Города эпохи фараонов превратились сегодня в пыльные холмы, усеянные черепками глиняной посуды и мельчайшими осколками. Нас это не удивляет, потому что города и дворцы строились из кирпича-сырца. Однако некоторые из них находились еще не в столь плачевном состоянии, когда их описывали ученые, приехавшие в Египет вместе с Наполеоном Бонапартом. Множество новых разрушений произошло уже впоследствии, когда местные жители продолжали не только использовать "себах" из руин, извлекая каменные блоки, но, к сожалению, пристрастились к поискам древностей. Поэтому мы можем с уверенностью говорить лишь о двух городах, ибо это были недолговечные города. Их создали по царскому повелению, просуществовали они очень недолго и внезапно были покинуты. Наиболее древний, Хут-хетеп-Сенусерт, воздвигнутый в Фаюме фараоном Сенусертом II, просуществовал менее столетия. Второй город, Ахетатон, стал резиденцией Аменхотепа IV после его разрыва с жречеством Амона. Его преемники жили там до вступления на трон Тутанхамона, который вернулся со своим двором в Фивы. Весьма полезно бросить взгляд на эти города-призраки, прежде чем мы перейдем к описанию рамессидских городов.
Основатель Хут-хетеп-Сенусерта заключил город в ограду - триста пятьдесят на четыреста метров - и предполагал, что здесь будет проживать довольно много людей. Храм располагался за городскими стенами. Мощная стена разделяла город на две части: одна отводилась для богачей, другая - для бедняков. Квартал бедноты прорезала улица шириной в девять метров, которую пересекали под прямым углом многочисленные узенькие переулки. Дома стояли так, что их фасады выходили на улицу, а задние стены смыкались одна с другой. Поражает теснота комнатенок и коридоров. Квартал богачей пересекали широкие улицы: они вели к дворцам и жилищам высших чиновников; по площади они превосходили примерно в пятьдесят раз домишки бедняков. Египтяне всегда любили сады; например, начальник экспедиций на юг Хуфхор (Хирхуф), привезший из Нубии карлика-танцора для своего юного повелителя (царя Пепи II), рассказывает в надписи в своей гробнице, как он построил дом, вырыл бассейн и насадил деревья; знатная госпожа эпохи Сенусерта велела вырезать на своей стеле, что она очень любила деревья; Рамсес III повсюду насаждал сады. Но, здесь в Хут-хетеп-Сенусерте, ничего не было предусмотрено ни для садов, ни для прогулок.
Город Эхнатона, наоборот, был городом роскоши. Он находился между Нилом и горами и занимал обширное пространство в форме полукруга. Главная улица, параллельная реке, шла через весь город из конца в конец и пересекала другие улицы, которые вели к набережной, некрополю и алебастровым каменоломням. Царский дворец, храм, здания администрации и торговые дома образовывали центральный квартал. На улицах скромные дома чередовались с роскошными виллами, принадлежавшими членам царской семьи.
Дворец Эхнатона в Ахетатоне (совр. Телль-эль-Амарна)
Огромные обширные пространства, как в частных владениях, так и на городских площадях, отводились под посадки деревьев и под сады. Работники некрополя и каменоломен жили отдельно, в поселке, обнесенном оградой. Город был покинут жителями, и его планировка осталась неизменной, в то время как в городах с долгой историей - а таких было неизмеримо больше - царил полнейший беспорядок. Мен-нефер - "постоянна красота" (фараона или бога), который греки переименовали в Мемфис, назывался также Анх-тауи - "жизнь Обеих земель", Хут-каптах - "Дворец двойника Птаха", и Нехет - "сикомор". Каждое из этих названий может служить названием города, но первоначально они означали либо царский дворец с окружающим ансамблем, либо храм Хатхор, почитаемой в Мемфисе как "госпожа сикомора".
То же самое было и в Фивах, стовратном граде Гомера. Сначала он назывался Уасет, как ном IV Верхнего Египта, на территории которого он располагался. В эпоху Нового царства его стали называть Опет слово, которое одни египтологи переводят как "гарем", другие как "святилище", третьи как "дворец"). Гигантский комплекс сооружений, связанный сегодня с названием деревушки Карнак, со времен Аменхотепа III назывался Опет Амона.
Аллея сфинксов ведет от него к храму Луксора - Южному Опету, Оба Опета были некогда окружены стенами из кирпича-сырца со множеством монументальных каменных входов с воротами из ливанской пихты, окованными бронзой и изукрашенными золотом. В случае опасности ворота затворяли. Пианхи рассказывает, что ворота города закрылись при его приближении. Однако в известных нам текстах нет и намека на закрытие ворот, и поэтому надо полагать, что в мирное время через них можно было свободно входить и выходить днем и ночью.
Внутри города почте все пространство между стенами и храмом занимали жилые дома, лавки и ныне исчезнувшие склады. Сады и огороды радовали глаз своей зеленью. Стада Амона паслись в загонах. Один из этих садов изображен на стене "зала Анналов" его создателем, Тутмосом III; сам фараон предстает там перед нами среди растений и деревьев, вывезенных из Сирии.
Между двумя оградами по обеим сторонам аллеи сфинксов и на берегу реки стояли вперемежку официальные здания и дворцы. Каждый фараон хотел иметь собственный дворец, но и везиры, и высшие чиновники были не менее тщеславны. поскольку город не переставал расти на протяжении правления трех династий, вполне вероятно, что более скромные дома и жилища бедняков оказывались среди этих роскошных дворцов, а не в отдельном квартале, как в Хут-хетеп-Сенусерте.
Напротив Карнака и Луксора, на западном берегу Нила, разрастался второй город, Джеме, или, вернее, не город, а скопление отдельных памятников с прилегающими домами и складами, окруженных стенами из кирпича-сырца; площадь каждого такого ансамбля была триста на четыреста метров, если не больше. Длина ограды, сооруженной при Аменхотепе III, превышала пятьсот метров по каждой стороне. Эти огромные кирпичные стены имеют ширину у основания до пятнадцати метров, а высоту - более двадцати. Они почти полностью скрывали от глаз то, что находилось внутри; над ними возвышались только пирамидоны обелисков, верхняя часть пилонов и колоссальных статуй Большая часть этих ансамблей оказалась жестоко разрушена временем и людьми. Колоссы Мемнона сегодня возвышаются среди пшеничных полей, но они создавались совсем не для того, чтобы в одиночестве стоять среди этого идиллического пейзажа. Первоначально они украшали фасад огромного храма, окруженного со всех сторон домами из кирпича-сырца, где жило многочисленное население, и складами с огромным количеством разнообразных товаров. Лишь колоссы устояли перед веками, остальное все исчезло, оставив после себя жалкие холмики. Да и сами колоссальные статуи не избегли общей участи. То, что удалось обнаружить во время непродолжительной кампании раскопок, сегодня быстро исчезает под натиском наступающих полей. Только монументальное сооружение Рамсеса III в Мединет-Абу, Рамессеум, и, естественно, ступенчатый храм царицы Хатшепсут, до сих пор поражают своим величием.
Особенно выделяется Мединет-Абу. Здесь можно наглядно представить, какими были те, окруженные стенами древние города в пору их расцвета. Ладья перевозчика доставляла паломника к подножию двойной лестницы. Он проходил между двумя сторожевыми башенками через ворота в довольно низкой каменной ограде с зубцами, пересекал идущую по всему периметру дозорную дорогу и оказывался перед воротами внутренней высокой стены из кирпича-сырца. Эти ворота напоминали сирийский бастион. Между двумя мощными башнями стояла третья, шириной в шесть метров, с проходом посредине, через который могла пройти только одна колесница. Рельефы на стенах восславляли могущество фараона. Консоли подпирали головы извечных врагов Египта - ливийцев, азиатов, негров и нубийцев. Каждый, проходящий через эти ворота, наверное, испытывал гнетущее чувство.
В верхних помещениях сюжеты настенных росписей были повеселее: например, Рамсес в окружении своих любимцев ласково держит за подбородок очаровательную египтяночку. И, тем не менее, все это сооружение было не чем иным, как крепостью на случая мятежа. Обычно там располагалась только стража. Сам же дворец и гарем находились немного дальше, рядом с храмом.
За укрепленными воротами открывалась обширная площадь, где и находились храм, дворец, гарем, жилые строения и дворы, и все это было окружено третьей оградой; с трех сторон эту третью ограду окружали маленькие дома, стоявшие вплотную друг к другу. Здесь жили жрецы храма и ремесленники, которые могли понадобиться фараону, когда он наезжал в своей маленький город на левом берегу Нила со своими женами и многочисленными слугами.
Таков был укрепленный дворец Рамсеса, властителя Она во владениях Амона. Таков был Рамессеум. И подобными же были все двадцать или тридцать царских городов на левом берегу Нила. Снаружи царил довольно беспечный хаос архитектурных причуд, золоченых дворцов и серых лачуг. Весь цвет Египта с царевичами и царевнами время от времени заполнял эти аллеи и площади. Смех, песни и музыка разносились по царским покоям. А когда празднества заканчивались, через укрепленные ворота в город проходили только стада и вереницы рабов с ношами на головах или на плечах, воины, писцы, каменщики и ремесленники и растекались по мастерским и складам, по конюшням и бойням. Да еще школьники и подмастерья приходили сюда за ежедневной порцией знаний и палочных ударов.
Города Дельты ничем не уступали городам Верхнего Египта - ни древностью, ни великолепием памятников. Их опустошили гиксосы и ставили в небрежении властители XVIII династии. Восстановили, расширили и украсили эти города только Рамессиды. Рамсес II очень любил Восточную Дельту, колыбель своего рода. Он ценил ее мягкий климат, водные просторы, луга и виноградники, дававшие вино слаще меда. На берегу Танисского рукава, посреди лугов, овеваемых ветрами, стоял Хут-уарет (Аварис) - древний город жрецов, центр культа бога Сетха, а также центр школы художников, возникшей в незапамятные времена. Гиксосы превратили его в свою столицу. После того как Яхмос изгнал их из Египта, город пришел в упадок. Рамсес обосновался там сразу же после того, как воздал последние почести своему отцу, и немедленно начал большие работы, дабы вернуть этому району жизнь и былое благоденствие, а древний город превратить в блестящую царскую резиденцию.
Здесь, как и в Фивах, храм и другие сооружения окружала большая кирпичная стена с четырьмя воротами, от которых отходили в каждую сторону света дороги и каналы. Из Асуана, не считаясь ни с трудностями, ни с расстояниями, доставили каменные блоки небывалых размеров для возведения храма, святая святых, многочисленных стел и обелисков, которые вытачивали искусные мастера. По сторонам аллей, вымощенных базальтом, стояли друг против друга львы из черного гранита с человеческими лицами и сфинксы из розового гранита. Ворота охраняли лежащие львы. Перед пилонами выстроились группы из двух и трех статуй богов, стоящих и сидящих, многие из которых соперничали с колоссами Фив и превосходили мемфисские.
Дворец сверкал, украшенный золотом, лазуритом и бирюзой. Повсюду были цветы. Тщательно возделанные поля пересекались дорогами, обсаженными деревьями. Склады ломились от товаров из Сирии, с островов и из страны Пунт. Кварталы поблизости от дворца отводились отрядами пехоты и лучников, эскадронам колесниц, экипажам военных судов. Многие египтяне переселились сюда, чтобы быть поближе к "солнцу". "Сколь велика радость находиться здесь, - восклицает писец Пабаса, - лучшего не пожелаешь! Малый подобен великому… Равны здесь все, кто хочет обратиться с просьбой". Как и в других больших городах, среди египтян жило много ливийцев и негров. Но особенно азиатов, и даже после Исхода. Потомки сыновей Иакова и другие кочевники, получив разрешение проживать в Египте, не хотели больше его покидать, так же как пленники из Ханаана, Амора и Нахарины, чьи дети со временем, вероятно, становились свободными земледельцами и ремесленниками, скоре царский город оказался в центре нового, более обширного города с многочисленными домами, лавками и складами. В этих новых кварталах появились свои храмы, окруженные кирпичными стенами, как большой центральный храм. Нужно было выделить место для кладбища, потому что египтяне Дельты не имели возможности хоронить своих мертвецов поблизости, в пустыне, как это делали на юге - в Верховье. Поэтому они возводили гробницы для своих родственников и для священных животных порой вне стен города, а порой и внутри его, в двух шагах от храма. Поскольку места не хватало, здесь невозможно было возводить столь грандиозные монументы, как в Мемфисе. А потому гробницы независимо от ранга покойного были здесь - будь то в Танисе или в Атрибисе - довольно небольшими.
Рамсес II построил так много, что его преемникам почти ничего не оставалось делать, Так, Рамсес III занимался главным образом поддержанием и расширением садов и лесов. "Я заставил плодоносить, - говорит он, - все деревья и растения на земле. Я сделал так, чтобы люди могли сидеть в их тени".
В резиденции своего прославленного предка он разбил огромные сады, проложил прогулочные дороги среди полей, насадил виноградники и оливковые рощи, а вдоль священного пути - роскошные цветники. В Оне фараон очистил священные пруды храма и извлек все нечистоты, которые накопились в них "с тех пор, как существует земля". Он всюду обновлял посадки деревьев и растений. Он посадил виноградники, чтобы у бога Атума было вдоволь вина, а также оливковые рощи, которые давали "Наилучшее в Египте масло, чтобы ярко горело пламя в священном дворце". Храм Хора был для него дороже всех других храмов: "Я заставил расцвести священную рощу, которая находится в его ограде. Я заставил зазеленеть папирусы, как в болотах Ахбит (где, согласно мифу, жил Хор-младенец). Они были в небрежении с древнейших времен. Я сделал цветущей священную рощу твоего храма и дал ей место, которое было пустыней. Я назначил садовников, чтобы все плодоносило".
Это называется сочетать приятное с полезным. Геродот заметил, что храм Бубаста, окруженный высокими деревьями, был одним из самых привлекательных во всем Египте. Несомненно, в XII веке до н.э. путешественник испытывал то же чувство удовлетворения во многих египетских города. Суровая строгость высоких стен компенсировалась яркой зеленью. На берегах рукавов Нила горожане наслаждались свежестью в тени деревьев. Цветы на храмовых дворах оттеняли достоинства скульптур.
Животным, растениям и, конечно, людям требовалось много воды. Было бы крайне неудобно и даже неприлично ходить за ней на канал, находящийся вне стен города, даже в Мединет-Абу и в Пер-Рамсесе, где каналы подходили к самым монументальным воротам. Поэтому в большинстве городов, окруженных стенами, существовали каменные резервуары. В них были проделаны ступени, по которым спускались к воде в любое время года, Кроме того, в городах были прорыты колодцы, во всяком случае, с начала Нового царства. Их обнаружили в ряде частных владений, а также в городских кварталах. В ограде Пер-Рамсеса насчитали по крайней мере четыре колодца. Они построены капитально и выложены камнем. Самый маленький, находящийся к западу от храма, имеет три метра десять сантиметров в диаметре. К нему спускались по крытой лестнице с двадцатью тремя ступенями, затем по спиральной лестнице с дюжиной ступеней. Самый большой колодец, к югу от храма, имеет пять метров в диаметре. К воде ведет крытая лестница в сорок четыре ступени, состоящая из двух пролетов и площадки для отдыха. Далее в колодец спускались по подковообразной лестнице и черпали воду кувшинами даже в самый засушливый сезон. В остальные времена года египтяне считали более удобным поднимать воду из колодца с помощью шадуфа в резервуар, откуда она по каменному желобу самотеком достигала другого резервуара в самом храме.
В восточной части города были обнаружены многочисленные глиняные трубы канализации различных образцов, пролегавшие глубоко под землей. Наиболее часто встречающаяся из этих систем состояла из вставленных друг в друга сосудов без дна с тщательно зацементированными швами. К сожалению, до сиз пор не удалось проследить эти системы на всем их протяжении и выяснить, наконец, где они начинались и где кончались. Мы не знаем, когда они были проложены, и не знаем даже, для чего служили - для доставки питьевой воды или для отвода использованных вод. Тем не менее, мы рассказываем об этих системах, дабы подчеркнуть, что администрация фараонов заботилась об удобстве и здоровье горожан.
Царские резиденции и храмы были могучими центрами притяжения. В смутные времена все, кто опасался за свою жизнь, укрывались за городскими стенами, Они строили свои жилища в парках и фруктовых садах, портили прекрасную перспективу, спланированную первыми строителями. Они преграждали даже подступы к храму, селились прямо на стенах, мешали священным церемониям и службе часовых. Врач по имени Уджахорреснет, пользовавший своих пациентов во времена Камбиза, с горечью замечает, что чужеземцы устроились даже в самом храме Нейт, владычицы Саиса. Поскольку он имел доступ к великому царю, он уговорил его изгнать всех этих пришельцев из храма, снести их лачуги со всеми пожитками, чтобы можно было совершать праздничные церемонии и процессии, как это делалось раньше. Примерно тогда же чародей-исцелитель по имени Джедхор, живший в Атрибисе, рассказывает, что какие-то простолюдины построили свои глинобитные домишки прямо над гробницами священных соколов. Он не располагал такими связями, как саисский врач, но смог уговорить самовольных застройщиков покинуть гробницы и переселиться в другое вполне удобное место, которое сам же и указал им. Прежде там, правда, было болото, но его завалили обломками тех домов, которые разрушили. Так жители Атрибиса получили хорошо расположенный, удобный и чистый участок, правда, немного сыроватый в период наивысшего подъема вод в Ниле. В Танисе мы обнаружили следы нашествия "новоселов" и на дворцах, и на храмовых стенах.
Некий Панемерит, персона, видимо, значительная, построил себе дом на первом дворец храма вплотную к пилону, видно, для того, чтобы его статуи присутствовали на священных церемониях.
Панемерит жил гораздо позднее врача из Саиса и чародея-исцелителя из Атрибиса, но Египет - страна традиций. Мы еще приведем этому немало доказательств. А потому эти факты, установленные на основании более поздних документов, показывают, что подобные явления наблюдались в Египте во все времена. Пользуясь невнимательностью или слабостью городских властей, жители покидали свои менее удобные кварталы и самовольно переселялись под высокие стены, возможно даже в надежде на какую-нибудь поживу. Когда власти спохватывались, они сметали эти скопища лачуг, и храм и царственный город вновь обретали свое великолепие, пока все не начиналось сначала. Во времена Сети, великого Сесостриса и Рамсеса III никому бы и в голову не пришло поселиться на священной земле, но это вполне могло произойти между царствованиями Меренптаха и Сетхнахта, а при последних Рамсесах городские дела вообще пошли из рук вон плохо.
Пьер Монте Египет Рамсесов. М., 1989