холма, укутанного туманом измороси, и встретился с Морганом Фроутоном, который тогда работал у Райана руководителем проектов. Направляемые GPS-навигатором, мы двинулись к близлежащей гряде и целый день шли по горному склону, останавливаясь примерно каждые полсотни метров, чтобы воткнуть в землю трубку для взятия проб грунта.

«Если мы получим данные о наличии ископаемых, будет чрезвычайно важно застолбить место как можно быстрее, – говорит Фроутон, фотографируя и высыпая в мешочек почву. – В Доусоне слухи разлетаются как на Диком Западе. Пару недель назад мы поехали занимать место, где нашли хорошую почву, а его уже кто-то зарезервировал».

Во время моего последнего рейса в этих северных землях мой самолет садится в Олд-Кроу – самом северном населенном пункте Юкона. Не связанная дорогами с внешним миром, деревушка представляет собой скопление деревянных домов, внешние стены которых украшают рога карибу и лосей – охота и кочевое скотоводство остаются главными занятиями местных жителей. Между перекладинами коптилен виднеются гирлянды мяса. Карибу могут появиться в любой момент, так что в деревне царит приподнятое настроение и энергичный энтузиазм. Мужчины носятся на квадроциклах. Роберт Брюс, добродушный мужчина 60 лет, управляет своим квадроциклом с улыбкой на лице. «Карибу! – кричит Брюс. – Вон они!»

Через пару минут мы сидели у него дома, ели тушеную оленину, обсуждали долгожданное прибытие стада и делились семейными байками. Как и другие старейшины гвичин, Брюс ездил в Вашингтон и другие города США, призывая американский народ защитить места отела карибу. Политики же неоднократно пытались сделать Национальный арктический заповедник доступным для лизинга нефте- и газодобывающим компаниям. Буровая установка может наткнуться на полость с миллиардами баррелей нефти и, как утверждают биологи, вынудить карибу покинуть свои основные места отела. «Это может казаться преувеличением, но для нас эта проблема относится к разряду прав человека, – говорит мне Брюс. – Мы называем ареалы карибу святыми местами, где начинается жизнь. Если олени исчезнут, пропадет и наша культура». 

Девственные районы Юкона таят немало чудес, как, например, Лазурное озеро в горах Огилви. Талая ледниковая вода придает озеру соответствующий названию цвет.

На территориях вдоль реки Поркьюпайн важной частью рациона народа вунтут-гвичин как минимум 10 тысяч лет было мясо карибу. Теперь развитие региона угрожает популяции этих оленей